Быль.

[Svirelka]

         Аллах! рехмет елясин. 

               
           я и моя тетя Бина-хала

[zaya]

 В детстве я был свидетелем того, как умирала моя прабабушка.
Старушка была здорова и в полном рассудке.
Ей было больше 85 лет.
Созвали врачей.
На консилиум привезли одного очень известного и авторитетного профессора-кардиолога.
Этот седовласый, почтенного возраста мудрый человек, терпеливо слушал ее сердце в стетоскоп, а она все причитала и вздыхала :

"О, Аллах.., о, дохтур, скажи неужели я умру..?"

Со стороны вся эта трагическая картина выглядела бы наверное даже несколько комично..., если бы не печальное и гнетущее молчание всех родственников и домочадцев находящихся уже несколько дней и ночей в доме, во дворе, и в комнате бабушки.

А она все постанывала, и на вопросы профессора, - "болит ли у вас где нибудь?",
то ли от страха, то ли от своего вечного женского стоицизма и терпеливости, упрямо говорила "нет" и продолжала стонать :

" дохтур скажи, скажи правду, - я умру?"..

Наконец, профессор, который тоже был известен своими "оригинальностями", и хохмами ( "хохма" в переводе с др. евр. - "мудрость") невыдержал и сказал :

"Слушай женщина, ну если и ты не умрешь, и я не умру, то кто тогда вообще должен умирать.. А?"

Атмосферу напряженности как рукой сняло.
В воздухе уже ощущалолсь не горе, а почти что покой, умиротворение, если не радость.
Прабабушка, как и все мы на мгновение замолчала, глубоко вздохнула, потом прошептала шахаду.
Обвела все взглядом.
Посмотрела на нас, на потолок, на профессора, который держал ее хрупкие и почти прозрачные, со вздутыми синими венами ладони в своей сильной и большой руке, и даже попыталась рассмеяться.
Затем улыбнулась, и тихо и спокойно, закрыв глаза больше никогда их уже не открыла.
/А.С./