Любовь и ахимсаХорошо подумав, есть ли в манихействе любовь в том смысле, в котором она обычно понимается, я прихожу к выводу, что любви в манихействе нет. Здесь есть ахимса. Но ахимса, это не любовь. Она не желает изменить свой объект к лучшему. Она только желает, чтобы он развивался полностью самостоятельно, без внешнего вмешательства в этот процесс. Это не любовь, потому что нет обладания, и нет даже желания обладать.
Была ли любовь у Заратуштры? Нет, потому что он дуалист, как и мы, а значит, хотел, чтобы доброе было и дальше добрым, а злое – и дальше злым. Доброе желает только отделиться от злого, а не перевоспитать его. Грубо говоря, мы хотим от злых, чтобы они просто оставили нас в покое и не мешали наслаждаться нашим добром. Ведь это архонты захотели обладать светом, а не ангелы вторглись в царство тьмы. Это у архонтов имеется «любовь» к нам, а не у нас любовь к архонтам. В мифе это выражено в образе чертей, которые влюбились в Девушку Света, когда она танцевала, и массово мастурбировали, выплевывая свет в сперме. А женские черти влюбились в Митру, и от желания зачать от него рожали смешанных существ. Но любила ли Девушка Света чертей? Нет, конечно, презирала. Любил ли Митра дьяволиц? Нет, смешно даже подумать об этом.
Была ли любовь у Будды? Нет, только сострадание. Боюсь, что и сострадания-то не было, а это все выдумки так называемой Махаяны (смеси буддизма и кровожадных мерзостей типа шиваизма и конфуцианства). Монахи уходят из дома и взирают на жизнь безучастно, написано в Дхаммападе.
Есть ли любовь в христианстве? Думаю, в подлинном христианстве нет любви. Любовь упоминается у Павла и у Иоанна. Поскольку, что касается Павла, то он сильно редактировался демиургистами, и там часто трудно разобрать, где пишет Павел, а где его редактор, обратимся к Иоанну. Так называемые три послания Иоанна – тексты, безусловно, манихейские. Про «любовь» там много. Но та ли эта любовь? В любви нет страха, пишет Иоанн, потому что в страхе есть мучение: боящийся несовершен в любви. Если нет страха, то подобная любовь не боится что-то потерять, а значит, она не желает и что-либо приобрести. Итак, описываемая Иоанном «любовь» - это ахимса.
Знаменитая фраза Иоанна «Бог есть любовь» в оригинале звучит так: «И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». Итак, имеются следующие три момента:
1) любовь начинается с гнозиса: «и мы познали любовь, которую имеет к нам Бог». Таким образом, описываемая «любовь» по сути есть знание, а именно она есть знание о Боге, в нее надо верить («И уверовали в нее»).
2) совершает ли описываемый Бог, который есть любовь, какое-либо насилие, и хочет ли он сделать кого-то лучше? Нет, «Любовь Божья к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» То есть она просто открылась, Бог как бы дал какой-то вариант действий, и это уже сугубо проблема человека, хочет ли он получить жизнь через Него, или не хочет. Итак любовь Бога есть по сути невмешательство в человеческий выбор.
3) Пребывающий в любви пребывает в Боге. Итак Бог по сути своей есть пассивное ненасилие, и всякий, не совершающий насилия, становится самодостаточным, как Бог, потому что сам он ни в чем не нуждается, и ни от кого ничего не хочет, как Бог, существование которого полностью самодостаточно.
Когда же дух истины [Мани Хайа] объяснил общее учение, видим ли мы какую-то «любовь» в окончательном учении света? Нет, никакой любви.
Любим ли мы животных? Нет, не любим. Мы их просто не едим. Запрещено монаху обладать домашними животными. По сути, желание иметь дома «любимую» кошку или собаку – изощренный садизм, всякому, у кого есть домашние животные, просто нравится иметь в полной зависимости от себя слабое существо, и издеваться над ним, как хочешь, а если оно будет не нужно, то и убить его. И если мы не едим мяса, это не значит, что мы любим и жалеем коров – нет, мы их, конечно, воспринимаем как глупых, агрессивных, ограниченных – просто мы не хотим зависеть от них, и ничего общего иметь с ними, и участвовать во всех этих делах тьмы, в которых один убивает другого и тем живет.
Любим ли мы грешников? Нет, мы не любим грешников. Когда они будут гореть в мировом пожаре, праведные будут смотреть на них равнодушно, а на жалобы отвечать, что они сами виноваты. Проповедуем ли мы грешникам? Нет, ни в коем случае. Кто выбрал тьму, они должны погибнуть, а кто выбрал свет, жить вечно. Когда выносится свеча Гнозиса, то светит только зрячим. Если мы говорим что-то, то только для тех, кто уже избран, чтобы это слушать. Тут нет никакой заботы о слепых: они просто не в состоянии увидеть приносимый нами свет, и воспринимают все наши действия как какой-то бессмысленный, и ненужный им шум.
Любим ли мы праведников, то есть друг друга? Нет, мы не любим друг друга. Мы друг другу помогаем. Запрещено обличать, агитировать, манипулировать друг другом, запрещено все то, чем известны демиургические конфессии. Я имею одно понимание света, а брат мой другое: разве я сторож брату моему? Наоборот, поучать другого праведного – это форма садизма, демонстрации превосходства, по сути форма насилия. Я предлагаю одно знание, а брат мой другое: это и есть подлинная «любовь» в иоанновом смысле.
Любим ли мы Бога? Нет, мы не любим Бога. Свет Бога воспринимается как естественный, за него не нужно бороться. Его потери нет смысла страшиться. Бога не нужно защищать, не нужно о нем заботиться, как о земном отце. Поэтому, когда мы называем Бога «отец», имеется в виду нечто иное, не похожее на любовь отца к сыну. Которую мы, кстати, проклинаем, и никто не может войти в Царство Божие, если не возненавидит своих родственников, как сказал Иисус-Сияние.
Любит ли нас Бог? Нет, нас Бог не любит. Бог просто хочет забрать свое обратно. Действия Бога по ниспосыланию в мир пророков связаны с простым возвращением божественного света в чистый мир. Произошла космическая нелепость, черти захватили свет, потому что полюбили его. Задача Бога как раз прогнать из мира любовь, вернуть чертей к ним домой, а нас – к себе домой. Это скорее походит на автоматические действия по мытью пола – упала грязь на пол, надо вымыть. Трудно сказать, что мытье пола происходит от любви к полу, или от ненависти ко грязи, это действия естественные. Любит ли швабра пол? Любит ли пол швабру? Ненавидит ли пол грязь? Все это абсурдные вопросы, и так же абсурдны рассуждения о любви и ненависти применительно к Богу.
Итак, мы никого не любим, и не хотим, чтобы нас любили. Потому что любовь – есть насилие. То есть любовь – это зло. Поэтому в царстве добра, нет любви. А значит, нет и ненависти.
зиндик Самир[/list]