Мистицизм - Андерхилл

[просто Соня]

Содержание ветки:
Мистицизм - Андерхилл
Опыт осмысления этапов духовного пути в христианстве
Западный христианин смотрит на Восток
Семена для души - Хиллиг
Прорыв. Путь к Пробуждению - Андрэа Пуччи
Мейстер Экхарт - О сокровеннейшей глубине
Биргит Ломборг - Зеркало ученика (книги 1-2)

*************************




Воссиять может золота ярче оно, а не "обрати свои мысли в глубины души, где скрывается Он". Как правило, подобное восприятие принимает вид усиления ментальной ясности и необычайного обострения ощущений, в результате чего мистик, как ясновидящий, наблюдает вокруг самых ничтожных вещей нечто типа сияющей ауры необычайной красоты.

 "Начиная с того мгновения, когда душа в сокровенной молитве открывает для себя Божество, –она видит Его везде посредством тайного дара любви. Простому обнаружению в созерцании чистой, всепроницающей любви внешние покровы сотворенного мира не препятствуют проникнуть вглубь, к скрытому за ними Божеству".

Открываю глаза я и вижу само совершенство,
О котором так долго мечтал. Вот оно предо мной!
И теперь Бога вижу я Богом не только в душе, но и в прахе.

"Каждый куст и дерево знают, что Я есмь"

"Самая незначительная вещь, увиденная в Боге, – например, цветок, постигнутый в свете Божественного Бытия, – оказывается более совершенной, чем весь этот мир!".

"он был окружен божественным светом в течение семи дней и все это время пребывал в созерцании Царства Блаженства".

" подлинная природа каждой травинки гармонирует с Реальностью, постигаемой в глубине души".

я понял, что должен усердно трудиться во имя этих тайн, как Ребенок, посещающий Школу. Я видел все так, словно оно пребывает в великих глубинах Внутреннего Мира. При этом передо мной открылась подлинная природа Вселенной, пребывающей в Хаосе, который охватывает и хранит в себе все вещи.

 " скрытое единство Вечно Сущего".

наслаждаться "всеми существами в Боге и Богом во всех существах".

осознания единства в разделенности, постижения могучей подлинной Жизни под личиной всего, что видят наши глаза. сознание ослепительной реальности под покровом внешних явлений посещает тех, кто достиг гармонии с жизнью. душа осознает живую реальность Мира Становления ". Она активно и открыто участвует в великом путешествии Сына к сердцу Отца, в ходе которого видит все вещи и прослеживает в них стремление всего сотворенного вернуться к Центру, где пребывает тайна Вселенной.
Прозревая сквозь пелену видимостей, он видит, чувствует и постигает все в одном всепроницающем порыве любви. Сердце видит более подлинный мир. Все вещи воспринимаются в свете милосердия и, следовательно, предстают в красоте, ведь Красота есть не что иное, как Реальность, увиденная глазами любви. "пребывать в любви для нас необходимо". При таком благоговейно-сосредоточенном видении самые незначительные детали обыденной жизни предстают полными великолепия.

Предъявляя художникам упреки в том, что они рисуют непривлекательные вещи, мы не понимаем, что они только стремятся донести до нас красоту, которая нам неведома. Они достигли "четырехмерного видения". В этом состоянии визионер постигает всю вселенную преображенной, потому что "сбросил с себя лохмотья памяти и обветшалых чувств" и "облачился в чистые ризы Воображения". Природа и Воображение видятся как Единое.

"Я знаю, что этот мир является миром воображения и видения. для глаз человека с воображением Природа есть само Воображение. Каков человек, таково и то, что он видит. ".

Если Мистический Путь рассматривать как естественный процесс трансцендирования, то это озаренное видение вещей и "очищение врат восприятия", несомненно, являются вехами на пути человека к высшим центрам сознания. В сферу поверхностного сознания, очищенного от чувственных впечатлений, постепенно проникает трансцендентная личность – "новый человек", который по своей природе является жителем независимого духовного мира и чья судьба, состоит в том, чтобы "вернуться к Истоку". Отсюда прилив новых сил, расцвет интуитивных способностей, а также более глубокое и широкое осознание таинственного мира, в котором человек находится.

 "Все сознание до своих неизведанных глубин переполняется светом, и тогда ничто не ускользает от пристального взора любви. "

Моне видел стога сена, бывшие для него "формами света"..

материальность представляет собой великолепное Тело Света, другими словами, одеяние, в которое облачается Свет. Тем самым вещи наделены природой Света и отличаются друг от друга в той мере, в какой они отражают разные цвета, яркости и прочие качества этого Света".

Он стремился поведать нам тайну Неприкосновенной Розы, которую невозможно осквернить, потому что ее можно увидеть лишь глазами любви.

Достигая глубинного согласия любви и воли и проникая тем самым в тайны своей души, мистик выходит на уровень восприятия, на котором мир видится и познается в Боге, а Бог видится и познается во всем мире. Это состояние великого ликования: будучи порождением самой любви, оно в свою очередь приумножает эту любовь. Четкое различие, между внешним и внутренним миром, редко сознается теми, кто достигает мистического видения. "Очистившись, напитавшись и облагородившись", эти люди пребывают в духовной вселенной, где такие грубые различия не играют почти никакой роли. Их "новая жизнь" исполнена мира и милосердия, и один уже процесс постепенного раскрытия своего Я, составляющий суть мистического развития, не позволяет им проводить грань между внутренним личностным присутствием и внешним безличностным осознанием Реальности.

Этот дух наполняет человека небесной безмятежностью, однако это не праздное спокойствие, а покой сосредоточенной работы. Это постепенное приближение к Божеству названо "самым деятельным отдыхом". Настойчивое стремление субъективного духа вернуться к себе домой, в средоточие Реальности, переживается все сильнее и сильнее по мере того, как в обычное сознание с каждым днем полнее входит трансцендентальная личность, – по мере того, как близится к завершению рождение Нового Человека.

процесс озарения становится постепенным осознанием того, что предел его стремлений находится не на теплых солнечных берегах духовной вселенной, а в "широком бурном океане Божества".
 "Ее, – говорит Рейсбрук о душе, которая была озарена Несотворенным Светом, – охватывает вечный голод, который никогда не может быть удовлетворен. Этот голод есть неуемное алкание чувств и стремление сотворенного духа обрести Несотворенное Благо. И по мере того, как устремленный к созиданию дух с каждым днем все больше направляется и вдохновляется Богом, душа не прекращает желать Его.



***



Однажды я молилась и увидела рядом с собой Христа, или, лучше сказать, почувствовала Его, потому что не видела Его ни очами тела, ни очами души своей. Мне казалось, что Он стоит подле меня, и я видела также, что именно Он разговаривает со мной. Поскольку доселе я пребывала в неведении в отношении того, что такое видение возможно, поначалу я очень испугалась и только плакала. Когда же Он сказал мне в утешение одно только слово, я пришла в себя, перестала бояться и стала снова спокойной и уверенной в себе, как всегда. Мне стало казаться, что Иисус Христос всегда находится со мной рядом. Поскольку видение не было порождением воображения, я не видела никакого образа, но очень ясно чувствовала, что Он всегда находится от меня по правую руку и наблюдает за всем свершаемым мною. После этого, если я только хотя бы немного сосредоточивалась и не слишком отвлекалась, я не могла забыть о Его близком присутствии.
…я ответила, что сама не знаю откуда, и все же не могу усомниться в том, что Он пребывает подле меня...

 Ибо если я говорю, что вижу Его не очами плоти и не очами души – ведь это не было одно лишь мое мечтание, – то как я могу уразуметь, что Он стоит подле меня, и быть более уверенной в этом, нежели в том случае, если бы я видела Его глазами?

Он являет Себя душе посредством некоторого знания Себя, и это знание ярче солнца. Я не хочу сказать, что вижу солнце или какую-то другую яркую вещь. Я говорю здесь о свете невидимом, который озаряет собой наше разумение, чтобы душа могла постигать столь великое благо. И видение его несет с собою огромное блаженство".
"Тебе следует лишь радостно обратить взор к себе и созерцать, как Бог ведет игру любви в твоей любящей душе". Он так и сделал, и увидел, что его тело в области сердца чисто и прозрачно, как кристалл. Он узрел прекрасную Божественную Мудрость, царственно восседающую на престоле в самом центре его сердца. Подле нее находилась исполненная возвышенных желаний душа Слуги, она благоговейно почивала в Боге, Который обнимал ее и любовно прижимал к Своему Сердцу. Так она оставалась погруженной в божественную любовь и преисполненной этой любовью в объятиях своего возлюбленного Бога".

Необычное искусство созерцания, которое мистик практикует в течение всей своей жизни – и которое совершенствуется одновременно с его видением и любовью, – требует от того, кто его практикует, упорной целенаправленной работы и последовательного волевого развития.

Обучение, состоит в постепенном развитии у себя склонности к глубокому сосредоточению, обретении дара духовного внимания.

Качество зрения и слуха на любом уровне сознания определяются не остротой чувственного восприятия, а изменением отношения со стороны всей личности. Это изменение подразумевает созерцание – то есть самозабвенную внимательность, глубокое сосредоточение, саморастворение Я, создающее подлинное взаимодействие между видящим и видимым.

созерцание представляет собой способность, которую мы можем – а подчас просто обязаны – применять к своему восприятию не только Божественной Реальности, но и всего вообще. Оно представляет собой ментальное отношение, через которое все вещи раскрывают перед нами тайну своего существования.
В той мере, в которой они беззаветно ему отдаются, они видят Творение глазами Бога.

 Все, что требуется, – это ненадолго, по-особому – целостно – рассмотреть любой простой, конкретный, внешний объект. Этим объектом для созерцателя может стать практически все что угодно: картина, статуя, дерево, далекий горный склон, растение, бегущая вода или крохотные живые существа. Нам нет необходимости, подобно Канту, устремлять взор к звездному небу. "Маленькая вещь размером с лесной орешек" вполне подойдет нам, как она подошла когда-то Юлиане Норвичской.

 Теперь смотрите на избранную вами вещь. Намеренно и в то же время спокойно исключите из сферы своего внимания многочисленные послания других проявлений окружающего мира. Сосредоточьте свое отрешенное внимание на этом объекте настолько глубоко, чтобы исключить из поля сознания все другие впечатления. Вместо мыслей об этом объекте просто вливайте в него всю свою индивидуальность: пусть душа отрешится от всего и просто смотрит, пусть сольется с вашим зрением. Почти сразу же этот новый способ восприятия откроет для вас неожиданные качества внешнего мира. Во-первых, вы ощутите вокруг себя дивное углубляющееся спокойствие, а вместе с ним замедление вашего быстротечного психологического времени. Далее, вы осознаете возросшую значимость и необычайную реалистичность рассматриваемой вами вещи. Когда вы всем своим сознанием выйдете по направлению к ней, вы обнаружите встречный поток. Вам покажется, что грань между вашим существованием и ее бытием растворилась. Слившись с ней в едином акте подлинного взаимодействия, вы глубоко и навсегда познаете тайну ее бытия, причем таким образом, что не в силах ее выразить.

 Увиденный такими глазами зауряднейший чертополох становится небесной орхидеей, а рябая курица – жар-птицей. Наши верные друзья – деревья, облака и реки – посвящают нас в великие тайны, "воссиять могут золота ярче они" – для "ока, прозревающего Вечность". На какое-то мгновение мы погрузились в "жизнь Всего", и теперь нас роднит с природой вещей глубокая спокойная любовь. Между умом и некоторыми аспектами внешнего мира состоялось "мистическое бракосочетание". Cor ad cor loquitur – жизнь соприкоснулась с жизнью, но не в сфере поверхностного разума: ему доступно лишь осознание того, что было получено послание истины и красоты.

 И всё описанное мы испытали лишь благодаря успокоению поверхностного разума; оно дается ценой прекращения хаотической рассудочной деятельности и полного посвящения себя одному объекту без всякой мысли о себе, вообще без мыслей. Рассуждать означает искажать: наш ум – не идеальное зеркало.

 Сказанное не означает, будто этот, в общем достаточно заурядный, эксперимент может быть сопоставим с трансцендентальным созерцанием мистика. Однако, хотя и в малом масштабе – в сфере природных объектов, – наш опыт все же активизирует скрытые возможности человеческого восприятия. Чтобы постигать Невидимую Реальность, мистик развивает в себе те же наклонности, подчиняя их своему трансцендентальному чутью. Между подлинным видением в течение одного мгновения "цветка в замшелой стене" из стихотворения Теннисона и прозрением природы "вечной Истины, подлинной Любви и возлюбленной Вечности", несомненно, существует огромное различие. Однако и тот, и другой опыт становится возможным благодаря видению глазом души тогда, когда "мышление остановилось".

 Эта сосредоточенная восприимчивость, отрешенное и неотступное наблюдение, при котором эмоции, воля и мысли сливаются воедино и перестают существовать, является секретом притягательности созерцания огня.
Однако созерцание Духа требует намеренного отказа рассматривать послания от органов чувств – ухода внутрь, или "интровертирования" восприятия, "путешествия к центру". Царство Божье, как известно, находится внутри, и, стало быть, искать его надлежит в самых сокровенных уголках Души. Мистик должен научиться так сосредоточивать внимание на объектах ментального мира, на своем Я, на всем невидимом и неосязаемом, чтобы забыть о всех видимых вещах. Ему следует так глубоко сосредоточиться на субъективных переживаниях, чтобы все внешнее растворилось и исчезло из виду. Он должен развить в себе эту способность целенаправленными занятиями – научиться усилием воли освобождать ум от кишащих в нем образов и необузданных мыслей. Выражаясь мистическим языком, он должен "погрузиться в пустоту" – в то незанятое пространство, куда не может проникнуть его суетливый житейский разум. Этот процесс собирания воедино и "обращения внутрь" всех потенциальных возможностей души представляет собой то, что называют интроверсией.




***



"созерцание" иногда обозначает весь процесс интроверсии, иногда используется в качестве синонима понятию молитва единения, а иногда отождествляется с экстазом.

у св. Терезa считает "сосредоточение" и "покой" синонимами

молитва покоя здесь уже называется "вкушением Бога".

"покой" означает разновидность "сверхъестественного созерцания".

классификация ступеней молитвы во многом надумана и иносказательна, а описываемый ею процесс, как и сама жизнь, целостен и непрерывен. можно сказать, что мы имеем дело не с лестницей, а с горным склоном, который для удобства можно разбить на некоторое число в первом приближении независимых участков. скорее исходя из нюансов собственных переживаний (которые оказались бы иными у других людей), а не по какой-либо более общей причине".

 предлагаю изучать постепенный процесс созревания мистического сознания, его естественное совершенствование в постижении Бога, разделив его на три этапа. Эти этапы мы обозначим тремя терминами, – сосредоточением, покоем и созерцанием. Сначала нужно было сосредоточиться, затем находиться в безмолвном состоянии ожидания, а затем осознавать проблески нового восприятия. Каждый этап интроверсии в данном случае имел свое начало, в котором он соединялся с предшествующим этапом, и завершение, постепенно переходящее в следующий этап. Так, сосредоточение обычно начинается размышлением и перерастает в молитву внутренней тишины и простоты, которая затем плавно переходит в покой. По мере углубления покой переходит в обычное созерцание, которое, проходя в свою очередь через стадию собственно созерцания, венчается молитвой пассивного единения – высшим не-экстатическим интровертным состоянием.

   Цель созерцательной молитвы, равно как и любого саморазвития посредством накопления внутреннего опыта, состоит в том, чтобы развивать и совершенствовать некоторые душевные качества. В данном случае речь идет о качествах "трансцендентной личности", "нового человека" – обо всех способностях, которыми мы наделяем "духовное сознание". "Сыны Божьи" начинают так же, как и сыны человеческие, и поэтому их первый урок не должен быть слишком сложен. Процесс обучения должен стать частью процесса естественного роста.
В первом приближении можно сказать, что разновидность духовного внимания, называемая сосредоточением, развивается параллельно с очищением души, тогда как покой обычно сопровождает озарение, а собственно созерцание – во всяком случае, в своих высших проявлениях – переживается наиболее полно теми, кто достиг единения или приблизился к его достижению.

Человек, живущий "первой мистической жизнью", еще до прохождения через стадию темной ночи души, зачастую проходит через целую гамму духовных состояний и достигает желанного непосредственного переживания Абсолюта – хотя фактически он еще не достиг тех уровней сознания, на которых становится возможным подлинное и постоянное единение. То же самое справедливо и в отношении молитвы. Практически на любом этапе ее становления человек может в течение непродолжительного времени переживать непроизвольные наплывы сверхчувственного осознания единства с Абсолютной Жизнью – то любовное и возвышенное погружение в Бога, которое называют "пассивным единением" и которое является первыми проблесками сознания жизни в единении. Снова и снова в "процессе моления" душа на мгновение возносится на уровень, на котором пока еще не в состоянии пребывать постоянно. Она внезапно обнаруживает цель своих исканий – "видит Бога в Его обители".




***



процесс такого образования подразумевает постепенное и добровольное открытие пробужденного сознания, его чувств, мыслей и воли трансцендентным влияниям – наплывам энергии, исходящими от Божества. Подготовительный процесс сосредоточения подчиняет непослушный разум. В состоянии покоя унимается неугомонная воля и останавливается вращение "колеса воображения". И в созерцании наконец сердце обретает себя – Cor ad cor loquitur. В простейшем виде эти три состояния включают в себя преднамеренную концентрацию внимания на неизреченном Объекте духовного поиска, смиренное пребывание рядом с Ним и последующее радостное воссоединение. Они требуют от человека углубляющейся концентрации мистических способностей, постепенного перехода власти от поверхностного разума к более глубоким уровням сознания, к тому подлинному Я, которое одно может постичь Бога.

При сосредоточении поверхностный разум все же держит, так сказать, в своих руках бразды правления, однако в покое он полностью отказывается от своей власти, позволяя сознанию погружаться в "блаженное безмолвие, в котором Бог являет дела свои и речет свой глагол". Это раскрытие, это преднамеренное отрицание мышления является абсолютно необходимым предварительным условием состояния созерцания. "Чтобы увидеть бога и богиню, влюбленные задувают свечи и опускают занавес; для высшего общения ночь мысли есть день восприятия".

Первым и самым простым способом является размышление. Его можно уподобить черпанию руками воды из глубокого колодца. Вслед за размышлением идет молитва покоя, которая немногим лучше и легче, ибо душе кажется, что она получает некоторую помощь: когда утихают чувства, вступают в силу подсознательные факторы. Теперь колодец оснащен воротом – тем простым приспособлением, с помощью которого воду поднимают на поверхность в любой кастильской деревушке. Таким образом, расходуя ту же энергию, мы получаем намного больше воды: один раз покончив с иллюзией, мы углубляем наше ощущение реальности. Кроме того, "уровень воды в колодце теперь повысился, и поэтому нам не приходится так долго трудиться, чтобы поднимать ее с самого дна колодца. вода теперь находится ближе, ибо благодать теперь легче открывается душе".

На третьем этапе, в молитве единения, мы отказываемся от всяких волевых проявлений своего ума. Садовнику теперь не нужно прилагать усилий, потому что между субъектом и объектом установился контакт, исключающий необходимость тяжелого труда и связанные с ним треволнения. Это похоже на то, как если бы небольшой ручей потек через наш сад и оросил его. Нам остается лишь направлять этот ручей. На четвертой и высшей стадии Сам Бог поливает наш сад дождем с неба "капля за каплей". Пассивное созерцание души в этом случае делает ее в высшей степени восприимчивой, исполненной доверия и любви. Индивидуальная активность оказывается погруженной в "великую жизнь Всего". Мерой подлинного прогресса мистика всегда служит и должен служить его прогресс в любви, ибо если он постигает, то только сердцем. Его обучение, возделывание сада души, есть неустанный уход за единственным цветком – Мистической Розой (Rosa Mystica), корни которой в Боге. Если не будет этой любви, никакие духовные упражнения в мире не смогут привести его к состоянию подлинного созерцания.




***




всепобеждающая любовь постепенно вытесняет эгоизм и наблюдается постепенное успокоение инстинктов, которые связаны со "мной" и всем "моим" и которые приковывают желания человека к суетному миру видимых вещей. Эта постепенная сдача позиций, как правило, проявляется в практике молитвы как последовательного отхода от периферии к центру, к животворным истокам души, где встречаются жизнь человеческая и жизнь божественная, к тому фундаментальному нечто, которое у большинства из нас погребено под толстым слоем продуктов гипноза преходящим.

Избавиться от этого слоя и научиться проникать в сокровищницу – вот как можно сформулировать основную задачу, которая стоит перед созерцателем. Это очищение представляет собой первый этап "интроверсии" – путешествия к центру души, где, отказавшись от всех своих умствований и мнимых добродетелей, осознав свое собственное ничтожество, человек "встречает Бога лицом к лицу". Это средоточие души, это дивное глубинное святилище, может, "непосредственно воспринимать Божественное Бытие" и "никто не может привести его в движение, кроме лишь Бога".

Здесь конечное Я находит Бесконечное, а затем входит в сокровенный контакт с Ним, приобщается к качествам Божественной Субстанции и тем самым оказывается преображенным в устремлении к Абсолютной Жизни. Здесь мы подходим к самой сути того великого акта самоустранения, который проявляется в чистой любви. Реальность все время побуждает нас к нему, и мы сами желаем его постоянно, не осознавая этого. Здесь созерцание и единение выступают как неразличимое целое.

"Так мы растем, –а затем выходим за свои пределы, возвышаемся над своим рассудком, проникаем в самое сердце вещей и насыщаемся там дарами духа. Устремляясь к Лику Божьему на крыльях чистой любви, мы встречаем Жениха и Его Дух, который есть Его Любовь. Тем самым мы по воле Божьей покидаем свое привычное "я", окунаемся в любовь и обретаем блаженство в единении с Богом".Как и обращение, интроверсия подразумевает отход от очевидного, который неизбежно влечет за собой изменения в обыденном сознании.
Этот отход вызван импульсом любви к Божеству, исходящим из глубин души мистика, и направляется его разумом, однако может быть осуществлен лишь в результате постоянного приложения волевых усилий.
Такого рода начальные трудности созерцательной жизни – одоление первых ступеней лестницы – представляют очень серьезную проблему и требуют большей решимости, чем все последующее. Здесь следует собрать воедино все разнообразные интересы души, здесь постоянно должно присутствовать глубочайшее сознательное внимание и упорная борьба за то, чтобы искоренить из сознания все посторонние образы.
Это тяжелый и неблагодарный труд. Поскольку ростки жизни в трансцендентном еще молоды и слабы, плоть еще не до конца укрощена, на этом этапе человек должен обладать непоколебимой решимостью, "волевым выбором", если ему суждено, отринув осаждающие извне громкие голоса, преуспеть в сосредоточении внимания на едва уловимом шепоте, который доносится изнутри.

" я обитаю в Природе; как же я должен проходить через Природу и ее Свет, чтобы достичь сверхъестественного основания, из которого проистекает тот Свет, который есть Свет Разума? Как мне делать это так, чтобы не разрушить свою природу и не потерять Свет, который уже есть у меня, – мой разум?
 – Откажись от своей деятельности, –и непоколебимо устреми Взор свой в одну точку... К этому настраивай себя мыслью и верою, чтобы проникнуть в Центр и познать там непогрешимое Слово Божье, которое призвало тебя. Будь послушен этому призыву, будь безмолвен перед Господом и сиди, оберегая Его присутствие в самой сокровенной части своей души. Однако прежде Разум твой должен достичь согласия с самим собой и внимать Его Воле в совершенном смирении. Наступит утро, и ты увидишь свой Свет, а потом утренняя заря догорит и ты увидишь само долгожданное Солнце. Оно взойдет пред тобой, и под его исцеляющими крыльями ты премного возрадуешься. В его ярких и животворных лучах ты будешь то возноситься к небу, то снова опускаться на землю. Созерцай его, ибо это и есть подлинное Сверхчувственное Основание Жизни.

основные черты того психологического состояния, с которого начинается интроверсия: первичное освобождение сознания, непоколебимая решимость устремить око души в одну точку и переориентация на внутренний мир всех волевых факторов личности – не по причине знания, а под воздействием веры, "влекущей нас в центр".




***



сосредоточением называют преднамеренную концентрацию внимания, направление всех сознательных способностей души в ее "самое потаённое". Приступая к занятиям, человек еще не знаком с тем загадочным уровнем безмолвия, с которым знакомится каждый, кто хотя бы немного преуспел в усвоении простейших первоэлементов созерцательной жизни. В этом безмолвии душа освобождается от суеты, когда уже не слышны шумные голоса мира сего, а в незримом духовном мире ей открываются захватывающие перспективы. Она знает, что дерзнула проникнуть во "внутренние покои дворца, где гостем будет даже Царь Царей". Однако для этого ей нужно найти себе подспорье,.

 Таким подспорьем, как правило, оказываются глубокие размышления, которые обычно предшествуют сосредоточению. Размышления в данном случае означают намеренное и систематическое рассмотрение одного из аспектов Реальности, чаще всего в ключе соответствующего религиозного мировосприятия. Затем они дают избранной идее, а также всевозможным отголоскам, которые она пробуждает в душе, заполнить все поле сознания. Это привлекающее мистика конкретное религиозное представление, удерживаемое в сознании благодаря волевому акту, вытесняет все другие менее значительные идеи и эмоции, которые связаны с внешним миром и обычно заполняют поле восприятия. Сосредоточившись на этом образе или идее, разум не столько мыслит о ней, сколько содержит ее в себе, – подобно тому как юноша смотрит порой на портрет своей возлюбленной. Впоследствии разум постепенно погружается в другие образы и грезы, навеянные этой идеей.

Таким образом, эти освященные его мистическими устремлениями сны наяву становятся для человека своеобразной защитой от куда более хаотичного сна повседневной жизни. Тем самым разум уходит в себя и становится сосредоточенным, то есть собранным воедино. Хотя в этом состоянии он, как правило, сознательно игнорирует все то, что происходит в "окружающей вселенной", все его способности бодрствуют и принимают участие в преднамеренном достижении этого состояния сознания. Именно волевые усилия, на которых держится размышление и сосредоточение, являются их главным отличием от более высоких и "проникновенных" ступеней молитвы.

 Подобное размышление, является отличительной чертой времяпрепровождения человека, который достиг первой ступени мистической любви. В процессе такого размышления "Бог входит в душу", а "разум возвращается к себе", чтобы впервые встретить в своей сокровенной глубине своего Возлюбленного. Таким образом, размышление представляет собой переходный этап между восприятием видимостей и осознанием Реальности. Тому, в ком воцарилось подобное состояние, сознание представляется невозделанным полем, в центре которого находится "одна точка" – объект сосредоточения. Интровертный индивид всячески стремится достичь этой точки, приближаясь к ней с разных сторон. Он все еще осознает отдаленный гул внешнего мира по ту сторону своих оборонительных бастионов, однако отказывается отвечать на его властные призывы. Предмет размышления начинает приобретать для него новый вид: он теперь полнится жизнью и озарен внутренним светом.

 Созерцатель внезапно чувствует, что познал его – познал каким-то полным и животворным, но неописуемым образом, как можно "знать" близкого друга. Кроме того, через этот объект к созерцателю пробиваются проблески других, более значительных и невыразимых сущностей. При этом объект перестает быть картиной на стене, он становится окном, через которое мистик устремляет взор в духовную вселенную и каким-то образом, сам не понимая как, постигает подлинное присутствие Бога.

 В состояниях размышления и сосредоточения человек все еще довольно ясно ощущает свою личность и ее отделенность от Чего-то Иного, от божественной реальности, которая предстает перед душой. Но он осознает присутствие этой реальности, и объект размышления представляется ему символом, посредством которого он определенно получает послания из трансцендентного мира. Такой человек все еще не чувствует сознательного слияния с большой Жизнью, не пребывает, как в стадии покоя, в атмосфере блаженства, не переживает непроизвольных экстатических вознесений души до непосредственного постижения истины, как в случае созерцания. Сосредоточение представляет собой конкретное душевное состояние, которое имеет вполне определенные психологические последствия. Сначала с помощью размышления, а затем посредством концентрации внимания на отдельных аспектах Реальности человек совершенствует свою индивидуальность, устанавливая волевой контроль над своим собственным пониманием и достигая способности уходить из внешнего мира во внутренний мир духа.

 " На самом деле в сосредоточении имеется несколько ступеней, причем на первых ступенях это влияние еще не достаточно сильно и поэтому не ощущается. Однако, если ты не уступишь испытаниям, которые поначалу будут донимать тебя, если ты устоишь, когда восстанет природа, и преодолеешь сопротивление своего тела, которое превыше всего любит разрушительную для него свободу, если ты научишься побеждать себя и некоторое время поупражняешься в этом, то вскоре дадут о себе знать последствия одержанных тобою побед. И тогда едва лишь ты примешься за молитву, как почувствуешь, что все твои органы чувств собираются воедино подобно пчелам, которые, вернувшись в улей, успокаиваются, чтобы произвести мед. Все это будет происходить без забот и усилий с твоей стороны. Таким образом, Бог наградит тебя за то самопонуждение, к которому прибегла твоя душа, и даст тебе такую власть над чувствами, что при необходимости сосредоточиться одного знака будет достаточно, чтобы они подчинились приказу и умолкли. С каждым днем они будут все быстрей и послушней откликаться на зов воли. В конце концов после многочисленных упражнений такого рода Бог ниспошлет тебе полный покой твоих чувств и совершенное созерцание". сосредоточение представляет собой некое подобие духовной гимнастики, смысл которой не столько в ней самой, сколько в даваемой ею подготовке и развиваемых ею способностях. В ней душа вместе со своим Богом входит в Рай, который пребывает внутри нее, отворачиваясь при этом от всего мирского. речь здесь не о преображении всех наших способностей, а лишь о простом обращении их внутрь нашей души.

чтобы приблизиться к Богу, мы должны отвратить свой разум от внешних вещей, даже во время работы хотя бы на мгновение обращать взор души своей внутрь, ибо подобное воспоминание о пребывающем внутри нас Боге может сильно пособить нам; и наконец, следует мало-помалу приучать себя к безмолвному разговору с Ним, чтобы нам была дарована возможность в глубине души всегда чувствовать Его присутствие".




***



Покой

 Речь идет о состоянии, которое мистики именуют молитвой покоя, молитвой простоты, а иногда внутренней тишиной. Это состояние знаменует собой уход сознания внутрь на более глубокие уровни по сравнению с теми, которые были достигнуты на стадии сосредоточения.
   Вследствие глубокого, неторопливого размышления над некоторой тайной, непостижимым звеном между человеком и Реальностью, или же вследствие целенаправленной практики любовного внимания к Богу созерцатель, сам того почти не замечая, соскальзывает на уровень восприятия, для описания которого в человеческом языке существует слишком мало средств. По достижении этого уровня чувствительность его души неизмеримо возрастает и практически полностью прекращается деятельность рассудка. Необычайная, неописуемая тишина представляет собой характерное качество этого состояния и едва ли не единственную его особенность. Здесь душа выходит за пределы сферы мыслимых состояний. Она не может больше "делать заметки", а просто отдается потоку внутренней жизни и подчиняет себя другой, всесильной воле. на этом этапе должно полностью прекратиться дискурсивное мышление, которое было подготовлено к этому на стадии сосредоточения, когда над ним был установлен контроль и оно работало под началом трансцендентного разума.

   По мере того как углубляется сосредоточение, душа приобретает туманное, но в то же время живое осознание Бесконечного. Когда дверь в чувственный мир плотно закрывается, душа замечает, что оказалась погруженной в более реальный мир, который она не способна определить и который полон света, покоя и безмолвия.

Там, где когда-то шла борьба за постоянную концентрацию внимания, теперь происходит "живое, самоосуществляющееся сосредоточение, и в центре роскошной благоухающей Розы Духа пребывает Бог, Его покой и всемогущество".

Подобная капитуляция перед чем-то большим, как и в случае обращения, влечет за собой заметное расслабление. Это покой в чистом виде, который можно уподобить блаженству младенца, чья природа – Бесконечность, на руках Отца. Отказ от Я, процесс само-обнажения, начало которого мы наблюдали на этапе очищения души, продолжается и на этом этапе углубления созерцательного опыта. Здесь, когда эгоистическое стремление человека сделать что-то для себя оставлено позади, в парадоксальном, величественном и могущественном обличий дает о себе знать Смирение, которое господствует на Четвертой Ступени Любви. Сознание утрачивает, чтобы обрести, и умирает, чтобы жить. Таким образом, действие, с помощью которого оно входит в покой, представляет собой таинство всего мистического поиска – обращение от созидания к бытию, утрата своей обособленности в океане Абсолютной Жизни.

   Пребывание в состоянии покоя, как мы уже говорили, влечет за собой угасание поверхностного сознания, хотя сознание личности по-прежнему остается. Это состояние, как правило, следует за длительным периодом благоговейного сосредоточения, которое влечет за собой медленное, постепенное отвращение внимания от чувственных каналов. По мере вхождения в это состояние внешний мир, кажется, удаляется все больше и больше до тех пор, пока от него не остается ничего, кроме одного лишь факта существования души. Это полное отсутствие знакомой психологической обстановки часто оказывается для человека столь ошеломляющим, что отрицательный аспект его сознания начинает доминировать и он описывает свое состояние как пустотность, глубокую пассивность, ничтожество, безмолвную сердечную молитву. Он оказывается как бы взвешенным в безмятежности и ожидании того, о чем не имеет ни малейшего представления. Он осознает лишь, что все – и даже эта пустота – есть благо. Между тем постепенно он начинает замечать, что эта пустота заполняется Чем-то вездесущим, неосязаемым, подобным воздуху в солнечный день. Переставая замечать все, что окружает его извне, он открывает То, что всегда пребывало внутри. Все естество распахивается навстречу Его влиянию, оно заполоняет все сознание.

два аспекта молитвы покоя -, аспект отречения и пустоты, который проявляется вначале, и аспект обретения и открытия, сладостное спокойствие и доброжелательное безмолвие, в которых влюбленная постигает присутствие Возлюбленного, –  данное Богом состояние, над которым душа почти не властна.

   В сочинениях Экхарта есть множество описаний покоя, внутренней тишины и пассивности, которые приходят как результат целенаправленного сосредоточения. состояние покоя – это то состояние, в котором душа человека начинает устанавливать контакт со своим "основанием", Чистым Бытием. Для этого состояния характерен переход от "естественной" к "сверхъестественной" молитве. Пустота поля сознания, его свобода от образов – включая даже образы Реальности, которые являются объектом размышлений, – необходимое условие этого перехода.

   "Душа,– наделена многими способностями, однако она разделила себя между внешними вещами и затерялась среди них. Теперь ее способности разбросаны, распределены между органами: зрение находится в глазах, слух – в ушах, вкус – на языке. Тем самым эти способности уже не могут выполнять внутреннюю работу, потому что разделенная сила несовершенна. И если душа желает трудиться внутренне, то сперва она должна вернуть себе все свои способности и направить их исключительно на внутреннее созидание... Если человек готов к внутренней работе, он должен вновь наполнить себя и свою душу, как сосуд, всеми способностями и удалиться от всех образов и форм; лишь тогда он сможет созидать. Ему необходимо забыть и не-знать. Он должен пребывать в спокойствии и безмолвии, где слышно Слово. Он не может приблизиться к этому Слову иначе, как посредством спокойствия и безмолвия, – лишь в этом случае Оно будет услышано и понято в состоянии высшего неведения. Когда человек не знает ничего, Слово открывается и являет Себя ему. Так мы осознаем Божественное Неведение, а наше собственное неведение обретает благородство и увенчивается сверхъестественным знанием. Оставаясь просто восприимчивыми, мы оказываемся более совершенными, чем когда трудимся".



***



Душевное состояние покоя имеет и другой смысл для мистика – оно является выражением и дополнением смирения и открытости, основным условием Нового Рождения

все средневековые мистики считают покой необходимым для перехода к созерцанию и называют естественной ступенью внутреннего опыта, которой могут достичь все, кто достаточно подготовил себя в долготерпении, смирении и прилежании.

   "Когда окажешься в уединении, –   – то оставь попечение о том, что будешь делать после, но презри все свои порочные, равно как и благие помыслы. Не молись устами своими, а устремляйся сразу ввысь... Следи за тем, чтобы в твоем разуме не обреталось ничего, кроме одного лишь устремления всем сердцем к Богу. Это устремление не должно быть окутано твоими помыслами о том, что есть Бог, или каков Он в Себе и Своих творениях. Оно должно быть только о том, что Он есть такой, какой Он есть. Пусть пребудет Он таким, молю тебя, и посему не мысли о Нем по-иному, не ищи Его с помощью утонченности своего рассудка, но устремись к Нему лишь верой глубин своей души. Это чистое намерение, коренящееся в твоей вере и свободно проистекающее из нее, будет для твоих мыслей и чувств не чем иным, как одной лишь всепоглощающей мыслью и слепым чувством твоего собственного бытия... Да станет этот мрак твоим зерцалом! Да станет вновь целым твой разум!   и тогда достигнешь ты единства с Ним как в духе, так и в мысли, ничего не потеряв и ни от чего не отвернувшись, ведь Он есть твое естество, и в Нем ты есть то, что ты есть. Ты же не есть своя причина и бытие, но Он есть в тебе твоя причина и твое бытие. Посему мысли о Боге в трудах своих так же, как мыслишь о себе, а о себе так же, как мыслишь о Боге: что Он есть такой, какой Он есть, а ты есть такой, какой есть ты. И да будут твои помыслы не рассеянными и помраченными, но погруженными в Него, который есть Все". "Пусть пребудет Он таким, молю тебя!" Так увещевают против духовного беспокойства, которое приводит к искажению переживаний в угоду уже имеющимся представлениям. Неугомонных искателей призывают предоставить вещам возможность быть такими, каковы они есть, открыться и довольствоваться тем, что приходит к ним, искателям. Прекратите созидать, чтобы иметь возможность быть. Перестаньте анализировать, чтобы обрести знание. "Эта кроткая тьма да будет твоим зерцалом": ключ к этому состоянию – смиренная восприимчивость.

   "Именно в этом, – заключает Экхарт, – душа равна Богу. Подобно тому как милость Бога не имеет границ, не имеет границ и восприимчивость души, – таким образом, она всякий раз воссоздается с Богом и в Боге... "Тимофей открыт Богу". Таким образом, и твое неведение не есть недостаток, но высшее из твоих достоинств, тогда как твое бездействие есть твоя высшая работа. Тем самым в трудах своих ты должен прекратить трудиться, все твои способности должны погрузиться в безмолвие, и только тогда ты сможешь воистину возродиться внутри себя".


   "Подлинная молитва покоя, – говорит она, – таит в себе нечто сверхъестественное. Сколько бы мы ни старались, мы не можем пробудить ее в себе, потому что она есть мирный покой, который душа обретает в себе, или, лучше сказать, утешение, в котором Бог укрепляет душу. При этом все ее способности пребывают в мире и утешении. Не органами чувств, но все же она постигает, что близка к Богу и что стоит ей подойти к Нему еще немного, как она воссоединится с Ним. Она видит это не глазами своего тела и не глазами своего разума... Мир в душе подобен тому, что чувствует путник, когда он видит наконец свою цель и, остановившись перевести дыхание, с новыми силами продолжает путь. При этом ощущаешь большое успокоение тела и великое удовлетворение души – так душа может быть счастлива лишь у ручья, где она может и не пить, но уже сам вид прохладной влаги освежает ее. Здесь ей кажется, что ничего больше не нужно, что все те способности, которыми она обладает, будут вечно пребывать в покое, ведь одно их движение может поколебать ее любовь. Все, кто находится в этой молитве, желают, чтобы их плоть вечно оставалась неподвижной, потому что малейшее ее движение, кажется, может нарушить сладостное спокойствие... Они пребывают во дворце рядом со своим Повелителем и видят, что Он начинает передавать им Свое царство. Им кажется, что они больше не живут в этом мире. Они желают видеть и слышать одного лишь Бога... Между молитвой покоя и состоянием, в котором вся душа соединяется с Богом, есть одно различие. В единении душе не приходится прилагать усилия, чтобы обрести и вкушать Божественную Манну, – Бог ниспосылает ее душе, хотя она и не знает как. Молитва покоя, напротив, требует, как мне кажется, некоторых усилий, однако они сопровождаются таким блаженством, что душа едва ли ощущает их".



***



Подлинный покой – это средство, но не цель, это кульминация активности, а не полная пассивность. Покой представляет собой стадию естественного развития души созерцателя, мост, переброшенный между его старой, некоординированной жизненной активностью и новой, глубоко созидательной жизнью в единении – подлинной "мистической жизнью" человека. Мистик всячески стремится к этому состоянию, но не для того, чтобы его сознание становилось пустым, а для того, чтобы прочесть в сознании "вечно живое Слово".

 отдых не имеет ничего общего с тем сверхъестественным покоем, который дается человеку в Боге и представляет собой благоговейное самозабвением смиренное взирание на Непостижимый Свет. К этому Свету должно усердно стремиться внутренним хотением, Его должно находить в склонности испытывать удовлетворение... человеку должно стремиться к единению с Богом.

  Подлинное состояние покоя, как утверждают великие мистики, одновременно активно и пассивно: это полная открытость, однако не безвольное самозабытье, а скорее свободная и постоянно обновляющаяся самоотдача, самоотречение в любви к Богу. Мыслящий разум при этом должен быть успокоен, а весь душевный мир следует открыть воздействию Реальности. Индивидуальность при этом не теряется, уходит только ее жесткая оболочка. Это – состояние "в высшей степени активного отдыха"

Оно подобно парению орла, когда "большое расстояние птица пролетает с необычайной легкостью, спокойно и очень быстро; но в то же время она совершенно не двигается, ни разу не пошевелит крылом, ни разу не приложит усилия, оставаясь все время в полном покое, как у себя в гнезде".

" душе иногда кажется, что во время единения с Богом и других великих дерзаний духа весь ее запас энергии расходуется тотчас и невосполнимо, – но это лишь видимость. На самом деле это впечатление, порой весьма глубокое, объясняется тем, что душа ранее безотчетно накопила большое количество энергии, которая при случае и устремилась в единственно верном направлении. Обратная сторона этого процесса и красноречивый показатель его благотворности – тот факт, что глубинное "я" при этом остается незатронутым, как бы погруженное в столь же глубокий покой и отдых, который, однако, возможен именно благодаря Действию, «невидимому в силу своей непосредственности, цельности и быстроты»".

  "Без слов, желаний и мыслей, – говорит он о созерцании, – душа достигает подлинного и по сути мистического безмолвия, в котором Бог ведет с ней разговор. В невообразимых глубинах души Бог являет себя и Свою совершенную возвышенную мудрость. Он увлекает душу в это глубинное одиночество и внутреннюю тишину, когда открывает ей Свое желание поведать великие тайны и показать ее сокровенные истоки".

Воля выбирает путь, сердце – то есть весь человек – определяет успех на этом пути. Подлинный созерцатель, приближаясь к этому уровню полной безмятежности, не ищет "необычных переживаний и явлений". Он желает лишь прикоснуться к возвышенной атмосфере Любви, приближаясь к тому, что св. Бернард назвал "делом всех дел": в совершенной простоте устремиться к Совершенству, а не к саморазвитию.

   Таким образом, действия мистика на этой стадии на первый взгляд "пассивного" развития на поверку оказываются динамичными и целенаправленными – даже само его спокойствие является следствием высшей активности. Он – тот странник, который все еще ищет свое отечество. Ведомый своим прирожденным стремлением к трансцендированию, он находится на пути к высшим уровням – более утонченным достижениям и дальнейшим самопожертвованиям. Хотя он и отказался от любой поверхностной деятельности, глубинная, неустанная работа его души по-прежнему продолжается. "Обретение Бога, –подразумевает и требует активной любви. Жизнь в Боге, окружена блаженством. Жизнь в нас самих, проникнута активной любовью. И хотя мы живем всецело в самих себе и всецело в Боге, наша жизнь едина "

   "Растущее преобладание Действия над Деятельностью" – глубокое и животворное движение всей души в одном всеохватывающем потоке самосознания, который противостоит суетным поверхностным влияниям, – вот в чем подлинный идеал мистической молитвы. Это Действие должно возобладать над всеми устремлениями души и тем самым направить ее к Абсолютной Жизни и Любви, которые всечасно пребывают рядом. Несомненно, этот идеал подразумевает покой.

   "Некоторые, услышав о молитве покоя, ошибочно полагают, что душа во время молитвы пребывает в оцепенении и остается безжизненной и пассивной. Однако нет сомнений, что при этом душа действует, и притом более достойно и более экстенсивно, чем когда-либо ранее, поскольку Сам Бог движет ею и проявляется в ней посредством Своего Духа... Таким образом, вместо того, чтобы потворствовать праздности, в молитве покоя мы включаемся в высшую деятельность, целью которой является полное подчинение себя Духу Божию как главному господствующему принципу, ибо в Нем мы живем, движемся и обретаем свое естество... Посему наша деятельность должна состоять в том, чтобы достигать состояния восприимчивости по отношению к божественным проявлениям и как можно дольше пребывать в них, улавливая самые утонченные движения Вечного Слова. Пока слой воска на дощечке для письма еще не затвердел, на ней нельзя вычерчивать ровные знаки. Так и каждое наше эгоистическое и своевольное действие приводит к тому, что работа Обожаемого Писца оказывается прерванной и Его великолепный замысел так и не воплощается в жизнь".

   "Этот сон, –есть сон способностей души, которые не потеряны и в то же время не бездействуют во всех отношениях... Мне кажется, что это состояние больше всего напоминает смерть всех вещей этого мира и блаженство в Боге. Душа не знает заранее, что будет делать в этом состоянии, – она не знает, молчать ей или говорить, смеяться или рыдать. Для души это состояние есть блаженное неведение и небесное безумие, в которых она постигает подлинную мудрость, а также удовлетворение и великую радость... Тем самым душа оказывается в состоянии всецело предаваться Богу, и ни одна ее способность при этом не смеет пошевелиться, равно как и мы не можем привести ее в движение, не прилагая для этого больших усилий, – я вообще не уверена, что, пребывая в таком состоянии, это кому-нибудь удается".

Таким образом, здесь мы видим, как молитва тишины переходит в созерцание и ее спокойствие нарушается одной лишь радостью. Тем самым покой заявляет о себе как мимолетное состояние, переводящее душу в новую сферу деятельности.

   Вторая ступень пылкой любви, связывает, так что душа, одержимая ею, не может мыслить ни о чем другом. Любовь для нее теперь стала не просто непревзойденной [insuperable], но и неотделимой [inseparable].  Эта ступень сравнивается с бракосочетанием души – необратимым действием, совершаемым душой на пути к единению. Состояние эмоций души во время наступления покоя можно сравнить с покорным и радостным раскрытием девственной души-невесты навстречу своему Жениху, когда она дает Ему обет верности. Теперь она готова ко всему, что ждет ее впереди, ко всему, что от нее может потребоваться, – она готова отдать себя, потерять себя или же ждать распоряжений своего Возлюбленного. После такого внутреннего отвержения себя душа приобщается к новой жизни .



***



Понятие созерцание объединяет большую группу состояний. – Две его основные характеристики тотальность объекта и саморастворение субъекта. – Созерцание имеет характер единения. – Два аспекта созерцания согласно опыту мистикой благоговейное общение (loving communion) и божественное неведение

 в награду за усилия, приложенные на этапах сосредоточения и покоя начала проявляться на поверхностных уровнях новая форма сознания – средство общения с Реальностью. Благодаря этим способностям индивид теперь оказывается в состоянии получать сугубо мистический опыт – переживать временное слияние с "духовным первоистоком, который чужд влияниям чувственного мира, ибо в нем без свидетелей встречаются Бог и наша Свобода".

 При освоении сосредоточения душа научилась духовному вниманию и в то же время возвысила это внимание до нового уровня, где с помощью символа, который сконцентрировал в себе все ее силы, вошла в контакт с новыми источниками жизненной энергии. На стадии покоя это новое восприятие развилось до состояния, которое можно назвать напряженным спокойствием и в котором душа почивала в доселе невиданной Реальности. Теперь же, на этапе созерцания, она должна оставить позади и символы, и безмолвие, и при этом "черпать вдохновенную энергию" с тех уровней, которые непроницаемы для интеллекта, но открыты сердцу.

 При этом субъект погружается в особого рода транс – его тело становится словно бы застывшим и частично или полностью теряет чувствительность к боли. В таких условиях человек переживает восхищение, или экстаз.
 Восхищение и экстаз отличаются от собственно созерцания тем, что представляют собой вполне непроизвольные состояния. Восхищение, совершенно неотвратимо – мы не можем сделать ничего, чтобы воспрепятствовать ему. Между тем молитва единения, которая представляет собой высшее проявление созерцания в чистом виде, все еще в значительной мере подчинена индивидуальной воле. Таким образом, существует четкая грань между состояниями созерцания и экстаза.

 С психологической точки зрения созерцание является преднамеренным состоянием, в котором поле сознания значительно сужается, а все аспекты нашего Я, в частности его волевые способности, сконцентрированы на чем-то одном. Мы выливаем себя навстречу этому объекту или, как нам иногда кажется, вливаем себя в него, в результате чего мы как бы достигаем его и отождествляемся с ним. Каков бы ни был этот объект нашего интереса, в этом действии мы получаем и познаем его, чего не можем сделать с помощью обычных мыслей.

 Отвлекаясь от этого зыбкого мира множественности, от этого кинематографического представления, с которым привык иметь дело наш разум, мы освобождаем в себе новые возможности восприятия, о которых раньше не подозревали. Теряя из виду фрагменты, мы постигаем, хотя и не знаем, как это происходит, величавое присутствие целого. При этом глубинные уровни нашей индивидуальности приходят в движение и начинают осознавать вселенную. Эта вселенная, а точнее, некая Реальность, скрытая между нею и нами, соответствует "подлинной благой воле нашего сердца". Наше углубляющееся созерцание уравновешивается великим ощущением расширения вовне и постижения новых миров, которое охватывает нас, когда мы улавливаем пульсацию их жизни. Погружение души в эти миры бывает таким полным, что в течение некоторого времени она не осознает движений разума и воли. Выражаясь техническим языком, ее "способности временно бездействуют". Так устанавливается "контакт" [ligature] созерцательной молитвы и который многие считают основным признаком мистических состояний.

 "Когда человек обнаруживает себя утвердившимся в созерцании, оно, во-первых, вызывает в нем общее чувство отрешенности, раскованности и умиротворенности. Возникает ощущение парения над миром, раскрытия подлинной его красоты. В самовосприятии созерцатель больше не является одним из множества, феноменов проявленного мира, и его сознание обретает первоначальную целостность. Он возносится над самим собой. Место обычной личности теперь занимает более чистая и совершенная душа.

 Во-вторых, в этом состоянии у мистика исчезает осознание себя и окружающего мира – теперь он обнаруживает себя сопричастным Самому Богу и в Его обществе. Созерцание есть собственно некий способ бытия и метод познания, причем оба эти аспекта в глубине созерцания образуют единство. С каждым днем в самом мистике крепнет убежденность в том, что он есть то, что он знает, и что он знает то, что он есть". Таким образом, в созерцании человек временно достигает уровня безусловной свободы, постигает свое реальное естество и тем самым познает Реальность.

 Отметим, что объектом мистического созерцания всегда является какой-то аспект Бесконечной Жизни, какая-то грань "единственно реального Бога". Тем самым мистик бесконечно развивает в себе способности восприятия Добра, Истины и Красоты. В акте созерцания вся его направляемая любовью и волей индивидуальность сбрасывает, как оковы, ограничения мира органов чувств и достигает свободы. Здесь она в ходе непосредственного контакта постигает сверхчувственное и находит себя в присутствии "Источника подлинной Жизни". Такое созерцание – такое положительное достижение Абсолюта – является целостным действием.
 Созерцание длится недолго. Даже величайшим созерцателям не удавалось достаточно длительное время удерживать неизменным свет того или иного видения: его продолжительность – не более чем "вспышка", "миг", "едва успеешь произнести Ave Maria".

 Этот запах, как его называет св. Августин, этот аромат остается навеки с теми, кто хотя бы на мгновение окунулся в атмосферу Реальности. И тогда это неугасимое и неописуемое воспоминание о проникновении в вечно сущее, средоточие которого – Сам Сущий, придает их делам благоухание Нетронутой Розы

 В результате свободного акта, который не зависит от усилий человека, Бог предстает перед душой, а душа добровольно устремляется к Нему, чтобы потерять себя в Нем.

 "Адам согрешил, когда прекратил созерцание, и с тех пор в человеке дает о себе знать разделение".

 Все мистики в один голос твердят о великой радости, о Видении Райского Блаженства, о высоком единении и "восхитительных просторах", но вместе с тем и об абсолютной пустоте, о неизмеримой Бездне, о небытии и Божественной Тьме. Вновь и вновь в описаниях чистого созерцания встречаются эти пары противоположностей – удаленность и близость, темнота и свет.

 "Глубокая, но сверкающая тьма", "бездонная пропасть", Облако Неведения, "объятие Возлюбленного" – все эти метафоры дают представление о глубочайшем впечатлении, которое отозвалось во всем существе мистика во время его слияния с Реальностью, которая есть само Единство.

 " созерцание представляет собой радостную песнь божественной любви, которая поется в моей душе и которая так же сладостна, как ангельское славословие. Эта песня есть празднование, то есть свершение подлинной молитвы и высшего вдохновения этой жизни. Это великое ликование разума, которое любовь дарует человеку непрестанно и которое звучит в его душе восторженными созвучиями... ".



***



Созерцание имманентности. –"чувства свои насыщают вкушением Его невидимого Блаженного Лика"

Реальность для такого мистика представляется Личностью, а не Состоянием. Во время молитвы единения у него возникает чувство, что происходит подлинное общение, слияние его личности с Божественной Личностью. "Бог встречает душу у ее Источника", то есть в тех тайных глубинах индивидуальности, где она проистекает из Абсолютной Жизни.

Очевидно, что с психологической точки зрения "ступень созерцания" в данном случае совпадает с той, которую мистик безличностного типа достигает в опыте Бездны. Однако с точки зрения субъекта эта радостная личная встреча с Возлюбленным будет весьма отлична от погружения в "пустыню Божества", которую описывал Экхарт. "В этом единении души с Богом дается взаимный брачный обет, который никогда не будет нарушен".

"Я увидела Его и искала Его, я обрела Его и продолжала желать Его" сжато выражает сочетание экстатического достижения и ненасытного желания, а также ее переживание присутствия одновременно друга и Бога.

"исполнив меня сладчайшей радостью, Он приоткрыл моему пониманию блаженный Лик Божий, или, как еще об этом можно сказать, пробудил мою душу к видению, то есть к постижению бесконечной Любви, которая не имеет начала, присутствует в настоящем и пребудет вечно. По сему всеблагий Господь наш молвил мне: "Виждь, что есть любовь Моя!", что прозвучало для меня как слова: "Дорогая моя, созерцай и зри Господа Бога своего, Который есть Творец твой и бесконечная радость твоя!"" . "Отверзлись очи души ее  – и узрела она Любовь, медленно движущуюся по направлению к ней. И видела она ее начало, но не видела конца, потому что Любовь эта была бесконечна. Не было цвета, которому она могла бы уподобить сию Любовь, ибо, когда открывалась Она, святая лицезрела Ее глазами души своей более ясно, нежели она могла бы делать это глазами плоти. Возрастание же понимания сей Любви побуждало ее стремиться к Ней еще больше".

   "Благодаря молитве, великий Бог входит в маленькое сердце, и тогда жаждущая душа сполна вкушает Его. В молитве двое влюбленных, Бог и душа, радостно встречаются в комнате, где без конца говорят лишь о любви".

Что же такое это вечное пришествие Жениха? Оно есть вечное рождение и вечное просветление, ибо основание, откуда лучится Свет и которое само есть Свет.
Здесь нет ничего, кроме вечного видения Света в Свете и посредством Света.
Жених приходит так легко, что мы не замечаем Его вечного присутствия, хотя Он и пребывает в нас вечно вместе со своими бесконечными богатствами и возвращается к нам постоянно Своей Личностью с таким великолепным сиянием, что кажется, будто Он пришел к нам впервые. Ведь Его явление осуществляется вне времени в Вечном Настоящем и всякий раз сопровождается новым томлением и новой радостью.
Поистине, восторги и радости, которые этот Жених приносит вместе с Собой, необъятны и бесконечны, ибо они суть Он Сам.
Вот почему глаза, с помощью которых дух созерцает своего Жениха, никогда не закрываются... Между тем это пришествие и это любовное объятие столь животворны потому, что они суть бесконечная Непостижимость Лика Божьего в его лишенном образов единстве, и в этой-то безвидности все божественные качества, деяния и атрибуты Ипостасей пребывают в одной всеобщей полноте Сущностного Единства, дающей божественное удовлетворение в Бездне Неизреченного.

Здесь в этом удовлетворении таится смерть, означающая растворение и исчезновение в открывшемся Чистом Бытии, где все имена Божьи и все условия и все живые образы, отраженные в зеркале божественной истины, поглощаются Неизреченной Простотой, отсутствием образов и знаний. Ибо в бесконечной Бездне Простоты все вещи охвачены радостью их исполнения, тогда как сама Бездна остается непостижимой, кроме лишь ее Сущностного Единства. Ибо нет здесь ничего, кроме вечного покоя в сладостном объятии переполняющей любви. В этом смутном безмолвии влюбленные забывают о себе".

Неотъемлемой частью настоящего созерцательного акта являются "подлинная встреча" и "любовное объятие". В "безвидном безмолвии, где влюбленные забывают себя", Личность встречается с личностью.

   "Непроизвольное сосредоточение внимания на одной идее, – говорит Мори, – отличается от экстаза только в качественном отношении. Созерцание подразумевает напряжение воли и способность прилагать громадные умственные усилия. В экстазе же, который представляет собой доведенное до крайности созерцание, воля, строго говоря, может вызвать это состояние, но не способна его прекратить".
Таким образом, в "совершенном моно-идеизме" внимание человека по отношению к чему-то одному и невнимательность ко всему остальному оказываются настолько полными, что субъект погружается в транс. Сознание покидает те центры, которые получают сигналы от внешнего мира и на них реагируют. Человек при этом ничего не видит, не слышит и не ощущает. Такая предельная внимательность – естественный результат сосредоточения и покоя. Без него созерцание невозможно. Все мистики убеждают нас в том, что обретение целостности сознания, при котором все внешние вещи оказываются забытыми, необходимо предшествует единению с Божеством, так как сознание Единого и сознание множественности – состояния взаимоисключающие.

Для психолога экстаз представляет собой крайнюю форму целостности сознания. Поглощенность души одной идеей или одним желанием оказывается столь глубокой – а в случае великих мистиков еще и страстной, – что на фоне ее все остальное меркнет. Жизненные силы начинают покидать не только высшие центры, в которых коренится восприятие и мышление, но и низшие, управляющие физической жизнью. Вся энергия субъекта оказывается столь всецело сконцентрированной на трансцендентном мире, что для тела и ума почти ничего не остается.



***



Преображение психического Я, которое происходит в экстазе, не сводится к изменению элементов сознания: это скорее временное объединение сознания вокруг центра трансцендентального восприятия, который мистики именуют "средоточием", или "искрой души". При этом активизируются более глубокие уровни личности, которые в обычной жизни остаются незадействованными. Эти уровни соединяет с поверхностной личностью одна преобладающая сила – трансцендентная любовь, лежащая в основе всех экстатических состояний. В результате получается, что ум не просто сосредоточен на одной идее, а сердце – на одном желании. Более того, ум и сердце не только объединяются для возвышенных размышлений, а оказываются слитыми воедино. Органы чувств отворачиваются от своей привычной вселенной и сосредоточиваются вокруг этого нового центра, ориентирующего их в новом направлении – к новой жизни, а воспылавшая ею душа преодолевает ограничения чувственного мира. Экстаз представляет собой психофизическое состояние, которое может сопутствовать этому кратковременному акту слияния.  Таким образом, в физическом плане экстаз представляет собой транс, на ментальном уровне – обретение целостности сознания, а на мистическом – возвышенный акт восприятия. Такое восприятие представляет собой предельное расширение духовного сознания и внезапный его прорыв в Чистое Бытие, "прыжок в неведомое", точнее – глубокое погружение в Вечную Жизнь.

В процессе этого переживания приостанавливается мышление и деятельность органов чувств, исчезает привычное восприятие пространства и времени, а также изменяется осознание себя – всего, что относится к Миру Становления и нашему месту в нем. Энергия, которая в обычном состоянии расходуется в том же привычном направлении, теперь используется для "чистого восприятия", для выявления проблесков Трансцендентного – или, для достижения единения с Ним. Во время экстаза мистик настолько же реально пребывает в трансцендентном мире, насколько обычное человеческое существо обитает в мире, регистрируемом органами чувств. Он переживает состояние наивысшее и преисполненное наибольшей радости, где исчезает мимолетность и зыбкость такого рода "пассивного единения", а его сознание преодолевает ограничения органов чувств, достигает освобождения и на мгновение сливается "с великой жизнью Всего".

"Тогда, – говорит Плотин, – душа ничего не видит и не различает ни перед собою, ни в себе самой. Она словно бы становится чем-то другим, прекращает быть собою и принадлежать себе. Она принадлежит Богу и едина с Ним, как в концентрических окружностях одна в другой. Если центры этих окружностей совпадают, то в некоем высшем смысле несомненно совпадают и сами окружности – так же, как при раздельных центрах они явно различны... Поскольку в этом единении с Божеством не может быть разделения, и воспринимающий должен быть тем же, что и воспринимаемое, постольку у человека остается представление о Боге лишь в том случае, если он способен охранить в себе воспоминание о достижении этого единства и пребывании в нем... Ибо при этом ведь ничто не шелохнется в нем, ни гнев, ни желание, ни рассудок, ни даже интеллектуальное восприятие – ничто не может привести его в движение, да будет нам позволено так выразиться. Находясь в экстазе, пребывая в отрешенном одиночестве наедине с Богом, человек вкушает подлинную безмятежность".

Экстаз, говорит Плотин, представляет собой "иное видение всего благодаря достижению простоты в забвении себя и воцарению мира в душе, ищущей лишь единения". Эта фраза настолько емкая, что, кажется, отражает в себе все аспекты созерцательного опыта.

  "Пребывая лицом к лицу с явленной ей Красотой, душа полностью входит в неземную славу", проникая в пламенное сердце Реальности, погружаясь в сияющие ослепительной тьмой глубины своего Дома.

За этой внутренней капитуляцией последовало исчезновение порочных видений, к Катерине вернулось благостное расположение духа, а затем ей в утешение было дано видение Святого Креста.

"Скованная душа, – говорит она, – теряет контроль над собой и больше не может думать ни о чем, кроме тех преград, которые Бог воздвиг перед ней. Эти видения по своей сути иллюзорны, нелогичны и бессвязны, они лишь связывают душу, вследствие чего она не имеет никакой власти над собой. Тогда, как мне кажется, она становится игрушкой в руках бесов и не может бежать от них. Описать страдания души в этом состоянии невозможно. Она во всем ищет хоть какого-то облегчения, но Богу угодно, чтобы она не могла найти его. Свет разума, выражающийся в свободе воли, хотя и остается, становится смутным. В такие минуты мне кажется, что на глазах чешуя... Всевозможные искушения осаждают разумом и затмевают его, так что памятование о Боге представляется чем-то едва заметным вдали". Заторможенность и сумеречная инертность распространяются на все обычные душевные процессы, которые таким образом подвергаются косвенному воздействию общего разлада во внутренней жизни.

Если это нам что-то и напоминает, то разве лишь феномен "безвидного созерцания". Омраченность рассудка, с которой мы тогда имели дело, распространилась теперь на деятельность всего поверхностного разума. Облако Неведения, кажется, нависло над душой и всю ее поглотило. В созерцании, этом "пути внутри пути", отражаются некоторые черты, присущие мистической жизни в целом. В обоих случаях путь к Свету лежит через смиренное отвержение себя перед хаосом и неведением, порождаемым "Тьмою".

  отдаваясь Воле Бесконечного, она преобразится в Боге и сольется с великой жизнью Всего. Искра души, быстро прорастающее зерно Богочеловечества должны так заполонить все уголки внутреннего мира, чтобы душа могла сказать вместе со св. Катериной Генуэзской: "Мое "я" есть Бог, и я не знаю другой себя, кроме себя в Боге".

   " ничто не отделяет нас от Бога, кроме нашей собственной воли, или, еще лучше: наша воля и есть наша удаленность от Бога.
Мы живем для самих себя, являясь своим собственным центром и собственной окружностью, и действуем, повинуясь своей воле, воображению и желаниям.
Через что нам суждено пройти и что должно пережить при последнем очищении, которым подсекается и извлекается из нас глубочайший корень ослепленности собою вплоть до духовного мира, а также каким образом мы сможем вынести все эти испытания – и то, и другое нельзя знать заранее".
приходит душе черед оставить "свой центр и окружность", приходит время сделать последний шаг к отвержению себя и тем обрести великую, непоколебимую безмятежность.

В глухой ночи жаждущая и измученная душа, переживая страдания, которые "уже сами по себе суть молитва", учится принимать отсутствие любви во имя Любви и опустошенность во имя Полноты. Она умирает, не уповая на новую жизнь, и теряет, не надеясь ничего обрести. Она с ужасом наблюдает, как самые надежные основания трансцендентальной жизни рушатся под ней и она погружается во тьму, которая, по всей видимости, не предвещает новой зари. Это испытание немецкие мистики именуют "высшей школой подлинного отречения" или "школой страдной любви" – последней проверкой на подлинное самоотречение, мужество и духовное дерзание. Хотя это переживание пассивно в том смысле, что душа не может ни войти в него, ни выйти из него по своей воле, оно развивает в ней деятельное начало, в котором она становится непоколебимой, и является необходимым условием жизни духовной по преимуществу.

… Роль этих испытаний состояла в том, чтобы привести ее в состояние, в котором она перестанет сопротивляться и воскликнет: "Я избрала страдания, чтобы утешиться!", – после чего видения сразу исчезли. Но еще более поучительно то, что, когда она спросила: "Где Ты был, о Господи, когда эта мерзость истязала меня?", Божественный Голос ответил ей: "Я пребывал в твоем сердце".



***



"Углубиться к истокам самолюбия, вооружась мечом самоотречения и деятельной любви" – в этих словах мы видим мистическое объяснение и обоснование того горького презрения к себе и той беспомощности, которые царят в душе во время глухой ночи. В действительности это чувство, как утверждают мистики, является признаком прогресса – свидетельством глубокого проникновения в сферу реальности, в которой душа не может чувствовать себя уютно и потому начинает все более ясно осознавать всю глубину несоответствия между этой Совершенной Реальностью и собственным несовершенством.

   Душа пребывает во тьме потому, что ослеплена ярким Светом, который не в силах выносить, – той "Божественной Мудростью, которая для души является не только ночью и тьмой, но и ее томлением и мучением".
   "Чем ярче свет, тем сильнее он слепит глаза тому, кто к нему не привык, и чем дольше мы пытаемся смотреть на солнце, тем меньше его видим и тем глубже мрак в наших слабых глазах. Так же и с божественным светом созерцания: попадая в глаза несовершенной души, он преисполняет ее духовной тьмой, причем не только в силу своей яркости, но и потому, что сковывает естественные способности души.
Эти страдания оказываются особенно мучительными, когда этот очищающий свет встречает на своем пути еще несовершенная душа. Ибо в этом чистом свете, который озаряет ее несовершенства и тем самым изгоняет их, душа постигает себя столь порочной и ничтожной, что ей даже начинает казаться, будто Сам Бог восстал против нее... Столь велики при этом слабости и несовершенства души, что десница Бога, столь легкая и ласковая, представляется ей тяжелой и беспощадной, хотя в действительности она едва прикасается к душе, притом весьма милосердно. Ибо если Он касается души, то делает это не в наказание, а для того, чтобы одарить ее своей милостью".

Таким образом, глухая ночь, представляет собой состояние конфликта, внутренней несовместимости с наличествующими обстоятельствами. Душе, ставшей на путь прямого контакта с Абсолютом, которому суждено оказаться Источником ее радости и жизненных сил, "легкое и ласковое прикосновение" Направляющей Любви представляется невыносимо тяжелым. "Самоопустошение" и "очищение воли", которые при этом совершаются, представляют собой отчаянную попытку вернуть гармонию, изгнать из души то, что превращает в муку радость созерцания чистого света Реальности, то, что упорно держится в ней и препятствует постижению ее тождественности с Божеством. При этом душа так глубоко вовлекается в великий поток духовной жизни, а ее трансцендентальные способности проявляются столь однозначно, что этот процесс рано или поздно заканчивается независимо от ее желания. Именно поэтому иногда называют этот процесс "пассивным очищением" – в том смысле, что пока субъект чувствует себя кем-то, его эгоизм еще дает о себе знать и он не может достичь того основания, на котором его естество сольется с Божественным Бытием.

Преодоление эгоизма подразумевает "опустошение души", полное и безусловное предание себя великому потоку Абсолютной Жизни, Здесь, как и на этапе очищения, условием выхода на более высокие уровни бытия есть смерть: отречение, уничтожение привязанности, освобождение места. Нищета духа восходит на Крест и обретает там полную опустошенность, в отказе от всяких надежд на духовное вознаграждение. Духовное удовлетворение должно теперь пройти тот же путь, что и удовлетворение чувственное. Даже стремление сознательно идти на жертвы и накладывать на себя жесткие ограничения исчезает, а его место заполняется полной трагизма апатией и абсолютной беспомощностью. Девиз мистика: "Я ничто, я не имею и не желаю ничего" должен теперь не просто выражать непривязанность к чувственным впечатлениям, но и полную поверженность в смирении перед Сущим.

   В нравственном плане это душевное состояние, к достижению которого направлены эти внутренние испытания, представляет собой глубочайшее смирение. "Все сводится,– к бесконечному утопанию к бездонной пустоте. Когда бы человек с готовностью ответил из глубины своего сердца: "Я же ничто, и даже менее ничто", – все тотчас свершилось бы, ибо Лик Божий может явить себя лишь там, где ничего нет. с введением новой формы старая должна выйти из употребления... Подобно этому я говорю: если человеку суждено облачиться в Бытие, должны исчезнуть все образы, которые он получил в своем ли восприятии, или в познаниях, или в трудах, или в самообуздании, или в самодовольстве. Когда св. Павел ослеп, он увидел Бога. Так же и Илия – когда он закрыл лицо покрывалом, Бог явился ему. Все крепкие скалы должны быть разрушены, все, на чем может почивать дух, должно быть устранено. И когда все формы прекратили свое существование, преображение человека совершается в мгновение ока. И тогда ты можешь войти, и войдя, услышишь, как Отец твой Небесный говорит тебе: "Ты будешь называть Меня Отцом и будешь входить ко Мне всегда, погружаясь каждый раз все глубже, все ближе. Ты будешь окунаться в неведомую и безымянную бездну, и в ней, превыше всех сил и чудес, всех образов и подобий, ты будешь терять, отвергать и даже сокрушать себя". В этой потерянности ничего не будет видно, кроме основания, которое покоится на самом себе. Везде тебя будет окружать одно Бытие, одна Жизнь.

Вот каков смысл сказанного об этом, что тогда в человеке больше нет ни познания, ни любви, ни чувств". Очевидно, что радикальные изменения в характере человека, которые сопутствуют процессу искоренения эгоизма, не могут протекать без потрясений. Они знаменуют собой отрицательный аспект "обóжения", в ходе которого для человека исчезают "все образы, которые он получил в своем ли восприятии, или в познании, или в трудах, или в самообуздании, или в самодовольстве". Душа не ведает больше о "себе" и "моем", она теряет, отвергает и сокрушает себя, "погружаясь каждый раз все глубже, все ближе" к Единому. Так продолжается до тех пор, когда ничего уже больше не видно, "кроме основания, которое покоится на самом себе" – основания души, на котором она достигает единения с Богом.



***



"Везде тебя будет окружать одно Бытие, одна Жизнь", – в этих словах итог всей мистической деятельности. Речь идет о состоянии равновесия, в направлении которого движется – или, лучше сказать, прокладывает себе путь – душа через мрак и страдания глухой ночи.

   "После многих умираний,– душа в конце концов обретает покой в руках Любви, однако она не в состоянии осязать эти руки... Когда в огненной пустыне душа превратится в горсть праха, в этой горсти останутся семена бессмертия, которые сохранились в этом огне и взойдут, когда наступит их время. Однако душа не ведает об этом и не надеется больше увидеть себя живою". Более того, "оказавшись в пустыне, душа живет в ней, не лелея никаких желаний выйти из этого состояния и возродиться вновь, ибо теперь она лишь прах. Она должна стать тем, чего больше не существует, чтобы Поток мог низринуться и затеряться в Море, не обретаясь больше ни в каком "я". И тогда он и Море станут единым целым".

об "опустошенной душе": "Чем менее она помышляет, что любит или видит Бога, тем ближе она к дару блаженной любви. Ибо тогда любовь начинает созидать и господствовать в душе, заставляя ее забыть себя, чтобы свершать и созерцать лишь деяния любви. И тогда душа чем больше страждет, тем больше приносит плода, и этим являет образец совершенной любви". Таким образом, "мистическая смерть", или глухая ночь, представляет собой некий неизбежный этап перехода от множественности к Единству, сближения и единения души с Абсолютом, что и представляет собой цель мистической эволюции человека. Это мучительный, окончательный разрыв с иллюзорной жизнью в мире становления и уход души из него в жизнь вечную; тем более мучительный, что в этом мире коренятся все ее естественные потребности и желания, ему соответствуют ее интеллект и органы чувств. Теперь же душа погружается в Мир Бытия, в котором, слабая и ослепленная, она поначалу находит лишь "тьму". Без огня невозможна никакая трансмутация, говорят алхимики. Нет креста – нет и венца.

Все великие эксперты духовной жизни – каковы бы ни были их вероисповедания, символика и толкования – едины в своих описаниях этого потрясения и испытания одиночеством и страданиями, в своем воззрении на глухую ночь как на необходимый этап на пути от Множественности к Единству. Все они видят подлинную цель души в том, чтобы она, пройдя через все испытания, очнулась на пороге новой жизни – жизни в сокровенном единении с Реальностью. Вознесению предшествует погребение, Глухая ночь в большей мере, чем какие-либо другие этапы этой мистерии, подтверждает незыблемость закона, который гласит, что душа должна "потерять, чтобы найти, и умереть, чтобы жить".

Постепенно утвердившие глухую ночь силы хаоса и разрушения слабеют, в разверзшейся пустоте рождается полнота, а Облако Неведения все чаще озаряется лучами света.
   В таком случае лишь ценою полного и окончательного отвержения себя, к которому понуждает душу глухая ночь, она может приобщиться Вечности. Отречение от прежних ценностей приводит к открытию новых. По мере продвижения вперед Трансцендентное Я – искра души, достигающая единения с Абсолютной Жизнью, – все более овладевает личностью и заполняет ее. При этом происходит последовательное преображение души под знаком Вечности. Это "Великое Делание", осуществляемое на последней стадии внутреннего преображения личности, свершалось в страданиях и безнадежности глухой ночи, оно сопровождалось угасанием духовного сознания, воли и любви. Душа выходит из испытания глухой ночью уже не обособленной и замкнутой в себе, а Новым Человеком, преображенное человеческое начало которого подразумевает жизнь в единении с Абсолютной Жизнью Бога.

   "Сначала в двух обителях души [чувственной и духовной], –должно навести покой и порядок, чтобы они слились и стали одно в этой безмятежности, а их слуги – способности, желания и страсти – должны погрузиться в глубокое спокойствие, которое не в силах поколебать ничто небесное или земное. Лишь только свершится это, тотчас Божественная Мудрость соединится с душой узами любовного обладания


ЖИЗНЬ В ЕДИНЕНИИ

Развитие структуры приводит к преображению всего внутреннего мира человека, в котором исчезает прежняя эгоистическая установка и происходит необратимое расширение сознание. Таким образом, Божество поглощает в человеке автономное "я", примитивное эго, и на смену приходит Я Божественное". меняя в состоянии единения "примитивное" Я на Я божественное, человек наконец обретает подлинную свободу, в которой ему открывается "наслаждение реальностью". [ему открываются новые пути проявления Всепобеждающей Силы как основы Реальности божественной, составляющей саму ее ткань. Благодаря глубинному обновлению, которое есть неизбежный результат развития сознания, он оказывается "внедренным во Вселенскую Жизнь, которая не чужда ему, но искони присуща".

В этой утвердившейся и необратимой сопричастности Вселенской Жизни и "Созидающему Слову Божьему, которое ничем не связано и вечно свободно", на этих глубочайших уровнях Бытия, достигнутых в конце концов индивидуальностью по мере ее развития и совершенствования, душа получает удивительную силу, незыблемый покой и прежде закрытую для нее способность к творческому преображению мира, что и составляет едва ли не основную черту жизни в единении.

Подлинное и вечное естество человека – "тайная и превыше всяких перемен личность высшего порядка" – постоянно давало знать поверхностному Я о своем вечном бытии, причем по мере мистического развития эти напоминания становились все более настойчивыми. И вот теперь это естество достигло полного осознания человеком своей судьбы и начало быть в полном объеме. В ходе испытаний глухой ночью оно исподволь заполонило весь внутренний мир человека и подчинило себе все наиболее инертные черты его характера. Проявления подлинного естества человека больше не ограничены отдельными мгновениями глубинного восприятия и ослепительными проблесками Абсолюта.

Чтобы черпать из трансцендентной реальности, мистику вовсе не обязательно погружаться в созерцание или переживать экстаз. Анима и анимус слились воедино. [11] Мистик в конце концов разрешил для себя парадокс Стивенсона [12] и отныне олицетворяет собою не двойственность, а единство.
мистик сказал бы, что ему удалось достичь единения с Богом и установить контакт с Трансцендентной Реальностью, которого он давно искал; что его душа осталась по сути неизменной, но погрузилась в Океан Жизни и пропиталась Любовью как губка морской водой. "Уже не я живу, но Бог живет во мне", Павел. Вторя ему, мистик сказал бы, что наконец-то избавился от последних следов –рудиментов – своей прежней обособленности и каким-то таинственным образом стал тем, что было явлено ему в созерцании.

   слова суфийского поэта, что мистик странствует не к Богу, а в Боге. Он здесь-и-сейчас достиг Вечной Гармонии [Eternal Order] – состояния, в котором Центр Вселенной, как магнит, притягивает к себе каждое живое существо. В процессе пробуждения своего духовного Я, поочередно переживая периоды радости и уныния, когда стремление к единению набирало в нем силу, подвергая его закалке в пламени любви и страдания, он не только инстинктивно чувствовал, что движется к некоторой цели. Эта цель представляет собой некое кардинальное условие бытия, осуществляемое в свершении любви, которая неотвратимо влекла его к себе. Говоря языком алхимиков, по завершении этого процесса Огонь Любви сделал свое дело: мистическая "Ртуть Мудрецов" – скрытое в нем сокровище, "горчичное зерно" Реальности – полностью трансмутировала "соль и серу" – его разум и чувства. Даже бережно хранимая жемчужина полученного некогда озарения – и та была отправлена мистиком в плавильный тигель. Итак, Великое Делание подошло к концу, последние следы несовершенства исчезли, и мистик обнаружил в себе "благородную субстанцию" – духовное золото человека.



***



мистики безличностной ориентации – искатели Трансцендентного Абсолюта – свершение своего поиска склонны описывать на языке обóжения. Жизнь в единении неизбежно означает в их понимании нечто. бесконечно превосходящее простую совокупность всех ее признаков, указываемых опытом, нечто совершенно непостижимое для обычных людей. По словам мистиков, жизнь в единении подразумевает "непосредственную причастность Божественной Природе" и обретение в ней свободы. Поскольку в созерцании лишь открывается "то, что мы есть", из самой этой констатации естественно вытекает учение об обóжении как ее логическое следствие.

   " что означает быть причастным Божественной Природе, или Богоподобному [буквально "обóженному"] человеку? Отвечаю: кто напитан и просветлен Вечным, Божественным Светом и кто воспламенен и поглощен Вечной, Божественной Любовью, – тот обóжен и причастен Божественной Природе".
О "нижнем круге" этой реальности Данте повествует в эпизоде, в ходе которого он лицезрел святых в виде лепестков Вечной Розы.

"Тело Господне – мое обóжение и насыщение, – говорится на литургии перед причастием, – Оно возвышает к Богу мой дух [spirit] и насыщает мою душу [soul] непостижимым образом".

Экхарт всего лишь развивает точку зрения Отцов Церкви, когда пишет: "Господь наш говорит каждой душе: "Ради тебя Я стал человеком. Если теперь ради Меня ты не станешь Богом, ты не воздашь Мне по справедливости"".

"Мы лицезрим то, что мы суть, и суть то, что лицезрим".

Экхарт,: "Чтобы непосредственно познавать Бога, я должен всецело стать Им, а Он – мной, и тогда Он и мое я сливаются в одно Я". Мистик в состоянии единения живет у себя на родине, где он не посторонний наблюдатель-чужестранец, но полноправный гражданин, вернувшийся из ссылки. Теперь он полностью тождествен с этой страной, он ее часть. никому, кроме "обóженных", не проникнуть в сокровенное естество Бога. Да и само это проникновение становится возможным лишь вследствие указанного обретения причастности к жизни на высших уровнях бытия, "единением с тем Светом, который видят и которым видят".

обóжение не означает растворения в Абсолюте. Оно именно есть преображение души в Боге, выход на новый уровень жизни, где она становится столь гармоничной и высокодуховной, что ее по праву можно назвать божественной. Вновь и вновь они повторяют нам, что индивидуальность при этом не теряется, – напротив, она становится более реальной. "Когда, – говорит св. Августин, – прилеплюсь к Тебе, отрешившись всецело от себя самого, то чужды мне будут труд и печаль, и жива будет душа моя, вся полная Тобою". "Жива будет душа моя", потому что она "полна Тобою". Иными словами, достижение реальности и обóжение – одно и то же; необходимость такого тождества имеет своей причиной то, что только божественное реально.

Мехтильде Магдебургской, а затем и Данте Божество являлось в видениях как пламя или река огня, заполняющая Вселенную. "Обóженные" души святых им виделись ослепительно яркими искрами, которые с этой рекою составляют одно и в то же время выделяются на ее фоне. Рейсбрук видел каждую душу как "живой уголек, возжигаемый Богом в сердце Его Бесконечной Любви". Символы, имеющие отношение в огню, для многих мистиков были наиболее естественны и уместны для передачи природы того трансцендентного состояния, которое они стремились описать. Облако Неведения больше не было тем, на чем заканчивались их поиски: глубоко в него проникнув, они находили свою истинную цель: тот несотворенный, но творящий, всесозидающий Огонь, который Моисеевым "огненным столпом" вел за собою детей Израиля. Сознательно упоминая великие безличные силы природы – Огонь и Тепло, Свет, Воду и Воздух – в качестве аналогов незримых сил, участвующих в процессе мистического развития, писатели-мистики, похоже, смогли сделать доступными постижению Лик Божий и причастность к нему преображенной души, чего невозможно добиться использованием языка как средства личного самовыражения. Бёме, говорит: " взгляни на раскаленный докрасна кусок железа, который сам по себе темен и холоден, однако огонь так проницает его и сияет сквозь него, что тот излучает свет. Заметь, что железо не прекращает быть, оно по-прежнему остается железом, и свойство огня остается тем же. Огонь не вбирает в себя железо, но лишь проникает в него и сияет сквозь него, давая свой свет. И до и после сего железо остается железом, которое в себе свободно. То же относится и к свойству огня. Точно так же и душа пребывает в Божестве, и Божество притом не проникает в душу, но существует в ней, и все же душа не постигает Божество, но Божество постигает душу, от чего она не меняется и не перестает быть душой, а лишь наследует от Божества Его Величие".

Разительно сходный образ обóжения дан Ришаром Сен-Викторским –"Когда душа окунается в огонь божественной любви, – говорит Ришар Сен-Викторский, – она, подобно железу, вначале теряет свою черноту, а затем, раскаляясь добела, становится подобна самому огню. В конце же она плавится, теряет свои свойства и преображается во всецело иное состояние бытия". "Каково различие между железом холодным и горячим, – продолжает он, – таково же различие между душою холодной и той, что озарена божественной любовью". По свидетельству других созерцателей, обóженная душа преображается волнами Несотворенного Света подобно тому, как головня в пылающем очаге начинает светиться его пламенем. "Души, брошенные в очаг Моей любви, – сказал Голос св. Катерине Сиенской, – полностью воспламеняются Мной, как головня, которую поглотило пламя, и тогда никто не может взять ее, чтобы потушить, ибо она сама стала огнем. Во многом подобно этому никто не может взять эти души и извлечь их из Меня, потому что Моей милостью они стали едины со Мной, и Я никогда не покидаю их, как бывает с теми, кого я еще только веду к совершенству".

Бог и дает душе Себя таким, каков Он есть, Он дает душе Себя у ее основания, куда не простирается господство разума и где в полной простоте она преображается в Боге. Здесь все полно преизобилия, ибо душа здесь обретает единство с истиной и полнотою всего в Боге.

   Каждый из нас должен научиться стать своим собственным авторитетом. Это и только это принесёт нам освобождение. Такое бесконечное созерцание, такое пребывание в квинтэссенции Блага, Истины и Красоты, представляет собою Видение райского блаженства, причастность к Вечности, "к тому, что наиболее упоительно и желанно и что воистину любить могут лишь те, кто им обладают".
   Мистики видят в жизни в единении предвестие Видения райского блаженства, вхождение здесь-и-сейчас в абсолютную жизнь внутри Божественного Естества, которой будут жить все совершенные души, когда сбросят с себя ограничения плоти и снова войдут туда, где их отчизна.



***



В "Книге истины" Сузо дает прекрасное поэтическое сравнение между жизнью блаженных в Океане Божественной Любви – и приближающейся к ней земной жизнью мистиков, которые отвергли свое земное "я", растворив свою волю в Вечной Истине. Его слова дают достойный ответ на извечно преследующее мистиков обвинение в том, что мистическое развитие в конце концов приводит к полному исчезновению личности.
   " Он забывает о себе и сам для себя отныне не существует. Он исчезает, теряя себя в Боге, и становится неотделим от Него, как капля воды, которая в кубке вина тотчас тонет бесследно. Ибо нечто подобное тому, как эта капля исчезает, принимая цвет и вкус вина, происходит с теми, кто сполна вкусил блаженства. Неизъяснимым образом их покидают все желания, восторг возносит их превыше высочайших вершин духа, и они погружаются в Божественную Волю.
Бог есть все во всем. Естество человека остается, но в ином виде, в иной славе, в иной силе.

Недаром о блаженных сказано: они отрешились себя, отрешились всего, чего прежде искали, и преобразились в иной вид, иную славу, иную силу. этот иной вид есть Божественное Бытие и Божественная Природа, с которыми они сливаются и которые сливаются с ними, чтобы быть одним целым. эта иная слава озарена и наполнена Непостижимым Светом. эта иная сила, - чрез нее дается человеку единство с Божественной Личностью
Мистики единодушны в том, что избавления от Я и моего, полное самоотречение, или "самозабытье", – препоручение себя высшей Воле – есть обязательное условие достижения жизни в единении. Временное опустошение разума, которое помогло созерцателю расчистить место для видения Бога, должно теперь, закрепившись, распространиться на всю его жизнь. При этом, говорят они, свершается последний акт искоренения своенравного Я, поверхностной индивидуальности, которую мы, как правило, отождествляем с собой. Эта индивидуальность уходит навсегда, а на ее месте появляется нечто иное. Душа становится частью таинственного Тела Божьего и, смиренно принимая участие в проявленной жизни Реальности, "с готовностью становится для Вечного Блага тем, чем является для человека его собственная рука".
 Та странная "алчущая и жаждущая тяга души к Богу", "одновременно пожирающая и благородная, ревностная и смиренная", о которой мистики говорят в своих самых вдохновенных строках, выдвигает здесь свои последние притязания и получает окончательное удовлетворение. "Все, что есть у Него, все, что есть Он Сам, Он дает. Все, что у нас есть, все, что мы есть. Он отнимает".
Душа, погружается в Бездну и поглощается ею, здесь она "канула в Бога, Который бездна бездн".
"Вкушать и быть вкушаемым! Вот что такое Единение!.. Поскольку Его желания не имеют предела, я не удивлюсь, если ты скажешь, что Он поглотил тебя".

Джалаладдин Руми, -
   Со сладостной душой Твоей моя душа 
   Смешалась, как вода с вином. 
   Кто может разделить вино и воду 
   Иль разлучить меня с Тобой? 
   Ты стал моим великим Я, 
   Ничто меня теперь не тяготит. 
   Ты отнял у меня всю жизнь, 
   Так почему бы мне не взять Твою? 
   Мне Ты ответил вечным утвержденьем, 
   И знаю я теперь – Ты вечно будешь мой. 
   Твоя любовь насквозь меня пронзила, 
   И стала для меня как плоть и кровь. 
   Я – флейта та, что Ты поднес к устам, 
   И лютая, что Ты держишь на груди. 
   Дыши во мне, чтоб я могла вздыхать, 
   Притронься к струнам – слезы заблестят.

новая жизнь является не только свободным и сознательным участием в жизни Вечности – полноценным существованием на земном и трансцендентном уровнях, – но и сознательной сопричастностью к вездесущей личной жизни, неизмеримо большей, чем его собственная жизнь, укреплением уз того братства, которое сопровождало душу в ее продвижении по Мистическому Пути. Это братство, одновременно и самый реальный, и самый эфемерный факт человеческого существования
. Некоторое подобие этого дает нам тайна любовного общения, в котором смиренное, созидательное и вечно обновляющееся самопожертвование души является залогом ее славы, когда "в своей любви она становится равной Любви", разделяя всю ее полноту и царственное совершенство.

"Я есмь Бог, – речет Любовь, – ибо Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Душа тоже может быть Богом благодаря своей любви, но Я есмь Бог по своей Божественной Природе. Это состояние дано душе, и тогда эта Моя возлюбленная научается и приходит ко Мне без тяжких трудов... Душа, подобно орлу, парит высоко в облаках – очень высоко, выше, чем любая другая птица, ибо великая любовь окрыляет ее". Вот простейшее выражение жизни в единении,: это полное и сознательное, "здесь и сейчас", свершение Совершенной Любви. В ней избранные души, еще оставаясь во плоти, "воспаряют высоко, и всё выше", пока не "обучатся и оставят себя", чтобы, "быть Богом благодаря своей любви".

"Кто бы ни приблизился к Богу истинному после того, как его коснулась такая благоговейная любовь, в духе пребудет един с Ним". Это значит, что хотя он и Бог будут двумя различными по свойству, по милости Божьей они окажутся так тесно переплетены, что пребудут едины в духе, причем это единство их будет возвышено любовью и утверждено волей. В этом единстве свершается бракосочетание души и Бога, которое никогда, не будет расторгнуто: "Мой Возлюбленный для меня, и я для Него". Это следует понимать так, что Господь как бы прилепит к Себе Свою суженую духовным клеем благодати, и тогда воцарится между ними любовь ".

   " Ты будешь вечно любить меня, как Ты вечно любишь Себя. Ибо это значит лишь то, что Ты наслаждаешься Собой во мне и что я по Твоей милости наслаждаюсь Тобою в себе и собою в Тебе. И когда в Тебе я люблю себя, я не люблю ничего, кроме Тебя, ведь Ты пребываешь во мне, а я в Тебе, слившись в единое целое, которое не будет разделено во веки веков".

   Мистический Путь представляет собой совершенствование и рост в любви, осознанное следование глубинному тяготению души к ее истоку и преодоление беспорядочных устремлений к "преходящим благам". Однако подлинное свершение любви есть единение: "совершенное слияние, объединение возлюбленных в одно целое".

Речь идет не о конкретных свершениях, а о самом пребывании в некоем вполне конкретном состоянии. непрерывное состояние единения, или духовное бракосочетание, прежде всего означает такой избыток созидательной энергии. Оно подразумевает наполнение и преображение крошечной мирской жизни человека великой Абсолютной жизнью


"Безмятежность в соответствии с Его сущностью, созидательность в соответствии с Его природой: совершенный покой и совершенная созидательность". Тайное дитя Абсолюта в полной мере причастно этой двойственной Реальности, "ибо для этого величия был сотворен человек".
   Бытие и Становление, теперь находят завершающее воплощение в собственном естестве мистика, поскольку это естество достигло самосознания как целостное, объединенное вокруг своих высших центров. Человечество в течение всей его истории преследует необъяснимое стремление к совершенному покою, к добровольному самозабвению и поглощению Великой Жизнью, превосходящей его собственную маленькую жизнь. Это стремление нашло свое более или менее совершенное выражение во всех вероисповеданиях, и реальность его цели удостоверена всеми мистическими экстазами. Теперь же мистик прослеживает его до самого истока и находит в нем закономерное проявление инстинкта, которому он обязан всем, что обрел на Мистическом Пути.

Бог в Своих Ипостасях есть Вечное Делание, тогда как в Своей сущности и Ее непреходящей безмятежности Он есть Вечный Покой. Заметь, что в этой созидательности и в этом покое пребывают любовь и блаженство. Любовь вечно созидает, ибо ее природа есть вечное пресуществление в Боге; блаженство же вечно пребывает в покое, ибо оно превыше воли и желаний представляет собою объятие возлюбленных в едином порыве любви вне подобий. В этом порыве Отец с Сыном объемлют Своих возлюбленных в плодотворящем лоне Святого Духа, Который выше всякой естественной произрождающей полноты. Отец есть Тот, Кто с бесконечной добротой и любовью говорит каждой душе: «Ты – Моя, а Я – твой; Я – твой, а ты – Моя, ибо избрана Мною от века»".

"Наша деятельность – в любви к Богу, а наше блаженство – в открытости Ему, чтобы Его любовь проникала в нас. Различие между любовью и блаженством то же, что различие между Богом и Его благодатью. Когда в любви мы соединяемся с Богом, тогда мы суть дух, а когда мы охвачены и преображены Его Духом, на нас нисходит блаженство. Нами движет Дух Божий, когда мы исходим из Бога, чтобы любить и творить дела любви, а затем Он вновь привлекает нас к Себе, чтобы мы нашли отдохновение в блаженстве. Это и есть Жизнь Вечная, которая подобна нашей смертной жизни в том, что вдох в ней следует за выдохом, а выдох за вдохом".

"Уразумей, –что Бог приходит к нам непрестанно, как через видимость, так и без ее посредства. Он требует от нас созидательности и безмятежности в таком виде, чтобы ни действие не нарушало покоя, ни покой не препятствовал действию, но чтобы они равно питали друг друга. Вот почему внутренний человек [т. е. созерцатель] в своей жизни руководствуется этими двумя началами: пребывая в совершенном покое, действует, и достигает совершенного действия, пребывая в покое, безраздельно присутствуя в том и другом, ибо благодаря своему мирному блаженству всецело пребывает в Боге, а благодаря своей деятельной любви всецело обретается в себе. В общении с тем, кто достиг сего. Бог вечно побуждает его к новому действию и в этом действии ниспосылает ему блаженство. И поскольку душа праведна, она в каждое мгновение откликается на все, чего бы ни потребовал от нее Бог. Вот почему, исходя из Бога, чтобы пребывать созидательной и блаженной, она обращается внутрь и там вновь обретает все свои добродетели и еще глубже погружается в блаженный покой... Она созидательна во всех деяниях своей любви, ибо в них находит покой.
Утешение, безмятежность, радость, красота и преизобилие – все, что приводит в восторг, – дается Богом озаренному разуму в духовном подобии и превыше всякой меры. И во всех этих божественных видениях и прикосновениях продолжает созидать любовь. Ибо тот, кто достиг сего, в покое и созидании тем самым воздвиг в своей душе жизнь подлинную, которая пребудет вечно, и по окончании жизни земной преобразится в еще более возвышенную. Поскольку он праведен, в вечных трудах своих он устремляется к Богу, повинуясь своей любви, и пребывает в вечном покое в Боге, следуя своему блаженству. Он пребывает в Боге, но выходит навстречу тварям в духе любви ко всем вещам, в добродетели и в деяниях своей праведности. И сие есть высочайшая вершина внутренней жизни".

"деяние не приносит никакого ущерба блаженному покою, равно как и блаженный покой – деянию" "прожить жизнь в труде и покое", не нанося ущерба внутренней радости и порождаемому ею трудолюбию.
Катерина Сиенская. во всех своих делах она неизменно пребывала в блаженном состоянии внутреннего присутствия Христа. … Эти святые "в блаженном покое обретались в Боге",
Ни созидание в миру, ни забота о личном спасении не являются более ее единственной целью: она превосходит то и другое жизнью в преизобилии, которой теперь живет; и то и другое – лишь крылья, на которых она птицей летит Домой.



***


это состояние по своей сути есть свершение любви, осуществление "сокровенной мечты". Как и земное бракосочетание, которое является отдаленным подобием бракосочетания духовного, это достижение – вознесение души до свободного слияния с Реальностью – знаменует собой начало новой жизни, Но это еще не все. Три основных проявления деятельности души – эмоции, интеллект и воля, – хотя и кажутся на первый взгляд слитыми теперь воедино, в действительности оказываются поднятыми на более высокий уровень. Как эмоции, так и воля и интеллект требуют полного своего осуществления и достигают расцвета в гармоническом целом, когда сам их носитель достигает "подлинного величия, для которого был создан".
Воля, ставшая несокрушимой в подчинении организующему ее Трансцендентному, устремляется к освоению иных миров, получает новые силы для претворения в жизнь своего великого предначертания. В сердце при этом тоже открывается новая вселенная, преисполняющая его великой радостью. "Такая душа, говорит Любовь, плещется в океане радости, в море восторга, в потоке божественной благодати". – сказал Фома Кемпийский. В этом классическом изречении навеки запечатлены для нас радость и освобождение святых. Их великие усердные души "возносятся, парят и ликуют". "Они свободны, и ничто не может помешать их свободе", хотя миру кажется, что они со всех сторон связаны бессмысленными обетами и запретами и лишены того призрачного отдохновения, которое по недомыслию называют свободой.

   Радостное удовлетворение, которое составляет внутреннюю жизнь погруженных в Абсолют мистических душ, есть эмоциональное, до предела насыщенное видение райского блаженства. Нередко мистика посещает сокровенное переживание этого блаженства, которое воспринимается им как непреходящий дар детской непосредственности и неугасимое душевное веселье. Преображенные души движутся в ритме "любовного танца", которому вопреки любым внешним препятствиям и невзгодам всегда сопутствует светлая радость. Они отличаются самым геройски-возвышенным расположением духа, которое вполне соответствует обретенным ими высотам духовности, и удивляют мир своим остроумием и весельем

самые проницательные из мистиков утверждают, что такая радость есть неотъемлемый атрибут Реальности. Так, Данте, когда в видении ему открылся Рай, узрел, как вся Вселенная восторженно смеется, вознося хвалу Богу. Еще одно из его видений – величественный лик Совершенной Любви, озаряемый улыбками.
Так, души великих теологов танцуют под музыку сфер и смех в Солнечном Раю, а ликующие ангелы парят вокруг Естества Бога.
“ О, Вечный Свет, который лишь собой 
   Излит и постижим и, постигая, 
   Постигнутый, лелеет образ свой! – восклицает странник, когда ему в конце концов является Божественная Эссенция и он постигает любовь и радость как завершающие атрибуты Триединого Бога.

Так, Беатриче с suoi occhi ridenti(ее смеющиеся глаза) смеется, поднимаясь по лестнице к звездам – при всем видимом противоречии расхожим представлениям об идеале – о том, как должна была бы себя вести путеводительница души! Мы можем сделать вывод, что если обóженная душа в своем развитии действительно опережает душу обычного человека и "в восторге возносится на небеса", она, подобно св. Франциску, будет весела, радостна и блаженна, присоединяясь к восторженному танцу вселенной вокруг Единого. " любовь возносит дух из сферы благоговения и поклонения в сферу праздничного веселья, где душа говорит: В Твоем луче танцующая мошка – 
   Посмею ли я быть почтительным к Тебе?"

   "Среди всех радостей, которые вкушает он в сладостном пламени любви, пробуждается в его душе источник небесной благодати, которая неведома тому, кто ее не сподобился. Тем самым носит он в себе некий бальзам, исцеляющий страдания и дарующий радость всем возлюбленным Иисусовым, которые в чертогах небесных не устают вкушать усладу своим Творцом. Сюда, на живописные райские просторы, подлинно стремятся их усердные души, которые, озарившись внутренним пламенем, словно на крыльях летят в этот лучезарный свет. И тогда их осеняет сладостная любовь, и все их естество тает в восторженном пении... Однако милость эта не дается всем и каждому, она входит лишь в святейшие души, наделенные даром сокровеннейшим. Эти души сияют совершенством и неустанно воспевают песнь восторженной любви, ко Христу обращенную. Их можно уподобить герольдам любви, которые, познав неизреченность милости Господней, своей торжествующей музыкой оглашают небесные сферы. И если душа познала тайну любви, она, ликуя, возносится к ней, преисполняется совершенными познаниями и утонченными чувствами, однако ж не вовлекается в дела мира сего, но устремляется к Богу и дает обет с незапятнанной совестью преданно служить Тому, Кого должно ей любить и Кому надлежит отдавать себя сполна. Воистину чем чище любовь такового влюбленного, тем ближе и тем ему доступней Бог. И посему в Боге безоблачна радость его и самое чистое ведомо ему блаженство из всех, что открываются возлюбленным, чтобы наполнить кроткие их сердца радостью неописуемой".

Пламенная любовь, в которой, созерцатель наиболее близок к видению Реальности, представляет собой вознесение хвалы в самозабвенном песнопении. В этом состоянии радостная музыка переполняет кроткую душу, и человек испытывает блаженство, которое не может быть описано.. для небесных мелодий характерна некая детская непосредственность, и суть выражение той главной особенности, главной ценности духовной жизни, которой наслаждаются вечно юные духом – "тайные чада" Трансцендентных Уровней. "Их можно уподобить герольдам любви", которые при виде Бога "своей торжествующей музыкой оглашают небесные сферы". Это и есть музыка сфер, божественные мелодии, исполняемые ликующими душами.

   "Таковая сладость,– воистину есть восхитительный покой, который обретает душа, когда благозвучные мелодии нисходят на нее. И тогда разум восторгается этими песнями небесными и начинает вторить им в этой вечной любви". Познакомившись с жизнеописаниями мистиков, мы обнаруживаем, что они "воспевают песнь восторженной любви" всякий раз, когда бы мы их ни застали. Мы видим, что за героическими, влекущими за собою столь важные последствия действиями мистика-реформатора, наставника или предводителя стоит vie intime (сокровенная жизнь), протекающая у очага Любви. "Кто такие слуги Господни, как не Его трубадуры?" – сказал св. Франциск, который не видел никакой разницы между небесной музыкой и ранами Христа. Более того, песни этих трубадуров не только благозвучны, но и исполнены веселья. Великие мистики, всегда пребывающие в том свете, о котором мы не можем даже помыслить без благоговейного трепета, не боятся никаких проявлений своей радости, ибо их дом – до краев вселенной.


Мистическое развитие есть наглядная иллюстрация того универсального психологического процесса, в ходе которого душа постигает Реальность. То, что в мистике проявляется в качестве дара постижения Абсолюта, таится в душе каждого из нас как позабытый и невостребованный "талант" – у кого он больше, у кого меньше; но если мы о нем вспомним, если дадим возможность этой искре разгореться, то развитие нашего слабого мистического дара с необходимостью будет следовать общим законам того естественного роста духовного сознания, с которым мы имели дело в ходе изучения Мистического Пути.

   Таким образом, каждый, кто пробуждается к восприятию и постижению Реальности, выходящей за пределы нашего эмпирического мира, – каким бы слабым, условным и несовершенным ни было это восприятие и постижение, – тем самым делает первые шаги по тропинке мистического развития: в сущности, она и есть тот путь, которым шествуют великие мистики. Насколько успешным будет восхождение человека к свободе и полноте бытия – зависит от глубины его любви и силы его воли, от его целеустремленности, настойчивости и дерзания. Успех на духовном пути сопутствует тому, кто благороден и наделен великим стремлением к абсолютной красоте, благу и истине. И если такой человек вообще начнет движение, он будет последовательно проходить ряд состояний, которые пусть частью, но будут сходны с переживаниями великих созерцателей на пути восхождения к единству с Богом, если можно так определить путь человеческого духа Домой.

   Человеческий зародыш, в будущем святой или дикарь, проходит в материнской утробе определенную последовательность стадий физического роста. Такой же закономерности подчинен рост духовный. Когда с человеком случается "новое рождение", его глубинное Я включается в процесс духовного развития, и тогда пробужденный к новой жизни индивид устремляется по мистической спирали вверх, всё к новому и новому совершенству. Его сознание то меркнет, то озаряется светом, человек испытывает неведомые ему прежде душевные волнения, неожиданно вторгающиеся из бессознательных уровней видениями и ошеломляющими проблесками истины, которые сопровождают развитие дара к трансцендентному в человеке и соответствующих способностей. Впрочем, он вправе не связывать эти процессы с мистическим развитием. Наряду со всем остальным, пробуждающемуся индивиду необходимо испытать на себе всю тяжесть жестких самоограничений, чтобы открыть глаза и видеть. Достигнув нового видения мира, он чувствует непреодолимое желание полностью посвятить себя его постижению, отказавшись от всего, чем обладал, ради того аспекта Бесконечности, который ему открылся. Для этого необходимо прежде всего решить психические проблемы, связанные с достижением духовной зрелости, что потребует от него определенных жертв как платы за открывшееся в нем призвание. В виде такой же компенсации, в обмен на экстатические проблески Реальности, ему откроется удручающее или устрашающее зрелище собственного несовершенства.
в приложении к духовному росту справедлив закон: общее развитие человеческого сознания под влиянием его внутренней тяги к трансцендентному всегда одно и то же.

Как далеко ни отстояли бы друг от друга эти проявления трансцендентного, ключом к любому из них являются мистические переживания, поскольку в самих трансцендентных проявлениях в той или иной мере обязательно присутствует видение Вечности "здесь-и-сейчас", вдохновляющее человека на героические свершения, на неустанную перестройку своего характера сообразно одному из высших аспектов жизни, который ему открылся. человек может возвыситься до свободной сопричастности великим движущим силам вселенной, может "в танце постичь смысл происходящего". Если человек доверяет своим откровениям, если на их пути не возводит всевозможные препятствия его эгоизм, постижение любого аспекта жизни может подвести человека к смиренному приятию вселенского закона познания. Этот закон гласит: "В созерцании мы становимся тем, что мы есть", – следовательно: "Познать Реальность может лишь Реальность". Пробуждение, самосовершенствование, просветление, смирение до отвержения себя и единение – все это неотъемлемые этапы и составляющие процесса жизненного развития, непременные условия нашего постижения Бытия. Эти этапы представляют собой структуру описания процесса расширения сознания, следующего своей изначально трансцендентной природе, в направлении к Вечности. Такой процесс с необходимостью включает в себя пробуждение сознания, его развитие и достижение им свободы и полноты бытия.

   Быть мистиком означает: здесь-и-сейчас быть причастным подлинной жизни – жизни вечной, жизни в глубочайшем смысле слова. Это означает: свободно и сознательно – на правах не слуги, но сына – участвовать в радостном танце Вселенной, в ее могущественном поступательном движении через страдания и славу к ее свершению в Боге. Дар "сыновства", способность свободного сотрудничества-соучастия во вселенских процессах является величайшей привилегией человека.
Последовательная, подчиненная незыблемому закону смена этапов естественного развития, посредством которого сознание избавляется от иллюзий и обретает мистическую свободу, преображающую внешний мир, есть путь постижения человеком его сыновства. Только благодаря внушающему трепет раскрытию глубинного Я, которое ведет к радикальному преображению характера, он может достичь уровней сознания, на которых слышно, как "свершается круговорот миров" в их великом шествии к сердцу Отца. Мистический акт единения, радостная потеря преображенного Я в Боге, которая знаменует собой восхождение человека к Абсолюту, и есть неоценимый вклад индивида в судьбу Космоса.
   Эту судьбу познает мистик. Она предстает его кристально чистому видению подобно тому, как нашему обычному взору открывается загадочный мир формы и цвета. Мистик – это "тайное чадо" вечного мира, посвященное в его тайные измерения. Таким образом, пока "все твари стенают в трудах своих", своей низшей природой, полной слепых желаний и страстей, неотступно влекомые к своему концу, понимаемому как мертвый покой, мистик по вековечному пути устремляется к реальности. Он является первопроходцем Жизни в ее нескончаемом путешествии к Единому и своим достижением являет нам ее смысл и значимость.

   Если бы открылось наше духовное зрение, мы бы увидели, что этот смысл, этот тайный план Мироздания просвечивает в каждой частичке земного бытия. Его ликующие глаголы звучат для нас в великой музыке, его волшебство проявляется во всех романтических приключениях. Его закон – закон любви – лежит в основе всего прекрасного, он вдохновляет героев и озаряет алтари всех религий. Само же по себе развитие сознания в двух направлениях, которое позволяет человеку поддерживать связь как с трансцендентным, так и с имманентным аспектами реальности, и составляет Мистический Путь. Более того, мистическое развитие является венцом эволюции человека, высшим свершением его судьбы как предназначения, освобождением личности из плена видимостей и достижением ею свободной творческой жизни в лоне Реальности.



***



Таким образом, с какой точки зрения ни взглянуть – глазами ли психологов, философов или богословов, – полное приключений странствие великих мистиков имеет к нам самое непосредственное отношение. Оно является тем ключом к разгадке тайны человека, с помощью которого мы можем объяснить едва ли не все аспекты его психики и тонкости его натуры, основы его религиозных устремлений и сумму жизненного опыта. Во всех этих сферах мы прослеживаем его медленное, зачастую на ощупь, но столь же неотвратимое восхождение к какому-то неведомому постижению. В этом восхождении мистики суть опытные альпинисты, первопроходцы, проложившие маршрут. Если теперь человек даст себе труд прислушаться к их словам, оставленные ими карты укажут ему путь к свободе, к реальности, в которой он обретет покой и с которой связаны его самые заветные чаяния. Возможно, человек нашего мира никогда не достигнет страшной и одинокой вершины, окутанной Облаком Неведения, где его ждет та самая "смерть на вершине", которая, как свидетельствуют мистики, является вратами в Совершенную Жизнь. Но если тот, кто все же решился на это восхождение, воспользуется оставленными ими метками и картами, он сможет открыть свои уровни реальности и найти свое место в Вечном. Он может обрести свободу и жить "самодостаточной духовной жизнью".

   Мистический Путь начался пробуждением в душе нового, все более крепнущего сознания божественной реальности, которая по своей сути противоположна окружающему человека иллюзорному миру, как он непосредственно доступен органам чувств. Смирившись и проникнувшись благоговением перед явленными ей в озарении величественными перспективами, душа уединяется в "келье самопознания", чтобы ценою многих усилий привести себя в соответствие требованиям Мира Вечности, который ей открылся. Душа оставляет все, что чуждо этому миру, овладевает своей слепой природой и очищает свою способность восприятия. Преобразившись в соответствии с этими новыми представлениями о реальности, она обретает "дар внимать Вечности и лицезреть ее". Ее глаза открылись для мира природы, который больше не является миром иллюзий, ибо теперь он озарен изнутри Несотворенным Светом. Теперь она познает красоту, величие и божественность живого Мира Становления, в сетях которого запутались все живые существа. Над душой больше не властна иллюзия, в которой пребывают обычные люди, способные воспринимать лишь узкий срез бескрайнего Мира Становления, и которая сводится к представлению о мире как большом механизме. Избавившись от этого представления, навязанного фрагментарным эмпирическим восприятием, душа приобщается к "великой жизни Всего". Реальность сама открывается душе, когда ее внутреннее зрение очистилось настолько, чтобы видеть Ее. И приходит к душе Реальность не из дальних стран духовного мира, а из самого сердца земных вещей. Поднявшись на этот уровень постижения, душа вновь начинает процесс самосовершенствования, и поскольку благодаря очищению чувств она научилась постигать реальность за покровом чувственного мира, теперь она принимается за очищение и укрепление воли. Совершенствование на этой стадии имеет своей целью приближение к Воле Вечной, к Сущему, Бытие Которого воплощает Мир Становления. Так, преодолев свой эгоизм вплоть до его искоренения и совершенствуясь в своей любви, она ускользает из Мира Становления и обретает подлинную жизнь в Боге.

       И все же это трансцендирование как необратимый процесс, это захватывающее путешествие в глубины собственного внутреннего мира тесно связано с течением обычной человеческой жизни. Как человек рожден миром земным, так трансцендентная жизнь рождается из обыденной. Затем посредством логического развития и применения этих законов мы обнаружили путь, ведущий из чувственного мира в мир сверхчувственный, из иллюзорной жизни в жизнь абсолютную. В мистическом Абсолюте нет ничего неестественного – Он приводит в движение Свою вселенную и Сам подчиняется закономерностям ее развития. Когда мы целенаправленно ищем то, что, согласно нашим предположениям, является духовным, нередко мы упускаем из виду то, что является воистину Реальным. Подлинная мистерия бытия проявляется столь незаметно, она, выражаясь метафорически, так деликатно и ненавязчиво напоминает о себе и так идеально вписывается в общедоступную картину мира земного со всеми его треволнениям и превратностями, что обделенный воображением обыватель, гоняющийся за сенсациями и чудесами, едва ли вообще заметит величественное откровение бесконечной мудрости и любви. Между тем это откровение – вокруг нас, и лишь наше огрубевшее поверхностное сознание мешает увидеть его и оценить. Но иногда, в самые неожиданные моменты, посреди самых тривиальных жизненных обстоятельств, даже через забаррикадированные "врата восприятия" мы видим проблеск той Реальности, в которой проходит жизнь мистиков. В такие мгновения мы постигаем, что она всегда рядом.

Трансцендентная Жизнь как предмет самых заветных устремлений явлена и дана нам в повседневных событиях нашего земного существования, которые под лучами этой Трансцендентной Жизни внезапно получают новое освещение и приобретают новую значимость. Мы встречаемся с Трансцендентным всюду, где свершается таинство обычной человеческой жизни. Если душа человека вообще жива, если она живет и развивается, то именно благодаря озаряющей ее Трансцендентной Жизни, и потому нет никакой необходимости искать Реальность среди абстракций и отвлеченных понятий на ее счет.

   Этот общедоступный и распространенный жизненный опыт приближает нас к опыту мистиков и служит гарантией его достоверности, свидетельством высшей значимости их духовных свершений, их непосредственного контакта с высшей Реальностью. Своим существованием мистики указуют цель, к достижению которой нас ведет Любовь, из которой произрастает всё живое, Любовь как верный кормчий, тайно и неизменно присутствующий в нас.

мистики – это наши увенчанные славой предтечи на пути к Реальности.
Для желающего их по-настоящему понять, а это значит – пережить их опыт, есть лишь одна возможность: отправиться по их стопам.

Итогом такой жизни является достижение Богочеловечества, которое впредь не покинет каждого, кто его обрел, которое живет в нас и с нами. Мы же – те, кто никак не решится на абсолютно серьезную встречу с Реальностью, – можем пока лишь, всматриваясь в их волшебное зеркало, вслушиваясь в их разрозненные голоса, гадать о судьбе, уготованной человечеству.

   Благодаря своей преданной любви избранники Абсолюта с честью выдержали испытание земной жизнью и достигли наивысшего, чего можно достичь в этом мире, – стали сынами Бога. Они не устрашились крестных мук. Они смотрели смерти в лицо. Блаженство и агония равно взывали к ним и встретили в их сердцах героический отклик. Зима для них закончилась, и пришло время весеннего пения птиц. И вот на рассвете из чащи росистого сада им навстречу выходит новая Жизнь – неугасимая и вечно прекрасная!

[просто Соня]

Таким образом, с какой точки зрения ни взглянуть – глазами ли психологов, философов или богословов, – полное приключений странствие великих мистиков имеет к нам самое непосредственное отношение. Оно является тем ключом к разгадке тайны человека, с помощью которого мы можем объяснить едва ли не все аспекты его психики и тонкости его натуры, основы его религиозных устремлений и сумму жизненного опыта. Во всех этих сферах мы прослеживаем его медленное, зачастую на ощупь, но столь же неотвратимое восхождение к какому-то неведомому постижению. В этом восхождении мистики суть опытные альпинисты, первопроходцы, проложившие маршрут. Если теперь человек даст себе труд прислушаться к их словам, оставленные ими карты укажут ему путь к свободе, к реальности, в которой он обретет покой и с которой связаны его самые заветные чаяния. Возможно, человек нашего мира никогда не достигнет страшной и одинокой вершины, окутанной Облаком Неведения, где его ждет та самая "смерть на вершине", которая, как свидетельствуют мистики, является вратами в Совершенную Жизнь. Но если тот, кто все же решился на это восхождение, воспользуется оставленными ими метками и картами, он сможет открыть свои уровни реальности и найти свое место в Вечном. Он может обрести свободу и жить "самодостаточной духовной жизнью".

   Мистический Путь начался пробуждением в душе нового, все более крепнущего сознания божественной реальности, которая по своей сути противоположна окружающему человека иллюзорному миру, как он непосредственно доступен органам чувств. Смирившись и проникнувшись благоговением перед явленными ей в озарении величественными перспективами, душа уединяется в "келье самопознания", чтобы ценою многих усилий привести себя в соответствие требованиям Мира Вечности, который ей открылся. Душа оставляет все, что чуждо этому миру, овладевает своей слепой природой и очищает свою способность восприятия. Преобразившись в соответствии с этими новыми представлениями о реальности, она обретает "дар внимать Вечности и лицезреть ее". Ее глаза открылись для мира природы, который больше не является миром иллюзий, ибо теперь он озарен изнутри Несотворенным Светом. Теперь она познает красоту, величие и божественность живого Мира Становления, в сетях которого запутались все живые существа. Над душой больше не властна иллюзия, в которой пребывают обычные люди, способные воспринимать лишь узкий срез бескрайнего Мира Становления, и которая сводится к представлению о мире как большом механизме. Избавившись от этого представления, навязанного фрагментарным эмпирическим восприятием, душа приобщается к "великой жизни Всего". Реальность сама открывается душе, когда ее внутреннее зрение очистилось настолько, чтобы видеть Ее. И приходит к душе Реальность не из дальних стран духовного мира, а из самого сердца земных вещей. Поднявшись на этот уровень постижения, душа вновь начинает процесс самосовершенствования, и поскольку благодаря очищению чувств она научилась постигать реальность за покровом чувственного мира, теперь она принимается за очищение и укрепление воли. Совершенствование на этой стадии имеет своей целью приближение к Воле Вечной, к Сущему, Бытие Которого воплощает Мир Становления. Так, преодолев свой эгоизм вплоть до его искоренения и совершенствуясь в своей любви, она ускользает из Мира Становления и обретает подлинную жизнь в Боге.

       И все же это трансцендирование как необратимый процесс, это захватывающее путешествие в глубины собственного внутреннего мира тесно связано с течением обычной человеческой жизни. Как человек рожден миром земным, так трансцендентная жизнь рождается из обыденной. Затем посредством логического развития и применения этих законов мы обнаружили путь, ведущий из чувственного мира в мир сверхчувственный, из иллюзорной жизни в жизнь абсолютную. В мистическом Абсолюте нет ничего неестественного – Он приводит в движение Свою вселенную и Сам подчиняется закономерностям ее развития. Когда мы целенаправленно ищем то, что, согласно нашим предположениям, является духовным, нередко мы упускаем из виду то, что является воистину Реальным. Подлинная мистерия бытия проявляется столь незаметно, она, выражаясь метафорически, так деликатно и ненавязчиво напоминает о себе и так идеально вписывается в общедоступную картину мира земного со всеми его треволнениям и превратностями, что обделенный воображением обыватель, гоняющийся за сенсациями и чудесами, едва ли вообще заметит величественное откровение бесконечной мудрости и любви. Между тем это откровение – вокруг нас, и лишь наше огрубевшее поверхностное сознание мешает увидеть его и оценить. Но иногда, в самые неожиданные моменты, посреди самых тривиальных жизненных обстоятельств, даже через забаррикадированные "врата восприятия" мы видим проблеск той Реальности, в которой проходит жизнь мистиков. В такие мгновения мы постигаем, что она всегда рядом.

Трансцендентная Жизнь как предмет самых заветных устремлений явлена и дана нам в повседневных событиях нашего земного существования, которые под лучами этой Трансцендентной Жизни внезапно получают новое освещение и приобретают новую значимость. Мы встречаемся с Трансцендентным всюду, где свершается таинство обычной человеческой жизни. Если душа человека вообще жива, если она живет и развивается, то именно благодаря озаряющей ее Трансцендентной Жизни, и потому нет никакой необходимости искать Реальность среди абстракций и отвлеченных понятий на ее счет.

   Этот общедоступный и распространенный жизненный опыт приближает нас к опыту мистиков и служит гарантией его достоверности, свидетельством высшей значимости их духовных свершений, их непосредственного контакта с высшей Реальностью. Своим существованием мистики указуют цель, к достижению которой нас ведет Любовь, из которой произрастает всё живое, Любовь как верный кормчий, тайно и неизменно присутствующий в нас.

мистики – это наши увенчанные славой предтечи на пути к Реальности.
Для желающего их по-настоящему понять, а это значит – пережить их опыт, есть лишь одна возможность: отправиться по их стопам.

Итогом такой жизни является достижение Богочеловечества, которое впредь не покинет каждого, кто его обрел, которое живет в нас и с нами. Мы же – те, кто никак не решится на абсолютно серьезную встречу с Реальностью, – можем пока лишь, всматриваясь в их волшебное зеркало, вслушиваясь в их разрозненные голоса, гадать о судьбе, уготованной человечеству.

   Благодаря своей преданной любви избранники Абсолюта с честью выдержали испытание земной жизнью и достигли наивысшего, чего можно достичь в этом мире, – стали сынами Бога. Они не устрашились крестных мук. Они смотрели смерти в лицо. Блаженство и агония равно взывали к ним и встретили в их сердцах героический отклик. Зима для них закончилась, и пришло время весеннего пения птиц. И вот на рассвете из чащи росистого сада им навстречу выходит новая Жизнь – неугасимая и вечно прекрасная!




+++



Западный христианин смотрит на Восток
http://terpazanuarka.narod.ru/istorii/zapadnyi_hristianin_smotrit_na_vostok.html

 Когда мне только перевалило за 50, я начал проявлять интерес к средствам обогащения своей молитвы и медитации; в действительности то был интерес ко всему процессу своего человеческого и духовного роста; и для этого я попытался соприкоснуться с традиционными азиатскими психологическими и духовными методами. Вот описание того, на что оказалось для меня похожим это переживание...

 В декабре 1973 года, после пребывания в течение нескольких месяцев в Индии, я прошел 10-дневный курс медитации Випассаны. Практика, над которой мы работали час за часом и день за днем, состояла в простом осознавании ощущений в своем теле. Мы всего лишь внимательно следили за этими ощущениями, не цепляясь за них и не отталкивая их. Такой была наша основная практика.
 Хотя раньше меня никогда не учили этому виду практики, я даже в то время не чувствовал, что она каким-то образом не согласуется с моими предыдущими переживаниями в медитации и в молитве. Несколько позднее, – я не помню точно, насколько позже, – когда я впервые читал «Облако незнания» и перечитывал писания св.Хуана де ла Крус, я обнаружил сделанные в христианских описаниях того типа осознавания, которое во многом напоминало осознавание, бывшее частью практики Випассаны. Конечно, на своем пути я изучал многие другие методы успокоения «обезьяньего ума» и создания возможности для проявления внутренней реальности на уровне, более глубоком, чем слова или понятия.
 для меня принципиально новым фактом стало открытие очень простых и действенных способов успокоения возбужденного ума и тела, рассчитанных на то, чтобы дать возможность проявиться более глубокому, бессловесному виду осознания...

 Соприкоснувшись с азиатской практикой, я сделал для себя 2 новых открытия. Во-первых, я обнаружил, что можно двигаться к достижению молитвы превыше слов и понятий даже без того, чтобы с необходимостью начинать эту молитву словами и понятиями.
 Я открыл, что при помощи таких простых приемов, как слежение за своим дыханием, наблюдение за телесными ощущениями, практика хатха-йоги с акцентом на простое и немедленное осознавание, а также повторение мантры, безмолвное или нараспев, без внимания к анализу слов, – можно продвигаться к последней стадии описанного Гюйо процесса (созерцания). Итак, мое первое открытие заключалось в том, что нет надобности начинать со слов или с идей.

 Мое второе открытие состояло в том, что мы можем позволить любви просто возникать из осознавания – без того, чтобы делать ее культивирование первым предметом нашей заботы. Отметьте то, что я говорю здесь: не то, чтобы любовь была неважной, не то, чтобы ее прямое культивирование представляло собой более трудный путь для следования, – но дело в том, что существуют также и другие пути, по которым нам можно идти. На Востоке обращают большое внимание на осознавание, свободное от привязанности к тому, что есть, и от попыток избавиться от того, что есть. Этому простому осознаванию, этому немедленному простому вниманию уделяют больше внимания, чем прямому культивированию или устранению чувств и желаний.

 Эта практика как будто неожиданно появляется из уверенности в том, что любовь и сострадание представляют собой естественное движение нашего истинного «я». Когда поверхностный ум и разрозненные желания оказываются успокоены, пробуждается истинное «я», не нуждаясь в какой-либо дальнейшей помощи с нашей стороны. Действительно, наши неуклюжие старания вытащить его на поверхность и преднамеренно пробудить часто вызывают тот же результат, что попытка схватить актинию – ее раковина просто наглухо закрывается. Но дайте ей покой, оставьте непотревоженной, – и она широко раскроется подобно кувшинке в полном цвету...
 По мере того, как я продолжал обогащать свою жизнь в молитве и в медитации ресурсами Востока, я обнаружил, что существует много действительных способов войти в нее, не прибегая к словам, что прямая практика простого немедленного осознавания высвобождает во мне (без дальнейших усилий с моей стороны) такие «эмоциональные» плоды, как сострадание, любовь, терпение и сопереживание.

 Автор: Брат Дэниэл Дж.О’Хэнлон




Семена для души - Хиллиг

Книга Чака Хиллига, последователя Рамана Махарши, «Семена для души» - это своего рода уникальное собрание идей, размышлений, мыслей, замечательных прозрений и догадок о том, как жить мудро и полноценно, наслаждаясь каждым моментом бытия. Чак Хиллиг обладает удивительным даром самые глубокие идеи выражать простым и понятным языком, с неповторимым чувством юмора.
Каждая отдельная страница «Семян для души» задумана как самостоятельная и завершенная, поэтому читатель может начать наслаждаться этой книгой с любого места и продолжать в любом направлении, отбирая «мысли-семена» и впитывая «духовные соки» на свой вкус.

Полностью - тут:
http://www.koob.ru/hillig/seeds_soul

А начитан текст - тут:
http://muzofon.com/search/Чак%20хиллиг
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4146699

Книга читается под особенную мягкую музыку, способствующую погрузить слушателя в ещё более глубокое и медитативное состояние. Вся использованная музыка указана в файле tracklist.txt

Ты шагаешь по жизни, неосознанно реагируя на то, что ты умышленно постарался позабыть, — на то, что ты уже существуешь. На протяжении всей своей жизни ты, вероятно, будешь вспоминать... а затем забывать... эту самую истину... снова и снова.
Точно так же как чередуются циклы твоего сна и изменяется его глубина на протяжении ночи, будет усиливаться и ослабевать ощущение ясности и четкости твоего духовного восприятия в различные периоды тво¬ей жизни.
Входи в периоды замешательства и выходи из них, сохраняя спокойствие.
И помни: «И это тоже пройдет».

***

Чтобы прожить жизнь насыщенную, находясь на переднем крае, поступай так, словно ты переживаешь все с тобой происходящее в самый последний раз.
Очевидно, что рано или поздно это непременно так и будет.
И тогда каждая беседа, каждая чашка чая, каждая птица в полете станут причиной и поводом для ликования и благодарности.
Создай себе в жизни глубокую страсть к чему-нибудь сердечному... и останься всецело преданным этой страсти.
Выработка жизненной позиции сама по себе гораздо важнее природы этой самой позиции.
Поразительно, но Вселенной в действительности безразлично, чему именно ты пожелаешь стать приверженным.
Она лишь не приемлет людей «аморфных».

***
Но поскольку ошибок в жизни вообще не бывает, даже считать, что они бывают, на самом деле не будет ошибкой, верно?

***
какой бы ни была твоя жизнь в данный момент, ты все равно неизменно стоишь в Священном Храме.
Твое собственное Сердце - вот поистине Святая Святых.

ГЛАВА 2  КТО В ОТВЕТЕ?

До тех пор пока ты будешь полагать, что ты являешься неким отдельным «эго», Вселенная будет считать тебя персонально ответственным абсолютно за все, что ты думаешь, чувствуешь, говоришь и делаешь.

***

Но представим себе, что тебя похитили, а затем выбросили посреди пустыни.
Хотя ты не несешь ответственности за то, что тебя затащили в пустыню, ты все равно полностью ответственен за то, чтобы тебе из этой пустыни выбраться.
Как раз потому, что кто-то плохо обращался с тобой в детстве, ты сам и несешь ответственность за свое собственное исцеление.
Да-да, я знаю, ты можешь подумать, что это «несправедливо».
Однако жизнь действительно не интересует, что ты думаешь.
Поэтому, поскольку ты не в состоянии повлиять на «то, чего нет», тебе лучше начинать учиться влиять на «то, что есть».

ГЛАВА 3 ВО ЧТО ТЫ ВЕРИШЬ?

Твои самые глубокие убеждения по поводу того, «как все обстоит», привнесут в твою жизнь именно тот опыт, который подтвердит и докажет твои самые глубокие убеждения насчет того, «как все обстоит».
Вселенная любит тебя настолько, что она просто вынуждена преподнести тебе себя таким образом, чтобы подтвердить твои самые глубокие убеждения... независимо от того, насколько ограниченными или даже несуразными будут эти убеждения.
Словом, Вселенная желает, чтобы ты оказался прав...

***

Если ты желаешь добиться в жизни новых результатов, тебе придется изменить твоим прежним убеждениям.
Невозможно извлечь новые результаты, которых ты еще только желаешь, из старых убеждений, которые ты уже имеешь.

***

Твоя уверенность, что настоящему моменту чего-то не хватает, побуждает мелодраму твоей жизни к прорыву вовне в поисках этого недостающего и ускользающего «нечто».
Это напоминает того пресловутого осла, который никогда не сможет дотянуться до висящей морковки, потому что ее отодвигают все дальше и дальше по мере его приближения.
То же самое происходит и с тобой.
Неугомонные движущие силы жизни не позволяют тебе достичь сколь бы то ни было постоянного удовлетворения или испытать что-то вроде чувства окончательной завершенности.
Жаль, конечно, но запас подвешенных перед твоим неотразимым «я» морковок, кажется, неисчерпаем.

***

Страх возвращается в твою жизнь чаще в те момен¬ты, когда ты забываешь, что это ты сам приглашаешь его присоединиться к тебе.
Однако, когда страх придет, порой полезно предложить ему подойти вплотную. Пусть он пошепчет тебе тихонечко на ушко... и поведает, что ему на самом деле нужно.
Тебе иной раз может не понравиться то, что он скажет.
Но, если твое сердце открыто для неприглядной правды, страх щедро одарит тебя — ты многое откроешь в самом себе.
Только за пределами страха тебя ожидают сокровища.

***

Лучше всего всегда сосредоточивать свою энергию на том, что действительно глубоко желаешь.
Итак, прекрати концентрироваться на том, что не является предметом твоих тайных желаний.
Если ты не станешь продвигаться к тому, что ты желаешь, ты начнешь скатываться обратно в то, чего ты страшишься.
Как твой страх, так и твое желание коренятся в твоем убеждении, что следует что-то добавить... или отнять от настоящего момента, с целью каким-то образом его «улучшить».
На самом же деле ничего никогда не «улучшится».
Что-то может лишь стать более... или менее... удобным.
В конечном итоге все просто-напросто обстоит так, как обстоит.

***

Работа нашей психики связана со страхом, в то время как работа нашей души — с любовью.
Страх неизменно что-то отсекает и говорит... «НЕТ!»
Любовь же неизменно что-то добавляет и говорит... «ДА!»

***

Твой страх обязательно строится на твоем противодействии произвольному течению событий.
Потому что страх сжимается вокруг себя самого, он съеживает твой мир.
Любовь, напротив, расширяет его.
Когда ты прекратишь сражаться с самим собой, а именно этим ты в действительности и занимаешься, тогда ты перестанешь сражаться и с другими, занятыми, в свою очередь, тем же.

***

Ты охотно говоришь решительное «да» всему, что с тобой происходит, тогда с тобой неизменно все будет в порядке.
Но, если ты даже скажешь чему-то «нет», все опять же будет в порядке, до тех пор, пока у тебя есть желание сказать «да» по поводу того, чему... по крайней мере в данный момент... ты говоришь «нет».
До тех пор пока самое последнее слово, уготованное тобой Вселенной, — «ДА!!!»

***

Парадоксально, но твои страхи начнут стремительно убывать, как только ты захочешь создать в своей жизни такое пространство, где ты время от времени мог бы испытывать сильный страх.
Проблема не в боязни как таковой. Проблема в боязни страха.

***
Выживание «эго» зависит от существования «другого». В действительности, именно поэтому «другой» и имеет для нас такое значение.
Мы просто не хотим остаться в одиночестве. Ирония  заключается в том, что наш страх перед одиночеством — это всего лишь внешнее проявление внутренней боязни остаться «единственным».

***

Однако страх служит одной очень важной цели.
Твое исполненное страха противостояние этому самому «не-я» фактически оберегает твою личность от опасности быть уничтоженной чистым светом безусловной любви.

***

Что  обычно мешает тебе  прозреть,  так это глубоко укоренившийся страх смерти.
Однако под страхом смерти часто скрывается неосознанная боязнь реальной жизни.
К освобождению души способно привести открытие, что это самое иллюзорное «ты» никогда на самом деле и не жило и, следовательно, никогда по-настоящему и не может умереть.
Боязнь смерти на самом деле похожа на боязнь пробуждения ото сна.
Но, когда ты проснешься, персонажи из твоего сна будут выглядеть совершенно по-иному.
Но, действительно, каким образом твоя «истинная сущность» может вообще отделиться от себя самой?
Центр Вселенной находится в самой глубине твоего собственного сердца.

***

Ты не являешься тем, что ты думаешь, чувствуешь, говоришь, делаешь, имеешь, чего желаешь или боишься, несмотря на то что сам ты убежден в обратном.
Ты, оказывается, и есть тот самый контекст, или пространство, в котором и представлено все остальное.
Словом, ты и есть «сущее». Ты — то, что тебя создает.

***

Именно сейчас ты здесь только лишь затем, чтобы дарить любовь, прощать страх... и ТАНЦЕВАТЬ!!
Если Господь прощает каждого, кто же ты такой, чтобы не прощать?
Простив себе (и другим) все, что было, ты гораздо легче простишь себе (и другим) то, что есть.

***

До тех пор пока тебе снится, что ты бодрствуешь, не будет конца ни твоим страхам, ни твоим желаниям.
Они уйдут лишь тогда, когда ты полностью осознаешь факт своего сна.
И все же, как ни парадоксально, все это исключительно духовно.
Да! Абсолютно все.
Любой страх. Любое желание.


***

Желания — это всего лишь такие отклонения, которые соблазняют нас, пока мы наконец не осознаем их иллюзорную сущность.
Тебе придется отказаться от всех надежд на то, что «чудесные вещи вот-вот произойдут в твоей жизни».
Надежда концентрируется на таком будущем, в котором, как ты полагаешь, все у тебя каким-то образом улучшится.
Такое желание, однако, подспудно обесценивает настоящий момент, то самое «Сейчас», так как ты видишь в нем всего лишь ступеньку на пути к другим временам в каком-то отдаленном будущем, когда ты сможешь... наконец... стать счастливым.
Но парадокс заключается в том, что если ты не удовлетворен полностью «здесь и сейчас», то ты не будешь удовлетворен полностью нигде и никогда.
В жизни не существует «окончательного решения», потому что все в ней уже каждое мгновение пребывает в процессе окончательного решения.
Оглядись вокруг. Вот так в данный момент жизнь окончательно решает сама себя.
Поразительно, но никаких иных моментов в будущем тебе не предстоит прожить.
В это самое мгновенье... именно сейчас... вот это ОНО и есть.


***

Безусловная любовь — это нечто противоположное и страху, и желанию.
В отличие от них, безусловной любви нечего терять и не к чему стремиться.
Следовательно, она ни к чему не приближается и ни от чего не уходит.
Хотя безусловная любовь, возможно, и видит некоторые общие различия в мире форм, она самоустраняется от каких-либо оценочных суждений о них.
Поэтому безусловная любовь всегда говорит «нет» пустоте и «да» всему сущему.




+++




ГЛАВА 5 ЛЮБОВЬ,
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ... И ИСЦЕЛЕНИЕ
Любовь есть стремление к целостности. Платон


Основа истинного исцеления состоит в создании безопасного пространства, в котором ты мог бы полностью реализовать свои взаимоотношения с жизнью, с другими... и с самим собой.

***

Исцеление — это тонкое искусство возвращения человека к более полному переживанию самого себя.
Безусловная любовь, с другой стороны, возвращает тебя к более полному переживанию твоей собственной истинной природы.

***
Критиковать другого человека — это все равно что увидеть в зеркале отражение собственного грязного лица... и приняться отмывать зеркало!

***

Проблема не в том, что ты не знаешь, как любить себя.
Проблема в том, чтобы признать, что в самой глубине души ты, может быть, недостаточно сильно желаешь любить себя.
Если подвести итоговую черту, это все просто Любовь... любящая Саму себя.

***

Любовь — это не то место, куда ты направляешься.
Любовь — это и вправду то самое место, откуда ты родом.
Любовь на самом деле — это тот, кто ты в действительности есть.
Абсолютно все, что происходит в Жизни, представляет собой наилучшее выражение той безусловной любви, которую испытывает к Себе Сознание.
В сущности, любовь достаточно велика, чтобы вместить в себя даже твое «непризнание».

Рано или поздно, мы все... будем ОМ.

***

Ты и так уже являешься тем самым Возлюбленным, которого ты так давно ищешь.
Хотя кажется, что в мире существуют отдельные личности, на самом деле нет ни одного отдельного человека.
Именно поэтому, на чем бы ты ни остановил свой взгляд, ты всегда смотришь прямо на многоликий «Лик Господа».
И это лицо чудесным образом неизменно оказывается твоим собственным,
Оставь свои представления о том, на что похож Бог и на что похож ты сам.
Вы оба выглядите в точности так, как «сущее».


ГЛАВА 7 ЧУВСТВА? О, ДА!

***

Твои чувства не так уж тебе докучают.
Что тебе докучает, так это твои представления о том, что ты, по-твоему, должен чувствовать вместо того, что ты на самом деле чувствуешь.
Иными словами, ты «облагаешь себя обязательствами» со всех сторон!!!
Позволь себе полностью чувствовать то, что тебе чувствуется.
Ты не обязан чувствовать себя отвратительно из-за того, что тебе отвратительно.
Достаточно уже того, что тебе отвратительно.

***

Твои неприятные ощущения изменятся быстрее, как только ты перестанешь стараться во что бы то ни стало их изменить.
Тебе вовсе нет нужды «понимать» свои чувства, чтобы дать себе «добро» их испытывать.
На самом деле ты, скорее всего, будешь оставаться в плену отрицательных ощущений, если будешь запрещать себе оставаться в этом плену. Ведь это ощущение и является для тебя на данный момент истинным.
Поскольку выяснение характера твоих чувств не обязательно, вовсе не требуется объяснять причины их появления на твоем пути.
Точка.

***

Твои чувства — это не какие-то проблемы, подлежащие решению, или препятствия, требующие преодоления, или трудности, которых следует избегать.
Это всего лишь некие происходящие явления на твоем пути, которые приглашают тебя испытать их в полной мере.
Только не вздумай отвергать их. Если ты не дашь им волю, они не оставят тебя в покое.
Например, если ты проигнорируешь чувства, стоящие на пороге твоего сердца, они непременно накажут тебя за такое неуважение.
На какое-то время они скроются в твоем подсознании, но, когда вернутся — а они непременно вернутся, — они приведут с собой своих друзей!!!

***

Твои мысли и чувства очень похожи на 88 фортепьянных звуков.
Ты можешь извлекать звуки, ударяя по клавишам.
Однако, чтобы добиться настоящей музыки, нужно непременно сперва на миг нажать... затем отпустить... каждую из этих самых клавиш, и так снова и снова.
Точно так же, чтобы исполнить «Свою песню» полностью, ты должен сперва осознать и пережить в отдельности каждую твою мысль и каждое чувство.
Ну а затем, конечно, лучше бы тебе все их забросить... и перейти к тому, что ждет тебя дальше.
Нажимай на клавиши. И отпускай клавиши.
Снова и снова.

***

Не существует «хороших» чувств, как не существует и «плохих».
Чувства следует классифицировать лишь как приятные и неприятные.
Обозначив то или иное чувство как «плохое», ты лишь ослабишь свою способность ассоциировать самого себя с этим чувством, когда оно тобой овладеет.
Судить свои чувства как «плохие» — означает косвенно осуждать себя самого за то, что эти чувства присутствуют в твоей жизни.
Однако сопротивляться жизни — только подбрасывать хворост в огонь.
Просто Вселенной не нравится слышать «НЕТ».

***

Если ты не особенно настроен испытывать душевную боль, значит, и любые другие чувства не будут тебе особенно доступны.
Когда ты глубоко огорчен, не сдерживай слезы, пусть текут по щекам.
Даже если ты попытаешься сдержать свою боль, спрятав ее глубоко в себе, рано или поздно тебе все равно придется ее выплакать.
Только уж на этот раз слезами обольется Душа.

***

Ты сам — истинный источник всего, что тебе выпадает в жизни.
Поскольку это исключительно твоя драма, ты являешься истинным источником даже того, что, по-твоему, приносит тебе страдания.
Иными словами, никто посторонний не вынуждает тебя что-либо думать или чувствовать. Тебе лишь предлагают что-то пережить, а ты уже принимаешь предложение.
Ты можешь изменять свои чувства, научившись перемещать точку концентрации.
Твой жизненный опыт, в конце концов, определяется тем, куда именно ты всецело направишь свои помыслы.
В итоге, твое сердце обязательно последует в том направлении, которое окажется в центре внимания твоего разума.

***

Психолог говорит: «Владей своими чувствами». Гуру говорит: «Будь тем самым пространством, в котором эти чувства возникают».
Сознание вопрошает: «А что, собственно, вообще представляет собой тот, кто все эти самые чувства испытывает?»

***

Источник Мысли (Сознание) думает лишь одно: «Я ЕСТЬ».
Все другие мысли  — лишь  второстепенные  вариации этой единственной Первичной Мысли.
Источник Чувств (то же самое Сознание) чувствует лишь одно:
БЕЗУСЛОВНУЮ ЛЮБОВЬ.
Все  другие  чувства   —  лишь   второстепенные   вариации этого единственного Первичного Чувства.

***

Внешние проявления «эго» никто не отрицает.
Если что и отрицается, так это его реальное существование.
Приходящие к тебе мысли и чувства очень даже реальны.
Если что и не реально, так это некое обособленное «ты», которое является конечным созидательным Источником этих чувств и мыслей.
ВОТ ВЕЛИЧАЙШАЯ ТАЙНА:
Действительно, существуют мысли... но не существует Мыслящего.
Действительно, существуют чувства... но не существует Чувствующего.
Действительно, существуют слова... но не существует Говорящего.
Действительно, существуют поступки... но не существует Совершающего их.


КАК СОВЕРШАТЬ ПОСТУПКИ В ЭТОМ МИРЕ

Некоторые люди говорят: «Я начну действовать, как только почувствую себя лучше».
На самом деле ты, скорее всего, почувствуешь себя лучше, как только начнешь действовать.
Итак, сперва начни действовать... или, по крайней мере, сделай вид, будто ты действуешь.
Затем, если понадобится, вноси коррективы уже в ходе действия.
И, конечно же, всегда полагайся на сам Процесс.

***

Наиболее достойный «путь» к твоему собственному прозрению пролегает через твое активное содействие тем самым иллюзиям, которые ты для себя создал... и участие в их претворении в жизнь.
Ни в чем себя не сдерживай. Делай все на 100%!!
Однако не уповай на то, что в результате твоих усилий что-то реальное будет достигнуто.
Внутренний покой достижим только при твоей готовности полностью удовлетвориться любым возможным результатом.
Да... даже самым плачевным.
Ты не сможешь попасть в рай в том случае, если не склонен с той же готовностью отправиться в ад.

***

Однако старания радикально изменить трудную ситуацию порой лишь значительно усугубляют ее.
Может быть, для того чтобы изменить то, что происходит в настоящий момент, нужно всего лишь попытаться примириться с ним на какое-то время.
«Примирение» означает, что ты всегда первым готов сказать чему угодно «да».
Говоря «да» сущему, ты признаешь, что любые изменения могут начаться только с того места, где ты находишься.
Иными словами, первым говоря чему-либо «да», ты создаешь условия для того, чтобы, возможно, позднее сказать «нет».
В конце концов, зачем утруждать себя этим «нет» в адрес чего-то, существование которого ты даже не хотел признавать?
«Да» всегда говорится раньше, чем «нет».

***

Истинный покой не имеет внутренних побуждений.
Истинный покой никуда не «стремится».
Истинный покой создает те условия, при которых приходят как счастье, так и несчастье.
Истинный покой всегда умиротворен... даже когда он несчастен.
В сущности, он пребывает в состоянии мира даже во время войны.

***
Великая Тайна познается, только если усматривать бездействие внутри действия... и в то же время усматривать действие внутри бездействия.

***
В действительности твое «я» никуда не направляется, и оно действительно ничего не делает.
Не существует никакого иного места, куда бы ты мог направиться, и нет ничего другого, чем бы ты мог заняться.
На самом деле не существует никого, кто бы вообще куда-то шел, и никого, кто бы что-нибудь вообще. делал.
Ни единого.



+++


ЧТОБЫ Я УСТУПИЛ ?
Ничью судьбу невозможно изменить. Чжуан-цзы

дабы полностью уступить реальному течению жизни, тоже иногда приходится спокойно сесть посреди своего беспорядка, в самом центре своего хаоса ...и просто ждать.
Ждать... ни на что не надеясь.
Ждать... в своей собственной пустоте.

На самом деле, если ты всецело покоришься «сущему», тебе даже можно не молиться.
Но прозрение никоим образом не защитит твое тело от его окончательной участи.
Даже Христос был вынужден покориться своей судьбе.
Если Сознание — это Чеширский Кот, то тело — это лишь улыбка Чеширского Кота. Уже после того, как умрет «личность», исчезнет тело. Последним.
У твоего тела есть судьба.
Однако у «того, кем ты являешься» судьбы нет.

***

Если ты не желаешь принять все как есть, ты можешь, по крайней мере, принять это свое неприятие.
Не пытайся сопротивляться своему неприятию чего-либо.
И даже не пытайся сопротивляться своему сопротивлению неприятию.
И так далее.
Легко отвечать «ДА» на свои «да».
Но крайне важно также говорить «ДА» своим «нет».

***
Научись отпускать то, что уже и так ушло.
В момент прозрения тебе также приходится отказываться и от самого понятия «отпускать».
Тогда остается лишь позволить уйти... самому позволению уйти.

***
Твой духовный путь фактически избирает тебя, и рано или поздно его священный лабиринт безошибочно доставит тебя прямо в самое Сердце того, кто ты есть.
Но, как ни парадоксально, это долгожданное свидание с собственным «я» уже состоялось.
Ты уже являешься тем, что ты ищешь.


***

Ты был рожден для того, чтобы делать в точности то, что ты, как тебе кажется, и делаешь прямо сейчас.
Предназначение всей твоей жизни целиком и полностью выполняется... каждую отдельную секунду.
У тебя всегда все получается... если ты согласен отказаться от своих представлений о том, как именно должно выглядеть это самое «получается».
«Получается» выглядит в точности как «сущее», а «сущее» выглядит в точности как «то, что должно быть».
Поскольку многое в жизни просто не имеет никакого смысла, пусть тебе не доставляет неудобств пребывание в бездумном состоянии «незнания/непонимания».

***

В природе рассудка заложено стремление постоянно изображать на экране Сознания массу соблазнительных проявлений.
Словом, мы все обожаем ту суету, которая возникает при появлении «Другого».
А самое главное — твой рассудок стремится как можно дольше не выбыть из «Игры в Эго».
Он отчаянно пытается стать последним из Выживших.
Однако Великая Космическая Шутка состоит в том, что рассудка не существует, равно как не существует и того самого «эго», которое он так усиленно пытается отстоять.
О, как здорово притворяться, правда?


Каждый слышит тот шум у себя в голове, что кроется внутри тишины.
Но слышишь ли ты также ту тишину в своем сердце, что кроется внутри шума?
Только в неподвижности ты сумеешь открыть покой посреди хаоса.
Только в неподвижности ты сможешь открыть тишину посреди суеты.

***
Тот лишь факт, что нечто существует, не обязательно означает, что это нечто реально.
Это, конечно, не означает, что оно не кажется существующим!

ПРОШЛОЕ - НАСТОЯЩЕЕ - БУДУЩЕЕ


Настоящий момент развертывается на фоне... а также внутри... самого себя в это самое мгновение, что зовется «Сейчас».
И... он не оставляет следов, которые бы вели в каком-то из этих двух направлений.

***

«Эго» способно существовать только в линейном времени.
Однако настоящий момент является вневременным, поскольку у него нет ни начала, ни конца.
Наибольший страх, постоянно испытываемый «эго», — это боязнь исчезнуть в очистительном великолепии настоящего момента.
Дабы оттягивать это событие как можно дольше, «эго» выдает себя... самому себе... за нечто особенное и неповторимое.
«Эго» поддерживает свое существование тем, что вспоминает о прошлом или размышляет о будущем.
Иными словами, оно способно цепляться лишь за что-то такое, чего нет в наличии сейчас.
Однако, поскольку настоящее всегда в наличии, «эго» никогда не сможет найти опору в «здесь и сейчас».

***

Словом, все «сущее» всегда происходит именно «здесь и сейчас».
Поскольку никогда не бывает ничего незавершенного или недостающего, ты ежесекундно встречаешься со своей собственной полностью завершенной участью.
Ты олицетворяешь тот самый жизненный путь, по которому сейчас шагаешь.
Ты есть воплощенный в человеке этот самый настоящий момент, что зовется Сейчас. (Да, ты!!)

***

До прошлого можно дотянуться только из настоящего, и оно существует сейчас лишь в качестве мелькающих в твоем мозгу следов воспоминаний.
Будущее также достижимо только из настоящего.
Завтрашний водопад существует сегодня только как сегодняшний плод фантазии.
Будущее на самом деле — «не» в будущем.
Прошлое на самом деле — «не» в прошлом.
Настоящий момент — источник их обоих, и это все, что у тебя действительно есть.
К счастью, настоящее и достижимо... и доступно!
И... оно всегда здесь.

***

Поскольку Сознание проявляется исключительно в настоящем (и в качестве такового), то только этот настоящий момент действительно реален.
В этот драгоценный момент ты одновременно и та самая «насущность», которую ты раскрываешь, которую ты разгадываешь, и та «насущность», которая раскрывает (и разгадывает) тебя.
Поистине, ты — бесценный Дар, который Сознание преподносит... Себе.
Ты совершенная Тройственность: Даритель, Одариваемый и Сам Дар.
«Три как одно». Звучит знакомо?

***
В мире форм все дожидается наиболее подходящего времени, чтобы проявить себя.
А наиболее подходящий (и единственный) момент проявить что-либо — это неизменно Сейчас.
Итак, все всегда в полном объеме присутствует, 100%!! Только кажется, что это не так.

***

Прошлое вспоминается только с точки зрения настоящего момента.
Подобным же образом, будущее воображается исключительно с точки зрения настоящего.
Именно в этот настоящий момент ты переживаешь свою повседневную мелодраму на скрещениях самой жизни... — это «здесь» и это «сейчас».
Вот это... именно сейчас... поистине «ОНО». Итак, на самом деле ты не идешь:
ни к концу своей жизни,
ни к окончанию своей карьеры,
ни к концу твоих взаимоотношений,
ни к концу дня,
ни к завершению твоей мысли,
ни даже к концу твоего вздоха.
На самом деле ты «не идешь» ни к какому вообще завершению.
Ты стоишь совершенно неподвижно.
Мир в действительности проходит сквозь тебя... и, загадочным образом... движется в качестве тебя.

ПРЕДПОЧТЕНИЕ НЕ ОБЛАДАТЬ НИКАКИМ КОНТРОЛЕМ
Все знают, куда идти, но мало кто действительно идет. Бодхидхарма

***
Но, опять же, ты, возможно, не способен контролировать принятие даже и этого решения!
Иными словами, возможно, ты не властен признать то, что ты не властен.

***
Ты лишь усугубишь свое огорчение, поставив знак равенства между «Чего-то недостает» и «Что-то не так».

***

Ключ к счастью — это сознательно предпочитать то, что ты уже получаешь, — что бы это ни было.
И, разумеется, это означает предпочитать и неприятные вещи тоже.

***

Обнаружив, что ты действительно не властен в своих предпочтениях, ты отпустишь свое сердце на свободу.
Однако если ты поверишь, что у тебя есть хотя бы один-единственный выбор в жизни, этого будет достаточно, чтобы ты всецело остался в плену очень серьезного восприятия Игры.
В одной старой песне поется: «Когда уже нечего терять — это можно назвать свободой».
На самом деле, однако, свобода — это просто когда уже больше нечего ВЫБИРАТЬ.


ВОЗМОЖНА ЛИ ВООБЩЕ ПОЛНАЯ СВОБОДА?
В конце пути — свобода. До тех пор — терпение.
Будда

***

Свобода выбора кажется реальной до тех пор, пока не будет в полной мере осознана свобода от выбора.
В конечной перспективе выбор действительно только один — «ничто».
А «ничто» может быть избрано только тогда, когда действительно нет никого, кто его выбирает.

***

Задолго до того, как «ты» явился, все окончательные решения в твоей жизни были уже приняты.
Однако самая забавная часть Игры состоит в том, чтобы делать вид, будто это на самом деле не является правдой.
Иными словами, твоя жизнь идет к тому, что ты уже предпочел пережить.
К счастью, однако, ты просто забыл, под чем ты уже поставил свою подпись.

***

На самом деле ты не являешься «вершителем свершений» .
Ты в действительности «не-вершитель не-свер-шений».
Истинная свобода состоит не в том, чтобы освободиться от необходимости что-то пережить.
Истинная свобода состоит исключительно в предоставлении себе свободы ПЕРЕЖИТЬ ВСЕ.

***

Свобода: любить все «таким, как оно есть»...
Однако если все, что нам дано, — это Путь, тогда абсолютно все, что тебе попадается на твоем пути, тоже является частью этого Пути.
Наделать ошибок невозможно... как некуда и отклоняться от Пути. Ты не можешь сойти со своего Пути... даже если бы ты захотел.
Когда он ведет тебя в никуда, он ведет тебя в «здесь и сейчас».
Абсолютная свобода состоит в том, чтобы приветствовать все, что предстанет на твоем Пути, словами:
«Я И ЕСТЬ ВСЕ ЭТО!!!»


СОЗНАНИЕ: КОМУ ОНО НУЖНО?

Сознание управится с твоей жизнью вообще без твоего участия и участия твоего направляющего «эго».
Экрану в кинотеатре незачем управлять персонажами фильма.
Экран Сознания одинаково приемлет любую комедию, мелодраму, фарс и трагедию... не отдавая никаких предпочтений.

***

Сам по себе экран Сознания абсолютно неподвижен, и никакие проецируемые на него образы его вообще не трогают.
Радость прозрения может заключаться в открытии того, кем ты уже являешься (то есть Экраном), но, продолжая притворяться, что ты все еще поглощен сюжетом своей драмы, можно получить истинное удовольствие.
В конце концов, даже Экрану может понравиться фильм!

Сознание всегда делает свое дело, созидая «здесь» и разрушая «там».


***

Какими бы диаметральными ни были противоположности, все они в равной степени подтверждаются безусловным «да» Сознания.
Поскольку Сознание полностью влюблено в Себя, оно всегда говорит «да» абсолютно всему, что преподносит ему жизнь.
В сущности, Сознание скажет «нет», только если ты когда-нибудь попросишь его прекратить говорить «да».

***

В некотором смысле ты являешься Простым Числом.
Простое Число — это такое число, которое делится только на единицу и на себя.
Если ты попытаешься разделить себя на Единицу, ты просто останешься собой.
Однако если ты разделишь себя на себя, тогда ты внезапно окажешься Единицей.
Истина откроется лишь тогда, когда ты в любой момент будешь готов быть разделенным на всю твою истину.
Тем не менее, если ты упустишь хотя бы что-то, ты не прозреешь.

***

Центр Космоса находится в центре твоего собственного сердца.
Триллион раз в секунду ты одновременно и созидаешь... и разрушаешь... всю Вселенную.
Так чего ж тут бояться?
Разве мать боится собственного младенца?
В каждую секунду ты уже качаешь в колыбели своего Возлюбленного.
Даже тогда, когда тебя самого качают в колыбели.


МОЖНО ЛИ ВООБЩЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ?
Люди счастливы настолько, насколько хотят быть счастливыми. Авраам Линкольн



Наша удовлетворенность жизнью не зависит от содержания того, что нам в жизни выпадает.
Наша удовлетворенность зависит только от нашей готовности рассматривать содержание нашей жизни в абсолютно безграничном контексте.
Счастье будет являться тебе всякий раз, когда ты будешь позволять ощущению счастья приходить и уходить, когда ему заблагорассудится.
Очевидно, что ты счастлив тогда, когда ты счастлив, но настоящий секрет счастья заключается в готовности быть счастливым, когда ты
несчастлив.

***

Научись свободно плыть в Океане Эмоций. Вверх — вниз. Вверх — вниз.
Твое счастье в конечном счете определяется тем, устраивает ли тебя то, что тебе достается именно то, что тебе достается... что бы это ни было.
Несчастье — это всего лишь «эго»-рассудок, который настаивает, что «Так. быть не должно».
Истинное счастье сердца всегда заключается в том, чтобы в любой ситуации ничего «не иметь против».

***

Счастье — это научиться ладить с окружающим миром.
Радость — это научиться ладить с самим Собой.
Покой — это научиться просто ладить с самим Бытием.
Радость —это полный покой... во время движения.
Покой — это полная радость... в моменты неподвижности.

***

Если ты не на 100 % счастлив в нынешнем Сейчас, ты станешь неосознанно измышлять для себя причины искать счастья в каком-то воображаемом будущем, где тебе удастся, как тебе кажется, стать удовлетворенным, безгрешным и более целостным.
Однако, если ты полагаешь, что настоящее счастье ждет тебя за углом, ты станешь неизменно замечать все больше и больше углов.

***

Поскольку Сознание никогда не изменяется, оно само по себе не бывает злым, грустным, обиженным, одиноким или испуганным.
Это только исторически конкретное «эго-я» пытается оправдать свое отдельное существование, поддерживая тесную связь с... этими мыслями и чувствами и привязанность к.... этим мыслям и чувствам.
Однако, если ты достигнешь отстраненности от мира, со своим сердцем в его центре, эти явления можно будет переживать с сочувственным
безразличием и своего рода «священной апатией».
Отстраненность есть царство безусловной любви.

***

Твое счастье в первую очередь зависит от твоей способности... и твоей готовности... в полной мере проявить ту совершенную любовь, которую ты собой представляешь.
Истинный секрет непреходящего счастья заключается в том, чтобы ничего не «отрицать».
Словом, не «отрицай», кто ты есть... и как ты есть.
Вместо этого будь тем, кто ты есть.
Чтобы познать Одно, ты должен быть готов сказать «нет» двум.
Однако, как ни парадоксально, в действительности нет вообще ничего, чему можно было бы сказать «нет».
Одно не может сказать «нет» себе. Одно может только Быть собой.



+++



Прорыв.  Путь к Пробуждению - Андрэа Пуччи

Полностью - тут:
http://advaitaworld.com/blog/merrell-wolff/854.html



Затем он дал нам образ льда с водой, текущей под ним. В определенный момент медитации ум становится твердым и прозрачным как лед. И хотя вещи продолжают появляться, они не затрагивают его, как вода, текущая подо льдом, не тревожит лед. Так что есть лед, твердое спокойствие льда, и есть просто вода. Так происходит. Это вполне возможно, и вы начинаете ощущать свободу и радость от этого – что есть спокойствие и присутствие ума, которой так тверд и прозрачен. Все эти мелочи протекают внизу: чувства, мысли, реакции, желания, неприязнь. Но есть это растущее чувство присутствия ума, присутствие осознавания. Возникало чувство как будто на шоссе. Я смотрю в окно, и вещи проскакивают очень быстро, но это не важно. Как будто все исчезало само собой. Вещи просто растворялись, и казалось, что реальное проявляется. Ничто не существует и не поддерживается, и не выживает в этой реальности. Все просто растворяется. Оно возникает и растворяется, но это равновесие становится все сильнее и сильнее.
 
Возможно на третий или на четвертый день чувство равновесия выросло настолько, что уже не прекращалось. Затем, казалось, что оно как бы сомкнулось с равновесием, которое уже существовало во всем. Как будто равновесие в медитации слилось с этим Великим Равновесием, которое было повсюду. Это было нечто шокирующие!

когда вы видите, есть только видение, когда вы слышите, есть только слышание, когда вы чувствуете, есть только чувствование. Но никто это не делает! Делатель исчезает! И когда делатель исчез, был момент, когда я помнила только «О! О!» [смеется]. Я не представляла, что произошло, поскольку тогда произошел этот прорыв. Но я знала, что нашла Возлюбленного. Был разрыв, помутнение сознания, в котором я исчезла, и затем как будто ворота небес распахнулись, и я могу сказать, это – [вздыхает] Возлюбленный. Так это было. Вы думаете, вы есть, и вас нет. Вы думаете, Бог есть, и Бога нет. И внезапно вы и есть Бог. Есть только Бог.

Итак, не было ничего, и в этом ничто, в полной пустоте, произошел большой взрыв. Так взорвалась моя голова. Больше не было головы. Была только вселенная. И вселенная была головой. А голова – вселенной. Все есть все. Произошло то, что было это чувство бесконечного пространства. Бесконечное пространство не было пространством снаружи. Оно было пространством, проходящим через предметы. Так же как и большой взрыв мог произойти в песчинке. Оно все могло быть в песчинке, на самом деле. Или оно могло быть в каждой песчинке во вселенной бесчисленных кальп. Оно было бесконечно малым и бесконечно большим. Оно было пространством всего бытия. Оно было пространством, из которого все появляется. И это было так интересно – величие вселенной, что уходит, есть то же величие вселенной, что наступает. Пространство есть пространство.
 
Затем, из пространственности возникла эта освещенность. Все было светом, и все было проявленным. И была энергия. Такая энергия! Тогда я только вспомнила, что у меня есть тело. И я вскрикнула: «О мой Бог!» Казалось, что мое тело сейчас вспыхнет как щепка. Если бы я продолжала расширятся – это просто образ, но я чувствовала, что если бы я продолжала расширяться – я бы стала бесконечной вселенной, и тогда не было бы больше тела. Такое было чувство.

И теперь я полностью понимаю это, как тонг-линь работает. Какими бы ни представлялись вам проблемы и боль, и страдания каждого, это то, что ваш ум представляет о страдании. Это просто относительный мир восприятия. Поэтому когда вы возлагаете его на себя, «Я», возлагающее его, есть эта пустая Бесконечность Сущей Пространственности. Поэтому вы можете вынести все! Примите все! Страдание просто сгорает. Оно исчезает в пустоте. Вы делаете это, а затем вы испускаете всю радость и все то, что ваш ум полагает, может сделать людей счастливыми, включая вас самих. Вы просто посылаете это, и это распространяется по самым дальним уголкам вселенной. Это очень весело [смеется].

   Теперь все было медитацией, поскольку это Осознавание присутствовало все время. В каждое мгновение. И теперь это то, что я есть. Я ЕСТЬ ЭТО ОСОЗНАВАНИЕ. Ему некуда деваться. Оно никогда никуда не девалось. Оно всегда было здесь.

Осознавание стало возвращаться из этой Пустоты. Это было похоже на зарю творения. Первым, что пришло из этой Пустоты, был звук. Затем приходит ощущение энергии, и вы начинаете видеть движение и свет. Затем вы снова пробуждены, ваше тело двигается. И здесь происходит некоторая дезориентация, поскольку как мне узнать, кто я. Нет никакого «я». Андрэи нет. Но Я есть. Чистое Осознавание есть. Пустота есть. Да, я снова вернулась в мир, и я думаю, что я здесь смотрю на вас там. Как это возможно? И Осознавание говорит: «Никак. Это неверно. Ты есть. Бытие есть. Пустота есть!»

было Постигнуто, что я – ничто. Мы вечно стремимся к некой отождествленности. Даже когда мы думаем о Просветлении, мы составляем себе образ того, чем может быть Просветление – это неизменное вечное состояние – поскольку мы хотим сами быть чем-то. Но это не так. Понять то, что вы – ничто – вот сокровище.
 
Осознавание здесь. Вы просто покоитесь в блаженстве, поскольку покоиться в блаженстве означает покоиться в чистом Осознавании. Осознавание наблюдает и наблюдается. Оно есть это замечательное присутствие. Такова практика. Просто присутствовать, что бы ни возникало. Мысли возникают, предпочтения возникают, а с ними сосредоточенность. Кажется, что это происходит само, и вы начинаете понимать, что ум обладает невероятными способностями. Ум может делать пять вещей одновременно, и вы сознаете, что делаете пять вещей одновременно! Осознавание видит магию тела, поднимающего руку и делающего то, что мы считаем само собой разумеющимся. Удивительно, что происходит за долю секунды! Так что практикой, в каком-то смысле, является то, что все эти вещи открываются.
 
Помимо всего прочего вы понимаете, что, когда обращаете на что-либо внимание, насколько драгоценным является применение всей вашей внимательности и движений вашего ума в самом акте обращения на что-либо внимания. Почти все, что вы делаете, является таким драгоценным, вы хотите целиком отдаться этому. Вам не нужно делать пять различных вещей одновременно. Так что осознавание также постигает, что такое рассеянность. В каком-то смысле практикой является рост эстетизма – это действительно чудесно, уделять каждой происходящей вещи заслуженное внимание.

Тело не локально. Тело повсюду: здесь, там, это – тело бытия.
 
Эмоции все же возникают, но я больше не отождествляюсь с ними. Кажется, есть знание, что это всегда здесь, очень сильное чувство, но оно не эмоционально. Иногда я слушаю кого-то и ощущаю это огромное сострадание, как будто я испытываю чувство любви, которого никогда прежде не было. Оно не романтическое и не эмоциональное. Оно как… это чувство здесь, в сердце, сердечное чувство, и оно распахивается. Я чувствую это. Это несколько отличается от эмоций. Это – чувство, но это – не эмоция. Очевидно, что эмоции существуют только в отношении к «я». Но у вас может быть чувство, когда всякая «я»-мысль отсутствует. Это – совсем другое.

Относительный мир действительно имеет механическую структуру.
Джоэл рассказывал, как этот механизм создает ложное чувство «я». Все складывается вместе, и кажется, что есть это «я», но его нет.
На самом деле, частью всей практики випассаны является более внимательное наблюдение за тем, что в действительности происходит. Что в действительности есть. Вы начинаете понимать, что просто работает машина, что всякая ваша мысль является причиной следующей мысли.
Возможно, вы вспомнили что-то из прошлого. Но кто вспоминает? Кто действует? Иногда я задаюсь этим вопросом, и это просто исчезает. Ничего нет. Так что эмоции возникают. Они – просто нечто наблюдаемое, и вы понимаете, что это – просто чувство, просто энергия. Они приходят из ниоткуда и уходят в никуда. И вы ощущаете все эти разные вещи, и это так интересно, так чудесно! Я постоянно удивляюсь.
Отпустите все. Это прекрасно.

«Путь к Богу имеет конец, но путь в Боге конца не имеет»

. Он говорил о все больших глубинах Пространства, что Сознание есть это бесконечное откровение Себя, и оно никогда не заканчивается.

[просто Соня]

В "Книге истины" Сузо дает прекрасное поэтическое сравнение между жизнью блаженных в Океане Божественной Любви – и приближающейся к ней земной жизнью мистиков, которые отвергли свое земное "я", растворив свою волю в Вечной Истине. Его слова дают достойный ответ на извечно преследующее мистиков обвинение в том, что мистическое развитие в конце концов приводит к полному исчезновению личности.
   " Он забывает о себе и сам для себя отныне не существует. Он исчезает, теряя себя в Боге, и становится неотделим от Него, как капля воды, которая в кубке вина тотчас тонет бесследно. Ибо нечто подобное тому, как эта капля исчезает, принимая цвет и вкус вина, происходит с теми, кто сполна вкусил блаженства. Неизъяснимым образом их покидают все желания, восторг возносит их превыше высочайших вершин духа, и они погружаются в Божественную Волю.
Бог есть все во всем. Естество человека остается, но в ином виде, в иной славе, в иной силе.

Недаром о блаженных сказано: они отрешились себя, отрешились всего, чего прежде искали, и преобразились в иной вид, иную славу, иную силу. этот иной вид есть Божественное Бытие и Божественная Природа, с которыми они сливаются и которые сливаются с ними, чтобы быть одним целым. эта иная слава озарена и наполнена Непостижимым Светом. эта иная сила, - чрез нее дается человеку единство с Божественной Личностью
Мистики единодушны в том, что избавления от Я и моего, полное самоотречение, или "самозабытье", – препоручение себя высшей Воле – есть обязательное условие достижения жизни в единении. Временное опустошение разума, которое помогло созерцателю расчистить место для видения Бога, должно теперь, закрепившись, распространиться на всю его жизнь. При этом, говорят они, свершается последний акт искоренения своенравного Я, поверхностной индивидуальности, которую мы, как правило, отождествляем с собой. Эта индивидуальность уходит навсегда, а на ее месте появляется нечто иное. Душа становится частью таинственного Тела Божьего и, смиренно принимая участие в проявленной жизни Реальности, "с готовностью становится для Вечного Блага тем, чем является для человека его собственная рука".
 Та странная "алчущая и жаждущая тяга души к Богу", "одновременно пожирающая и благородная, ревностная и смиренная", о которой мистики говорят в своих самых вдохновенных строках, выдвигает здесь свои последние притязания и получает окончательное удовлетворение. "Все, что есть у Него, все, что есть Он Сам, Он дает. Все, что у нас есть, все, что мы есть. Он отнимает".
Душа, погружается в Бездну и поглощается ею, здесь она "канула в Бога, Который бездна бездн".
"Вкушать и быть вкушаемым! Вот что такое Единение!.. Поскольку Его желания не имеют предела, я не удивлюсь, если ты скажешь, что Он поглотил тебя".

Джалаладдин Руми, -
   Со сладостной душой Твоей моя душа 
   Смешалась, как вода с вином. 
   Кто может разделить вино и воду 
   Иль разлучить меня с Тобой? 
   Ты стал моим великим Я, 
   Ничто меня теперь не тяготит. 
   Ты отнял у меня всю жизнь, 
   Так почему бы мне не взять Твою? 
   Мне Ты ответил вечным утвержденьем, 
   И знаю я теперь – Ты вечно будешь мой. 
   Твоя любовь насквозь меня пронзила, 
   И стала для меня как плоть и кровь. 
   Я – флейта та, что Ты поднес к устам, 
   И лютая, что Ты держишь на груди. 
   Дыши во мне, чтоб я могла вздыхать, 
   Притронься к струнам – слезы заблестят.

новая жизнь является не только свободным и сознательным участием в жизни Вечности – полноценным существованием на земном и трансцендентном уровнях, – но и сознательной сопричастностью к вездесущей личной жизни, неизмеримо большей, чем его собственная жизнь, укреплением уз того братства, которое сопровождало душу в ее продвижении по Мистическому Пути. Это братство, одновременно и самый реальный, и самый эфемерный факт человеческого существования
. Некоторое подобие этого дает нам тайна любовного общения, в котором смиренное, созидательное и вечно обновляющееся самопожертвование души является залогом ее славы, когда "в своей любви она становится равной Любви", разделяя всю ее полноту и царственное совершенство.

"Я есмь Бог, – речет Любовь, – ибо Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Душа тоже может быть Богом благодаря своей любви, но Я есмь Бог по своей Божественной Природе. Это состояние дано душе, и тогда эта Моя возлюбленная научается и приходит ко Мне без тяжких трудов... Душа, подобно орлу, парит высоко в облаках – очень высоко, выше, чем любая другая птица, ибо великая любовь окрыляет ее". Вот простейшее выражение жизни в единении,: это полное и сознательное, "здесь и сейчас", свершение Совершенной Любви. В ней избранные души, еще оставаясь во плоти, "воспаряют высоко, и всё выше", пока не "обучатся и оставят себя", чтобы, "быть Богом благодаря своей любви".

"Кто бы ни приблизился к Богу истинному после того, как его коснулась такая благоговейная любовь, в духе пребудет един с Ним". Это значит, что хотя он и Бог будут двумя различными по свойству, по милости Божьей они окажутся так тесно переплетены, что пребудут едины в духе, причем это единство их будет возвышено любовью и утверждено волей. В этом единстве свершается бракосочетание души и Бога, которое никогда, не будет расторгнуто: "Мой Возлюбленный для меня, и я для Него". Это следует понимать так, что Господь как бы прилепит к Себе Свою суженую духовным клеем благодати, и тогда воцарится между ними любовь ".

   " Ты будешь вечно любить меня, как Ты вечно любишь Себя. Ибо это значит лишь то, что Ты наслаждаешься Собой во мне и что я по Твоей милости наслаждаюсь Тобою в себе и собою в Тебе. И когда в Тебе я люблю себя, я не люблю ничего, кроме Тебя, ведь Ты пребываешь во мне, а я в Тебе, слившись в единое целое, которое не будет разделено во веки веков".

   Мистический Путь представляет собой совершенствование и рост в любви, осознанное следование глубинному тяготению души к ее истоку и преодоление беспорядочных устремлений к "преходящим благам". Однако подлинное свершение любви есть единение: "совершенное слияние, объединение возлюбленных в одно целое".

Речь идет не о конкретных свершениях, а о самом пребывании в некоем вполне конкретном состоянии. непрерывное состояние единения, или духовное бракосочетание, прежде всего означает такой избыток созидательной энергии. Оно подразумевает наполнение и преображение крошечной мирской жизни человека великой Абсолютной жизнью


"Безмятежность в соответствии с Его сущностью, созидательность в соответствии с Его природой: совершенный покой и совершенная созидательность". Тайное дитя Абсолюта в полной мере причастно этой двойственной Реальности, "ибо для этого величия был сотворен человек".
   Бытие и Становление, теперь находят завершающее воплощение в собственном естестве мистика, поскольку это естество достигло самосознания как целостное, объединенное вокруг своих высших центров. Человечество в течение всей его истории преследует необъяснимое стремление к совершенному покою, к добровольному самозабвению и поглощению Великой Жизнью, превосходящей его собственную маленькую жизнь. Это стремление нашло свое более или менее совершенное выражение во всех вероисповеданиях, и реальность его цели удостоверена всеми мистическими экстазами. Теперь же мистик прослеживает его до самого истока и находит в нем закономерное проявление инстинкта, которому он обязан всем, что обрел на Мистическом Пути.

Бог в Своих Ипостасях есть Вечное Делание, тогда как в Своей сущности и Ее непреходящей безмятежности Он есть Вечный Покой. Заметь, что в этой созидательности и в этом покое пребывают любовь и блаженство. Любовь вечно созидает, ибо ее природа есть вечное пресуществление в Боге; блаженство же вечно пребывает в покое, ибо оно превыше воли и желаний представляет собою объятие возлюбленных в едином порыве любви вне подобий. В этом порыве Отец с Сыном объемлют Своих возлюбленных в плодотворящем лоне Святого Духа, Который выше всякой естественной произрождающей полноты. Отец есть Тот, Кто с бесконечной добротой и любовью говорит каждой душе: «Ты – Моя, а Я – твой; Я – твой, а ты – Моя, ибо избрана Мною от века»".

"Наша деятельность – в любви к Богу, а наше блаженство – в открытости Ему, чтобы Его любовь проникала в нас. Различие между любовью и блаженством то же, что различие между Богом и Его благодатью. Когда в любви мы соединяемся с Богом, тогда мы суть дух, а когда мы охвачены и преображены Его Духом, на нас нисходит блаженство. Нами движет Дух Божий, когда мы исходим из Бога, чтобы любить и творить дела любви, а затем Он вновь привлекает нас к Себе, чтобы мы нашли отдохновение в блаженстве. Это и есть Жизнь Вечная, которая подобна нашей смертной жизни в том, что вдох в ней следует за выдохом, а выдох за вдохом".

"Уразумей, –что Бог приходит к нам непрестанно, как через видимость, так и без ее посредства. Он требует от нас созидательности и безмятежности в таком виде, чтобы ни действие не нарушало покоя, ни покой не препятствовал действию, но чтобы они равно питали друг друга. Вот почему внутренний человек [т. е. созерцатель] в своей жизни руководствуется этими двумя началами: пребывая в совершенном покое, действует, и достигает совершенного действия, пребывая в покое, безраздельно присутствуя в том и другом, ибо благодаря своему мирному блаженству всецело пребывает в Боге, а благодаря своей деятельной любви всецело обретается в себе. В общении с тем, кто достиг сего. Бог вечно побуждает его к новому действию и в этом действии ниспосылает ему блаженство. И поскольку душа праведна, она в каждое мгновение откликается на все, чего бы ни потребовал от нее Бог. Вот почему, исходя из Бога, чтобы пребывать созидательной и блаженной, она обращается внутрь и там вновь обретает все свои добродетели и еще глубже погружается в блаженный покой... Она созидательна во всех деяниях своей любви, ибо в них находит покой.
Утешение, безмятежность, радость, красота и преизобилие – все, что приводит в восторг, – дается Богом озаренному разуму в духовном подобии и превыше всякой меры. И во всех этих божественных видениях и прикосновениях продолжает созидать любовь. Ибо тот, кто достиг сего, в покое и созидании тем самым воздвиг в своей душе жизнь подлинную, которая пребудет вечно, и по окончании жизни земной преобразится в еще более возвышенную. Поскольку он праведен, в вечных трудах своих он устремляется к Богу, повинуясь своей любви, и пребывает в вечном покое в Боге, следуя своему блаженству. Он пребывает в Боге, но выходит навстречу тварям в духе любви ко всем вещам, в добродетели и в деяниях своей праведности. И сие есть высочайшая вершина внутренней жизни".

"деяние не приносит никакого ущерба блаженному покою, равно как и блаженный покой – деянию" "прожить жизнь в труде и покое", не нанося ущерба внутренней радости и порождаемому ею трудолюбию.
Катерина Сиенская. во всех своих делах она неизменно пребывала в блаженном состоянии внутреннего присутствия Христа. … Эти святые "в блаженном покое обретались в Боге",
Ни созидание в миру, ни забота о личном спасении не являются более ее единственной целью: она превосходит то и другое жизнью в преизобилии, которой теперь живет; и то и другое – лишь крылья, на которых она птицей летит Домой.



************



это состояние по своей сути есть свершение любви, осуществление "сокровенной мечты". Как и земное бракосочетание, которое является отдаленным подобием бракосочетания духовного, это достижение – вознесение души до свободного слияния с Реальностью – знаменует собой начало новой жизни, Но это еще не все. Три основных проявления деятельности души – эмоции, интеллект и воля, – хотя и кажутся на первый взгляд слитыми теперь воедино, в действительности оказываются поднятыми на более высокий уровень. Как эмоции, так и воля и интеллект требуют полного своего осуществления и достигают расцвета в гармоническом целом, когда сам их носитель достигает "подлинного величия, для которого был создан".
Воля, ставшая несокрушимой в подчинении организующему ее Трансцендентному, устремляется к освоению иных миров, получает новые силы для претворения в жизнь своего великого предначертания. В сердце при этом тоже открывается новая вселенная, преисполняющая его великой радостью. "Такая душа, говорит Любовь, плещется в океане радости, в море восторга, в потоке божественной благодати". – сказал Фома Кемпийский. В этом классическом изречении навеки запечатлены для нас радость и освобождение святых. Их великие усердные души "возносятся, парят и ликуют". "Они свободны, и ничто не может помешать их свободе", хотя миру кажется, что они со всех сторон связаны бессмысленными обетами и запретами и лишены того призрачного отдохновения, которое по недомыслию называют свободой.

   Радостное удовлетворение, которое составляет внутреннюю жизнь погруженных в Абсолют мистических душ, есть эмоциональное, до предела насыщенное видение райского блаженства. Нередко мистика посещает сокровенное переживание этого блаженства, которое воспринимается им как непреходящий дар детской непосредственности и неугасимое душевное веселье. Преображенные души движутся в ритме "любовного танца", которому вопреки любым внешним препятствиям и невзгодам всегда сопутствует светлая радость. Они отличаются самым геройски-возвышенным расположением духа, которое вполне соответствует обретенным ими высотам духовности, и удивляют мир своим остроумием и весельем

самые проницательные из мистиков утверждают, что такая радость есть неотъемлемый атрибут Реальности. Так, Данте, когда в видении ему открылся Рай, узрел, как вся Вселенная восторженно смеется, вознося хвалу Богу. Еще одно из его видений – величественный лик Совершенной Любви, озаряемый улыбками.
Так, души великих теологов танцуют под музыку сфер и смех в Солнечном Раю, а ликующие ангелы парят вокруг Естества Бога.
“ О, Вечный Свет, который лишь собой 
   Излит и постижим и, постигая, 
   Постигнутый, лелеет образ свой! – восклицает странник, когда ему в конце концов является Божественная Эссенция и он постигает любовь и радость как завершающие атрибуты Триединого Бога.

Так, Беатриче с suoi occhi ridenti(ее смеющиеся глаза) смеется, поднимаясь по лестнице к звездам – при всем видимом противоречии расхожим представлениям об идеале – о том, как должна была бы себя вести путеводительница души! Мы можем сделать вывод, что если обóженная душа в своем развитии действительно опережает душу обычного человека и "в восторге возносится на небеса", она, подобно св. Франциску, будет весела, радостна и блаженна, присоединяясь к восторженному танцу вселенной вокруг Единого. " любовь возносит дух из сферы благоговения и поклонения в сферу праздничного веселья, где душа говорит: В Твоем луче танцующая мошка – 
   Посмею ли я быть почтительным к Тебе?"

   "Среди всех радостей, которые вкушает он в сладостном пламени любви, пробуждается в его душе источник небесной благодати, которая неведома тому, кто ее не сподобился. Тем самым носит он в себе некий бальзам, исцеляющий страдания и дарующий радость всем возлюбленным Иисусовым, которые в чертогах небесных не устают вкушать усладу своим Творцом. Сюда, на живописные райские просторы, подлинно стремятся их усердные души, которые, озарившись внутренним пламенем, словно на крыльях летят в этот лучезарный свет. И тогда их осеняет сладостная любовь, и все их естество тает в восторженном пении... Однако милость эта не дается всем и каждому, она входит лишь в святейшие души, наделенные даром сокровеннейшим. Эти души сияют совершенством и неустанно воспевают песнь восторженной любви, ко Христу обращенную. Их можно уподобить герольдам любви, которые, познав неизреченность милости Господней, своей торжествующей музыкой оглашают небесные сферы. И если душа познала тайну любви, она, ликуя, возносится к ней, преисполняется совершенными познаниями и утонченными чувствами, однако ж не вовлекается в дела мира сего, но устремляется к Богу и дает обет с незапятнанной совестью преданно служить Тому, Кого должно ей любить и Кому надлежит отдавать себя сполна. Воистину чем чище любовь такового влюбленного, тем ближе и тем ему доступней Бог. И посему в Боге безоблачна радость его и самое чистое ведомо ему блаженство из всех, что открываются возлюбленным, чтобы наполнить кроткие их сердца радостью неописуемой".

Пламенная любовь, в которой, созерцатель наиболее близок к видению Реальности, представляет собой вознесение хвалы в самозабвенном песнопении. В этом состоянии радостная музыка переполняет кроткую душу, и человек испытывает блаженство, которое не может быть описано.. для небесных мелодий характерна некая детская непосредственность, и суть выражение той главной особенности, главной ценности духовной жизни, которой наслаждаются вечно юные духом – "тайные чада" Трансцендентных Уровней. "Их можно уподобить герольдам любви", которые при виде Бога "своей торжествующей музыкой оглашают небесные сферы". Это и есть музыка сфер, божественные мелодии, исполняемые ликующими душами.

   "Таковая сладость,– воистину есть восхитительный покой, который обретает душа, когда благозвучные мелодии нисходят на нее. И тогда разум восторгается этими песнями небесными и начинает вторить им в этой вечной любви". Познакомившись с жизнеописаниями мистиков, мы обнаруживаем, что они "воспевают песнь восторженной любви" всякий раз, когда бы мы их ни застали. Мы видим, что за героическими, влекущими за собою столь важные последствия действиями мистика-реформатора, наставника или предводителя стоит vie intime (сокровенная жизнь), протекающая у очага Любви. "Кто такие слуги Господни, как не Его трубадуры?" – сказал св. Франциск, который не видел никакой разницы между небесной музыкой и ранами Христа. Более того, песни этих трубадуров не только благозвучны, но и исполнены веселья. Великие мистики, всегда пребывающие в том свете, о котором мы не можем даже помыслить без благоговейного трепета, не боятся никаких проявлений своей радости, ибо их дом – до краев вселенной.


Мистическое развитие есть наглядная иллюстрация того универсального психологического процесса, в ходе которого душа постигает Реальность. То, что в мистике проявляется в качестве дара постижения Абсолюта, таится в душе каждого из нас как позабытый и невостребованный "талант" – у кого он больше, у кого меньше; но если мы о нем вспомним, если дадим возможность этой искре разгореться, то развитие нашего слабого мистического дара с необходимостью будет следовать общим законам того естественного роста духовного сознания, с которым мы имели дело в ходе изучения Мистического Пути.

   Таким образом, каждый, кто пробуждается к восприятию и постижению Реальности, выходящей за пределы нашего эмпирического мира, – каким бы слабым, условным и несовершенным ни было это восприятие и постижение, – тем самым делает первые шаги по тропинке мистического развития: в сущности, она и есть тот путь, которым шествуют великие мистики. Насколько успешным будет восхождение человека к свободе и полноте бытия – зависит от глубины его любви и силы его воли, от его целеустремленности, настойчивости и дерзания. Успех на духовном пути сопутствует тому, кто благороден и наделен великим стремлением к абсолютной красоте, благу и истине. И если такой человек вообще начнет движение, он будет последовательно проходить ряд состояний, которые пусть частью, но будут сходны с переживаниями великих созерцателей на пути восхождения к единству с Богом, если можно так определить путь человеческого духа Домой.

   Человеческий зародыш, в будущем святой или дикарь, проходит в материнской утробе определенную последовательность стадий физического роста. Такой же закономерности подчинен рост духовный. Когда с человеком случается "новое рождение", его глубинное Я включается в процесс духовного развития, и тогда пробужденный к новой жизни индивид устремляется по мистической спирали вверх, всё к новому и новому совершенству. Его сознание то меркнет, то озаряется светом, человек испытывает неведомые ему прежде душевные волнения, неожиданно вторгающиеся из бессознательных уровней видениями и ошеломляющими проблесками истины, которые сопровождают развитие дара к трансцендентному в человеке и соответствующих способностей. Впрочем, он вправе не связывать эти процессы с мистическим развитием. Наряду со всем остальным, пробуждающемуся индивиду необходимо испытать на себе всю тяжесть жестких самоограничений, чтобы открыть глаза и видеть. Достигнув нового видения мира, он чувствует непреодолимое желание полностью посвятить себя его постижению, отказавшись от всего, чем обладал, ради того аспекта Бесконечности, который ему открылся. Для этого необходимо прежде всего решить психические проблемы, связанные с достижением духовной зрелости, что потребует от него определенных жертв как платы за открывшееся в нем призвание. В виде такой же компенсации, в обмен на экстатические проблески Реальности, ему откроется удручающее или устрашающее зрелище собственного несовершенства.
в приложении к духовному росту справедлив закон: общее развитие человеческого сознания под влиянием его внутренней тяги к трансцендентному всегда одно и то же.

Как далеко ни отстояли бы друг от друга эти проявления трансцендентного, ключом к любому из них являются мистические переживания, поскольку в самих трансцендентных проявлениях в той или иной мере обязательно присутствует видение Вечности "здесь-и-сейчас", вдохновляющее человека на героические свершения, на неустанную перестройку своего характера сообразно одному из высших аспектов жизни, который ему открылся. человек может возвыситься до свободной сопричастности великим движущим силам вселенной, может "в танце постичь смысл происходящего". Если человек доверяет своим откровениям, если на их пути не возводит всевозможные препятствия его эгоизм, постижение любого аспекта жизни может подвести человека к смиренному приятию вселенского закона познания. Этот закон гласит: "В созерцании мы становимся тем, что мы есть", – следовательно: "Познать Реальность может лишь Реальность". Пробуждение, самосовершенствование, просветление, смирение до отвержения себя и единение – все это неотъемлемые этапы и составляющие процесса жизненного развития, непременные условия нашего постижения Бытия. Эти этапы представляют собой структуру описания процесса расширения сознания, следующего своей изначально трансцендентной природе, в направлении к Вечности. Такой процесс с необходимостью включает в себя пробуждение сознания, его развитие и достижение им свободы и полноты бытия.

   Быть мистиком означает: здесь-и-сейчас быть причастным подлинной жизни – жизни вечной, жизни в глубочайшем смысле слова. Это означает: свободно и сознательно – на правах не слуги, но сына – участвовать в радостном танце Вселенной, в ее могущественном поступательном движении через страдания и славу к ее свершению в Боге. Дар "сыновства", способность свободного сотрудничества-соучастия во вселенских процессах является величайшей привилегией человека.
Последовательная, подчиненная незыблемому закону смена этапов естественного развития, посредством которого сознание избавляется от иллюзий и обретает мистическую свободу, преображающую внешний мир, есть путь постижения человеком его сыновства. Только благодаря внушающему трепет раскрытию глубинного Я, которое ведет к радикальному преображению характера, он может достичь уровней сознания, на которых слышно, как "свершается круговорот миров" в их великом шествии к сердцу Отца. Мистический акт единения, радостная потеря преображенного Я в Боге, которая знаменует собой восхождение человека к Абсолюту, и есть неоценимый вклад индивида в судьбу Космоса.
   Эту судьбу познает мистик. Она предстает его кристально чистому видению подобно тому, как нашему обычному взору открывается загадочный мир формы и цвета. Мистик – это "тайное чадо" вечного мира, посвященное в его тайные измерения. Таким образом, пока "все твари стенают в трудах своих", своей низшей природой, полной слепых желаний и страстей, неотступно влекомые к своему концу, понимаемому как мертвый покой, мистик по вековечному пути устремляется к реальности. Он является первопроходцем Жизни в ее нескончаемом путешествии к Единому и своим достижением являет нам ее смысл и значимость.

   Если бы открылось наше духовное зрение, мы бы увидели, что этот смысл, этот тайный план Мироздания просвечивает в каждой частичке земного бытия. Его ликующие глаголы звучат для нас в великой музыке, его волшебство проявляется во всех романтических приключениях. Его закон – закон любви – лежит в основе всего прекрасного, он вдохновляет героев и озаряет алтари всех религий. Само же по себе развитие сознания в двух направлениях, которое позволяет человеку поддерживать связь как с трансцендентным, так и с имманентным аспектами реальности, и составляет Мистический Путь. Более того, мистическое развитие является венцом эволюции человека, высшим свершением его судьбы как предназначения, освобождением личности из плена видимостей и достижением ею свободной творческой жизни в лоне Реальности.

[просто Соня]

"Везде тебя будет окружать одно Бытие, одна Жизнь", – в этих словах итог всей мистической деятельности. Речь идет о состоянии равновесия, в направлении которого движется – или, лучше сказать, прокладывает себе путь – душа через мрак и страдания глухой ночи.

   "После многих умираний,– душа в конце концов обретает покой в руках Любви, однако она не в состоянии осязать эти руки... Когда в огненной пустыне душа превратится в горсть праха, в этой горсти останутся семена бессмертия, которые сохранились в этом огне и взойдут, когда наступит их время. Однако душа не ведает об этом и не надеется больше увидеть себя живою". Более того, "оказавшись в пустыне, душа живет в ней, не лелея никаких желаний выйти из этого состояния и возродиться вновь, ибо теперь она лишь прах. Она должна стать тем, чего больше не существует, чтобы Поток мог низринуться и затеряться в Море, не обретаясь больше ни в каком "я". И тогда он и Море станут единым целым".

об "опустошенной душе": "Чем менее она помышляет, что любит или видит Бога, тем ближе она к дару блаженной любви. Ибо тогда любовь начинает созидать и господствовать в душе, заставляя ее забыть себя, чтобы свершать и созерцать лишь деяния любви. И тогда душа чем больше страждет, тем больше приносит плода, и этим являет образец совершенной любви". Таким образом, "мистическая смерть", или глухая ночь, представляет собой некий неизбежный этап перехода от множественности к Единству, сближения и единения души с Абсолютом, что и представляет собой цель мистической эволюции человека. Это мучительный, окончательный разрыв с иллюзорной жизнью в мире становления и уход души из него в жизнь вечную; тем более мучительный, что в этом мире коренятся все ее естественные потребности и желания, ему соответствуют ее интеллект и органы чувств. Теперь же душа погружается в Мир Бытия, в котором, слабая и ослепленная, она поначалу находит лишь "тьму". Без огня невозможна никакая трансмутация, говорят алхимики. Нет креста – нет и венца.

Все великие эксперты духовной жизни – каковы бы ни были их вероисповедания, символика и толкования – едины в своих описаниях этого потрясения и испытания одиночеством и страданиями, в своем воззрении на глухую ночь как на необходимый этап на пути от Множественности к Единству. Все они видят подлинную цель души в том, чтобы она, пройдя через все испытания, очнулась на пороге новой жизни – жизни в сокровенном единении с Реальностью. Вознесению предшествует погребение, Глухая ночь в большей мере, чем какие-либо другие этапы этой мистерии, подтверждает незыблемость закона, который гласит, что душа должна "потерять, чтобы найти, и умереть, чтобы жить".

Постепенно утвердившие глухую ночь силы хаоса и разрушения слабеют, в разверзшейся пустоте рождается полнота, а Облако Неведения все чаще озаряется лучами света.
   В таком случае лишь ценою полного и окончательного отвержения себя, к которому понуждает душу глухая ночь, она может приобщиться Вечности. Отречение от прежних ценностей приводит к открытию новых. По мере продвижения вперед Трансцендентное Я – искра души, достигающая единения с Абсолютной Жизнью, – все более овладевает личностью и заполняет ее. При этом происходит последовательное преображение души под знаком Вечности. Это "Великое Делание", осуществляемое на последней стадии внутреннего преображения личности, свершалось в страданиях и безнадежности глухой ночи, оно сопровождалось угасанием духовного сознания, воли и любви. Душа выходит из испытания глухой ночью уже не обособленной и замкнутой в себе, а Новым Человеком, преображенное человеческое начало которого подразумевает жизнь в единении с Абсолютной Жизнью Бога.

   "Сначала в двух обителях души [чувственной и духовной], –должно навести покой и порядок, чтобы они слились и стали одно в этой безмятежности, а их слуги – способности, желания и страсти – должны погрузиться в глубокое спокойствие, которое не в силах поколебать ничто небесное или земное. Лишь только свершится это, тотчас Божественная Мудрость соединится с душой узами любовного обладания


ЖИЗНЬ В ЕДИНЕНИИ

Развитие структуры приводит к преображению всего внутреннего мира человека, в котором исчезает прежняя эгоистическая установка и происходит необратимое расширение сознание. Таким образом, Божество поглощает в человеке автономное "я", примитивное эго, и на смену приходит Я Божественное". меняя в состоянии единения "примитивное" Я на Я божественное, человек наконец обретает подлинную свободу, в которой ему открывается "наслаждение реальностью". [ему открываются новые пути проявления Всепобеждающей Силы как основы Реальности божественной, составляющей саму ее ткань. Благодаря глубинному обновлению, которое есть неизбежный результат развития сознания, он оказывается "внедренным во Вселенскую Жизнь, которая не чужда ему, но искони присуща".

В этой утвердившейся и необратимой сопричастности Вселенской Жизни и "Созидающему Слову Божьему, которое ничем не связано и вечно свободно", на этих глубочайших уровнях Бытия, достигнутых в конце концов индивидуальностью по мере ее развития и совершенствования, душа получает удивительную силу, незыблемый покой и прежде закрытую для нее способность к творческому преображению мира, что и составляет едва ли не основную черту жизни в единении.

Подлинное и вечное естество человека – "тайная и превыше всяких перемен личность высшего порядка" – постоянно давало знать поверхностному Я о своем вечном бытии, причем по мере мистического развития эти напоминания становились все более настойчивыми. И вот теперь это естество достигло полного осознания человеком своей судьбы и начало быть в полном объеме. В ходе испытаний глухой ночью оно исподволь заполонило весь внутренний мир человека и подчинило себе все наиболее инертные черты его характера. Проявления подлинного естества человека больше не ограничены отдельными мгновениями глубинного восприятия и ослепительными проблесками Абсолюта.

Чтобы черпать из трансцендентной реальности, мистику вовсе не обязательно погружаться в созерцание или переживать экстаз. Анима и анимус слились воедино. [11] Мистик в конце концов разрешил для себя парадокс Стивенсона [12] и отныне олицетворяет собою не двойственность, а единство.
мистик сказал бы, что ему удалось достичь единения с Богом и установить контакт с Трансцендентной Реальностью, которого он давно искал; что его душа осталась по сути неизменной, но погрузилась в Океан Жизни и пропиталась Любовью как губка морской водой. "Уже не я живу, но Бог живет во мне", Павел. Вторя ему, мистик сказал бы, что наконец-то избавился от последних следов –рудиментов – своей прежней обособленности и каким-то таинственным образом стал тем, что было явлено ему в созерцании.

   слова суфийского поэта, что мистик странствует не к Богу, а в Боге. Он здесь-и-сейчас достиг Вечной Гармонии [Eternal Order] – состояния, в котором Центр Вселенной, как магнит, притягивает к себе каждое живое существо. В процессе пробуждения своего духовного Я, поочередно переживая периоды радости и уныния, когда стремление к единению набирало в нем силу, подвергая его закалке в пламени любви и страдания, он не только инстинктивно чувствовал, что движется к некоторой цели. Эта цель представляет собой некое кардинальное условие бытия, осуществляемое в свершении любви, которая неотвратимо влекла его к себе. Говоря языком алхимиков, по завершении этого процесса Огонь Любви сделал свое дело: мистическая "Ртуть Мудрецов" – скрытое в нем сокровище, "горчичное зерно" Реальности – полностью трансмутировала "соль и серу" – его разум и чувства. Даже бережно хранимая жемчужина полученного некогда озарения – и та была отправлена мистиком в плавильный тигель. Итак, Великое Делание подошло к концу, последние следы несовершенства исчезли, и мистик обнаружил в себе "благородную субстанцию" – духовное золото человека.


****************


мистики безличностной ориентации – искатели Трансцендентного Абсолюта – свершение своего поиска склонны описывать на языке обóжения. Жизнь в единении неизбежно означает в их понимании нечто. бесконечно превосходящее простую совокупность всех ее признаков, указываемых опытом, нечто совершенно непостижимое для обычных людей. По словам мистиков, жизнь в единении подразумевает "непосредственную причастность Божественной Природе" и обретение в ней свободы. Поскольку в созерцании лишь открывается "то, что мы есть", из самой этой констатации естественно вытекает учение об обóжении как ее логическое следствие.

   " что означает быть причастным Божественной Природе, или Богоподобному [буквально "обóженному"] человеку? Отвечаю: кто напитан и просветлен Вечным, Божественным Светом и кто воспламенен и поглощен Вечной, Божественной Любовью, – тот обóжен и причастен Божественной Природе".
О "нижнем круге" этой реальности Данте повествует в эпизоде, в ходе которого он лицезрел святых в виде лепестков Вечной Розы.

"Тело Господне – мое обóжение и насыщение, – говорится на литургии перед причастием, – Оно возвышает к Богу мой дух [spirit] и насыщает мою душу [soul] непостижимым образом".

Экхарт всего лишь развивает точку зрения Отцов Церкви, когда пишет: "Господь наш говорит каждой душе: "Ради тебя Я стал человеком. Если теперь ради Меня ты не станешь Богом, ты не воздашь Мне по справедливости"".

"Мы лицезрим то, что мы суть, и суть то, что лицезрим".

Экхарт,: "Чтобы непосредственно познавать Бога, я должен всецело стать Им, а Он – мной, и тогда Он и мое я сливаются в одно Я". Мистик в состоянии единения живет у себя на родине, где он не посторонний наблюдатель-чужестранец, но полноправный гражданин, вернувшийся из ссылки. Теперь он полностью тождествен с этой страной, он ее часть. никому, кроме "обóженных", не проникнуть в сокровенное естество Бога. Да и само это проникновение становится возможным лишь вследствие указанного обретения причастности к жизни на высших уровнях бытия, "единением с тем Светом, который видят и которым видят".

обóжение не означает растворения в Абсолюте. Оно именно есть преображение души в Боге, выход на новый уровень жизни, где она становится столь гармоничной и высокодуховной, что ее по праву можно назвать божественной. Вновь и вновь они повторяют нам, что индивидуальность при этом не теряется, – напротив, она становится более реальной. "Когда, – говорит св. Августин, – прилеплюсь к Тебе, отрешившись всецело от себя самого, то чужды мне будут труд и печаль, и жива будет душа моя, вся полная Тобою". "Жива будет душа моя", потому что она "полна Тобою". Иными словами, достижение реальности и обóжение – одно и то же; необходимость такого тождества имеет своей причиной то, что только божественное реально.

Мехтильде Магдебургской, а затем и Данте Божество являлось в видениях как пламя или река огня, заполняющая Вселенную. "Обóженные" души святых им виделись ослепительно яркими искрами, которые с этой рекою составляют одно и в то же время выделяются на ее фоне. Рейсбрук видел каждую душу как "живой уголек, возжигаемый Богом в сердце Его Бесконечной Любви". Символы, имеющие отношение в огню, для многих мистиков были наиболее естественны и уместны для передачи природы того трансцендентного состояния, которое они стремились описать. Облако Неведения больше не было тем, на чем заканчивались их поиски: глубоко в него проникнув, они находили свою истинную цель: тот несотворенный, но творящий, всесозидающий Огонь, который Моисеевым "огненным столпом" вел за собою детей Израиля. Сознательно упоминая великие безличные силы природы – Огонь и Тепло, Свет, Воду и Воздух – в качестве аналогов незримых сил, участвующих в процессе мистического развития, писатели-мистики, похоже, смогли сделать доступными постижению Лик Божий и причастность к нему преображенной души, чего невозможно добиться использованием языка как средства личного самовыражения. Бёме, говорит: " взгляни на раскаленный докрасна кусок железа, который сам по себе темен и холоден, однако огонь так проницает его и сияет сквозь него, что тот излучает свет. Заметь, что железо не прекращает быть, оно по-прежнему остается железом, и свойство огня остается тем же. Огонь не вбирает в себя железо, но лишь проникает в него и сияет сквозь него, давая свой свет. И до и после сего железо остается железом, которое в себе свободно. То же относится и к свойству огня. Точно так же и душа пребывает в Божестве, и Божество притом не проникает в душу, но существует в ней, и все же душа не постигает Божество, но Божество постигает душу, от чего она не меняется и не перестает быть душой, а лишь наследует от Божества Его Величие".

Разительно сходный образ обóжения дан Ришаром Сен-Викторским –"Когда душа окунается в огонь божественной любви, – говорит Ришар Сен-Викторский, – она, подобно железу, вначале теряет свою черноту, а затем, раскаляясь добела, становится подобна самому огню. В конце же она плавится, теряет свои свойства и преображается во всецело иное состояние бытия". "Каково различие между железом холодным и горячим, – продолжает он, – таково же различие между душою холодной и той, что озарена божественной любовью". По свидетельству других созерцателей, обóженная душа преображается волнами Несотворенного Света подобно тому, как головня в пылающем очаге начинает светиться его пламенем. "Души, брошенные в очаг Моей любви, – сказал Голос св. Катерине Сиенской, – полностью воспламеняются Мной, как головня, которую поглотило пламя, и тогда никто не может взять ее, чтобы потушить, ибо она сама стала огнем. Во многом подобно этому никто не может взять эти души и извлечь их из Меня, потому что Моей милостью они стали едины со Мной, и Я никогда не покидаю их, как бывает с теми, кого я еще только веду к совершенству".

Бог и дает душе Себя таким, каков Он есть, Он дает душе Себя у ее основания, куда не простирается господство разума и где в полной простоте она преображается в Боге. Здесь все полно преизобилия, ибо душа здесь обретает единство с истиной и полнотою всего в Боге.

   Каждый из нас должен научиться стать своим собственным авторитетом. Это и только это принесёт нам освобождение. Такое бесконечное созерцание, такое пребывание в квинтэссенции Блага, Истины и Красоты, представляет собою Видение райского блаженства, причастность к Вечности, "к тому, что наиболее упоительно и желанно и что воистину любить могут лишь те, кто им обладают".
   Мистики видят в жизни в единении предвестие Видения райского блаженства, вхождение здесь-и-сейчас в абсолютную жизнь внутри Божественного Естества, которой будут жить все совершенные души, когда сбросят с себя ограничения плоти и снова войдут туда, где их отчизна.

[просто Соня]

Преображение психического Я, которое происходит в экстазе, не сводится к изменению элементов сознания: это скорее временное объединение сознания вокруг центра трансцендентального восприятия, который мистики именуют "средоточием", или "искрой души". При этом активизируются более глубокие уровни личности, которые в обычной жизни остаются незадействованными. Эти уровни соединяет с поверхностной личностью одна преобладающая сила – трансцендентная любовь, лежащая в основе всех экстатических состояний. В результате получается, что ум не просто сосредоточен на одной идее, а сердце – на одном желании. Более того, ум и сердце не только объединяются для возвышенных размышлений, а оказываются слитыми воедино. Органы чувств отворачиваются от своей привычной вселенной и сосредоточиваются вокруг этого нового центра, ориентирующего их в новом направлении – к новой жизни, а воспылавшая ею душа преодолевает ограничения чувственного мира. Экстаз представляет собой психофизическое состояние, которое может сопутствовать этому кратковременному акту слияния.  Таким образом, в физическом плане экстаз представляет собой транс, на ментальном уровне – обретение целостности сознания, а на мистическом – возвышенный акт восприятия. Такое восприятие представляет собой предельное расширение духовного сознания и внезапный его прорыв в Чистое Бытие, "прыжок в неведомое", точнее – глубокое погружение в Вечную Жизнь.

В процессе этого переживания приостанавливается мышление и деятельность органов чувств, исчезает привычное восприятие пространства и времени, а также изменяется осознание себя – всего, что относится к Миру Становления и нашему месту в нем. Энергия, которая в обычном состоянии расходуется в том же привычном направлении, теперь используется для "чистого восприятия", для выявления проблесков Трансцендентного – или, для достижения единения с Ним. Во время экстаза мистик настолько же реально пребывает в трансцендентном мире, насколько обычное человеческое существо обитает в мире, регистрируемом органами чувств. Он переживает состояние наивысшее и преисполненное наибольшей радости, где исчезает мимолетность и зыбкость такого рода "пассивного единения", а его сознание преодолевает ограничения органов чувств, достигает освобождения и на мгновение сливается "с великой жизнью Всего".

"Тогда, – говорит Плотин, – душа ничего не видит и не различает ни перед собою, ни в себе самой. Она словно бы становится чем-то другим, прекращает быть собою и принадлежать себе. Она принадлежит Богу и едина с Ним, как в концентрических окружностях одна в другой. Если центры этих окружностей совпадают, то в некоем высшем смысле несомненно совпадают и сами окружности – так же, как при раздельных центрах они явно различны... Поскольку в этом единении с Божеством не может быть разделения, и воспринимающий должен быть тем же, что и воспринимаемое, постольку у человека остается представление о Боге лишь в том случае, если он способен охранить в себе воспоминание о достижении этого единства и пребывании в нем... Ибо при этом ведь ничто не шелохнется в нем, ни гнев, ни желание, ни рассудок, ни даже интеллектуальное восприятие – ничто не может привести его в движение, да будет нам позволено так выразиться. Находясь в экстазе, пребывая в отрешенном одиночестве наедине с Богом, человек вкушает подлинную безмятежность".

Экстаз, говорит Плотин, представляет собой "иное видение всего благодаря достижению простоты в забвении себя и воцарению мира в душе, ищущей лишь единения". Эта фраза настолько емкая, что, кажется, отражает в себе все аспекты созерцательного опыта.

  "Пребывая лицом к лицу с явленной ей Красотой, душа полностью входит в неземную славу", проникая в пламенное сердце Реальности, погружаясь в сияющие ослепительной тьмой глубины своего Дома.

За этой внутренней капитуляцией последовало исчезновение порочных видений, к Катерине вернулось благостное расположение духа, а затем ей в утешение было дано видение Святого Креста.

"Скованная душа, – говорит она, – теряет контроль над собой и больше не может думать ни о чем, кроме тех преград, которые Бог воздвиг перед ней. Эти видения по своей сути иллюзорны, нелогичны и бессвязны, они лишь связывают душу, вследствие чего она не имеет никакой власти над собой. Тогда, как мне кажется, она становится игрушкой в руках бесов и не может бежать от них. Описать страдания души в этом состоянии невозможно. Она во всем ищет хоть какого-то облегчения, но Богу угодно, чтобы она не могла найти его. Свет разума, выражающийся в свободе воли, хотя и остается, становится смутным. В такие минуты мне кажется, что на глазах чешуя... Всевозможные искушения осаждают разумом и затмевают его, так что памятование о Боге представляется чем-то едва заметным вдали". Заторможенность и сумеречная инертность распространяются на все обычные душевные процессы, которые таким образом подвергаются косвенному воздействию общего разлада во внутренней жизни.

Если это нам что-то и напоминает, то разве лишь феномен "безвидного созерцания". Омраченность рассудка, с которой мы тогда имели дело, распространилась теперь на деятельность всего поверхностного разума. Облако Неведения, кажется, нависло над душой и всю ее поглотило. В созерцании, этом "пути внутри пути", отражаются некоторые черты, присущие мистической жизни в целом. В обоих случаях путь к Свету лежит через смиренное отвержение себя перед хаосом и неведением, порождаемым "Тьмою".

  отдаваясь Воле Бесконечного, она преобразится в Боге и сольется с великой жизнью Всего. Искра души, быстро прорастающее зерно Богочеловечества должны так заполонить все уголки внутреннего мира, чтобы душа могла сказать вместе со св. Катериной Генуэзской: "Мое "я" есть Бог, и я не знаю другой себя, кроме себя в Боге".

   " ничто не отделяет нас от Бога, кроме нашей собственной воли, или, еще лучше: наша воля и есть наша удаленность от Бога.
Мы живем для самих себя, являясь своим собственным центром и собственной окружностью, и действуем, повинуясь своей воле, воображению и желаниям.
Через что нам суждено пройти и что должно пережить при последнем очищении, которым подсекается и извлекается из нас глубочайший корень ослепленности собою вплоть до духовного мира, а также каким образом мы сможем вынести все эти испытания – и то, и другое нельзя знать заранее".
приходит душе черед оставить "свой центр и окружность", приходит время сделать последний шаг к отвержению себя и тем обрести великую, непоколебимую безмятежность.

В глухой ночи жаждущая и измученная душа, переживая страдания, которые "уже сами по себе суть молитва", учится принимать отсутствие любви во имя Любви и опустошенность во имя Полноты. Она умирает, не уповая на новую жизнь, и теряет, не надеясь ничего обрести. Она с ужасом наблюдает, как самые надежные основания трансцендентальной жизни рушатся под ней и она погружается во тьму, которая, по всей видимости, не предвещает новой зари. Это испытание немецкие мистики именуют "высшей школой подлинного отречения" или "школой страдной любви" – последней проверкой на подлинное самоотречение, мужество и духовное дерзание. Хотя это переживание пассивно в том смысле, что душа не может ни войти в него, ни выйти из него по своей воле, оно развивает в ней деятельное начало, в котором она становится непоколебимой, и является необходимым условием жизни духовной по преимуществу.

… Роль этих испытаний состояла в том, чтобы привести ее в состояние, в котором она перестанет сопротивляться и воскликнет: "Я избрала страдания, чтобы утешиться!", – после чего видения сразу исчезли. Но еще более поучительно то, что, когда она спросила: "Где Ты был, о Господи, когда эта мерзость истязала меня?", Божественный Голос ответил ей: "Я пребывал в твоем сердце".

*************


"Углубиться к истокам самолюбия, вооружась мечом самоотречения и деятельной любви" – в этих словах мы видим мистическое объяснение и обоснование того горького презрения к себе и той беспомощности, которые царят в душе во время глухой ночи. В действительности это чувство, как утверждают мистики, является признаком прогресса – свидетельством глубокого проникновения в сферу реальности, в которой душа не может чувствовать себя уютно и потому начинает все более ясно осознавать всю глубину несоответствия между этой Совершенной Реальностью и собственным несовершенством.

 Душа пребывает во тьме потому, что ослеплена ярким Светом, который не в силах выносить, – той "Божественной Мудростью, которая для души является не только ночью и тьмой, но и ее томлением и мучением".
 "Чем ярче свет, тем сильнее он слепит глаза тому, кто к нему не привык, и чем дольше мы пытаемся смотреть на солнце, тем меньше его видим и тем глубже мрак в наших слабых глазах. Так же и с божественным светом созерцания: попадая в глаза несовершенной души, он преисполняет ее духовной тьмой, причем не только в силу своей яркости, но и потому, что сковывает естественные способности души.
Эти страдания оказываются особенно мучительными, когда этот очищающий свет встречает на своем пути еще несовершенная душа. Ибо в этом чистом свете, который озаряет ее несовершенства и тем самым изгоняет их, душа постигает себя столь порочной и ничтожной, что ей даже начинает казаться, будто Сам Бог восстал против нее... Столь велики при этом слабости и несовершенства души, что десница Бога, столь легкая и ласковая, представляется ей тяжелой и беспощадной, хотя в действительности она едва прикасается к душе, притом весьма милосердно. Ибо если Он касается души, то делает это не в наказание, а для того, чтобы одарить ее своей милостью".

Таким образом, глухая ночь, представляет собой состояние конфликта, внутренней несовместимости с наличествующими обстоятельствами. Душе, ставшей на путь прямого контакта с Абсолютом, которому суждено оказаться Источником ее радости и жизненных сил, "легкое и ласковое прикосновение" Направляющей Любви представляется невыносимо тяжелым. "Самоопустошение" и "очищение воли", которые при этом совершаются, представляют собой отчаянную попытку вернуть гармонию, изгнать из души то, что превращает в муку радость созерцания чистого света Реальности, то, что упорно держится в ней и препятствует постижению ее тождественности с Божеством. При этом душа так глубоко вовлекается в великий поток духовной жизни, а ее трансцендентальные способности проявляются столь однозначно, что этот процесс рано или поздно заканчивается независимо от ее желания. Именно поэтому иногда называют этот процесс "пассивным очищением" – в том смысле, что пока субъект чувствует себя кем-то, его эгоизм еще дает о себе знать и он не может достичь того основания, на котором его естество сольется с Божественным Бытием.

Преодоление эгоизма подразумевает "опустошение души", полное и безусловное предание себя великому потоку Абсолютной Жизни, Здесь, как и на этапе очищения, условием выхода на более высокие уровни бытия есть смерть: отречение, уничтожение привязанности, освобождение места. Нищета духа восходит на Крест и обретает там полную опустошенность, в отказе от всяких надежд на духовное вознаграждение. Духовное удовлетворение должно теперь пройти тот же путь, что и удовлетворение чувственное. Даже стремление сознательно идти на жертвы и накладывать на себя жесткие ограничения исчезает, а его место заполняется полной трагизма апатией и абсолютной беспомощностью. Девиз мистика: "Я ничто, я не имею и не желаю ничего" должен теперь не просто выражать непривязанность к чувственным впечатлениям, но и полную поверженность в смирении перед Сущим.

 В нравственном плане это душевное состояние, к достижению которого направлены эти внутренние испытания, представляет собой глубочайшее смирение. "Все сводится,– к бесконечному утопанию к бездонной пустоте. Когда бы человек с готовностью ответил из глубины своего сердца: "Я же ничто, и даже менее ничто", – все тотчас свершилось бы, ибо Лик Божий может явить себя лишь там, где ничего нет. с введением новой формы старая должна выйти из употребления... Подобно этому я говорю: если человеку суждено облачиться в Бытие, должны исчезнуть все образы, которые он получил в своем ли восприятии, или в познаниях, или в трудах, или в самообуздании, или в самодовольстве. Когда св. Павел ослеп, он увидел Бога. Так же и Илия – когда он закрыл лицо покрывалом, Бог явился ему. Все крепкие скалы должны быть разрушены, все, на чем может почивать дух, должно быть устранено. И когда все формы прекратили свое существование, преображение человека совершается в мгновение ока. И тогда ты можешь войти, и войдя, услышишь, как Отец твой Небесный говорит тебе: "Ты будешь называть Меня Отцом и будешь входить ко Мне всегда, погружаясь каждый раз все глубже, все ближе. Ты будешь окунаться в неведомую и безымянную бездну, и в ней, превыше всех сил и чудес, всех образов и подобий, ты будешь терять, отвергать и даже сокрушать себя". В этой потерянности ничего не будет видно, кроме основания, которое покоится на самом себе. Везде тебя будет окружать одно Бытие, одна Жизнь.

Вот каков смысл сказанного об этом, что тогда в человеке больше нет ни познания, ни любви, ни чувств". Очевидно, что радикальные изменения в характере человека, которые сопутствуют процессу искоренения эгоизма, не могут протекать без потрясений. Они знаменуют собой отрицательный аспект "обóжения", в ходе которого для человека исчезают "все образы, которые он получил в своем ли восприятии, или в познании, или в трудах, или в самообуздании, или в самодовольстве". Душа не ведает больше о "себе" и "моем", она теряет, отвергает и сокрушает себя, "погружаясь каждый раз все глубже, все ближе" к Единому. Так продолжается до тех пор, когда ничего уже больше не видно, "кроме основания, которое покоится на самом себе" – основания души, на котором она достигает единения с Богом.

[просто Соня]

Созерцание имманентности. –"чувства свои насыщают вкушением Его невидимого Блаженного Лика"

Реальность для такого мистика представляется Личностью, а не Состоянием. Во время молитвы единения у него возникает чувство, что происходит подлинное общение, слияние его личности с Божественной Личностью. "Бог встречает душу у ее Источника", то есть в тех тайных глубинах индивидуальности, где она проистекает из Абсолютной Жизни.

Очевидно, что с психологической точки зрения "ступень созерцания" в данном случае совпадает с той, которую мистик безличностного типа достигает в опыте Бездны. Однако с точки зрения субъекта эта радостная личная встреча с Возлюбленным будет весьма отлична от погружения в "пустыню Божества", которую описывал Экхарт. "В этом единении души с Богом дается взаимный брачный обет, который никогда не будет нарушен".

"Я увидела Его и искала Его, я обрела Его и продолжала желать Его" сжато выражает сочетание экстатического достижения и ненасытного желания, а также ее переживание присутствия одновременно друга и Бога.

"исполнив меня сладчайшей радостью, Он приоткрыл моему пониманию блаженный Лик Божий, или, как еще об этом можно сказать, пробудил мою душу к видению, то есть к постижению бесконечной Любви, которая не имеет начала, присутствует в настоящем и пребудет вечно. По сему всеблагий Господь наш молвил мне: "Виждь, что есть любовь Моя!", что прозвучало для меня как слова: "Дорогая моя, созерцай и зри Господа Бога своего, Который есть Творец твой и бесконечная радость твоя!"" . "Отверзлись очи души ее – и узрела она Любовь, медленно движущуюся по направлению к ней. И видела она ее начало, но не видела конца, потому что Любовь эта была бесконечна. Не было цвета, которому она могла бы уподобить сию Любовь, ибо, когда открывалась Она, святая лицезрела Ее глазами души своей более ясно, нежели она могла бы делать это глазами плоти. Возрастание же понимания сей Любви побуждало ее стремиться к Ней еще больше".

 "Благодаря молитве, великий Бог входит в маленькое сердце, и тогда жаждущая душа сполна вкушает Его. В молитве двое влюбленных, Бог и душа, радостно встречаются в комнате, где без конца говорят лишь о любви".

Что же такое это вечное пришествие Жениха? Оно есть вечное рождение и вечное просветление, ибо основание, откуда лучится Свет и которое само есть Свет.
Здесь нет ничего, кроме вечного видения Света в Свете и посредством Света.
Жених приходит так легко, что мы не замечаем Его вечного присутствия, хотя Он и пребывает в нас вечно вместе со своими бесконечными богатствами и возвращается к нам постоянно Своей Личностью с таким великолепным сиянием, что кажется, будто Он пришел к нам впервые. Ведь Его явление осуществляется вне времени в Вечном Настоящем и всякий раз сопровождается новым томлением и новой радостью.
Поистине, восторги и радости, которые этот Жених приносит вместе с Собой, необъятны и бесконечны, ибо они суть Он Сам.
Вот почему глаза, с помощью которых дух созерцает своего Жениха, никогда не закрываются... Между тем это пришествие и это любовное объятие столь животворны потому, что они суть бесконечная Непостижимость Лика Божьего в его лишенном образов единстве, и в этой-то безвидности все божественные качества, деяния и атрибуты Ипостасей пребывают в одной всеобщей полноте Сущностного Единства, дающей божественное удовлетворение в Бездне Неизреченного.

Здесь в этом удовлетворении таится смерть, означающая растворение и исчезновение в открывшемся Чистом Бытии, где все имена Божьи и все условия и все живые образы, отраженные в зеркале божественной истины, поглощаются Неизреченной Простотой, отсутствием образов и знаний. Ибо в бесконечной Бездне Простоты все вещи охвачены радостью их исполнения, тогда как сама Бездна остается непостижимой, кроме лишь ее Сущностного Единства. Ибо нет здесь ничего, кроме вечного покоя в сладостном объятии переполняющей любви. В этом смутном безмолвии влюбленные забывают о себе".

Неотъемлемой частью настоящего созерцательного акта являются "подлинная встреча" и "любовное объятие". В "безвидном безмолвии, где влюбленные забывают себя", Личность встречается с личностью.

 "Непроизвольное сосредоточение внимания на одной идее, – говорит Мори, – отличается от экстаза только в качественном отношении. Созерцание подразумевает напряжение воли и способность прилагать громадные умственные усилия. В экстазе же, который представляет собой доведенное до крайности созерцание, воля, строго говоря, может вызвать это состояние, но не способна его прекратить".
Таким образом, в "совершенном моно-идеизме" внимание человека по отношению к чему-то одному и невнимательность ко всему остальному оказываются настолько полными, что субъект погружается в транс. Сознание покидает те центры, которые получают сигналы от внешнего мира и на них реагируют. Человек при этом ничего не видит, не слышит и не ощущает. Такая предельная внимательность – естественный результат сосредоточения и покоя. Без него созерцание невозможно. Все мистики убеждают нас в том, что обретение целостности сознания, при котором все внешние вещи оказываются забытыми, необходимо предшествует единению с Божеством, так как сознание Единого и сознание множественности – состояния взаимоисключающие.

Для психолога экстаз представляет собой крайнюю форму целостности сознания. Поглощенность души одной идеей или одним желанием оказывается столь глубокой – а в случае великих мистиков еще и страстной, – что на фоне ее все остальное меркнет. Жизненные силы начинают покидать не только высшие центры, в которых коренится восприятие и мышление, но и низшие, управляющие физической жизнью. Вся энергия субъекта оказывается столь всецело сконцентрированной на трансцендентном мире, что для тела и ума почти ничего не остается.

[просто Соня]

Понятие созерцание объединяет большую группу состояний. – Две его основные характеристики тотальность объекта и саморастворение субъекта. – Созерцание имеет характер единения. – Два аспекта созерцания согласно опыту мистикой благоговейное общение (loving communion) и божественное неведение

 в награду за усилия, приложенные на этапах сосредоточения и покоя начала проявляться на поверхностных уровнях новая форма сознания – средство общения с Реальностью. Благодаря этим способностям индивид теперь оказывается в состоянии получать сугубо мистический опыт – переживать временное слияние с "духовным первоистоком, который чужд влияниям чувственного мира, ибо в нем без свидетелей встречаются Бог и наша Свобода".

 При освоении сосредоточения душа научилась духовному вниманию и в то же время возвысила это внимание до нового уровня, где с помощью символа, который сконцентрировал в себе все ее силы, вошла в контакт с новыми источниками жизненной энергии. На стадии покоя это новое восприятие развилось до состояния, которое можно назвать напряженным спокойствием и в котором душа почивала в доселе невиданной Реальности. Теперь же, на этапе созерцания, она должна оставить позади и символы, и безмолвие, и при этом "черпать вдохновенную энергию" с тех уровней, которые непроницаемы для интеллекта, но открыты сердцу.

 При этом субъект погружается в особого рода транс – его тело становится словно бы застывшим и частично или полностью теряет чувствительность к боли. В таких условиях человек переживает восхищение, или экстаз.
 Восхищение и экстаз отличаются от собственно созерцания тем, что представляют собой вполне непроизвольные состояния. Восхищение, совершенно неотвратимо – мы не можем сделать ничего, чтобы воспрепятствовать ему. Между тем молитва единения, которая представляет собой высшее проявление созерцания в чистом виде, все еще в значительной мере подчинена индивидуальной воле. Таким образом, существует четкая грань между состояниями созерцания и экстаза.

 С психологической точки зрения созерцание является преднамеренным состоянием, в котором поле сознания значительно сужается, а все аспекты нашего Я, в частности его волевые способности, сконцентрированы на чем-то одном. Мы выливаем себя навстречу этому объекту или, как нам иногда кажется, вливаем себя в него, в результате чего мы как бы достигаем его и отождествляемся с ним. Каков бы ни был этот объект нашего интереса, в этом действии мы получаем и познаем его, чего не можем сделать с помощью обычных мыслей.

 Отвлекаясь от этого зыбкого мира множественности, от этого кинематографического представления, с которым привык иметь дело наш разум, мы освобождаем в себе новые возможности восприятия, о которых раньше не подозревали. Теряя из виду фрагменты, мы постигаем, хотя и не знаем, как это происходит, величавое присутствие целого. При этом глубинные уровни нашей индивидуальности приходят в движение и начинают осознавать вселенную. Эта вселенная, а точнее, некая Реальность, скрытая между нею и нами, соответствует "подлинной благой воле нашего сердца". Наше углубляющееся созерцание уравновешивается великим ощущением расширения вовне и постижения новых миров, которое охватывает нас, когда мы улавливаем пульсацию их жизни. Погружение души в эти миры бывает таким полным, что в течение некоторого времени она не осознает движений разума и воли. Выражаясь техническим языком, ее "способности временно бездействуют". Так устанавливается "контакт" [ligature] созерцательной молитвы и который многие считают основным признаком мистических состояний.

 "Когда человек обнаруживает себя утвердившимся в созерцании, оно, во-первых, вызывает в нем общее чувство отрешенности, раскованности и умиротворенности. Возникает ощущение парения над миром, раскрытия подлинной его красоты. В самовосприятии созерцатель больше не является одним из множества, феноменов проявленного мира, и его сознание обретает первоначальную целостность. Он возносится над самим собой. Место обычной личности теперь занимает более чистая и совершенная душа.

 Во-вторых, в этом состоянии у мистика исчезает осознание себя и окружающего мира – теперь он обнаруживает себя сопричастным Самому Богу и в Его обществе. Созерцание есть собственно некий способ бытия и метод познания, причем оба эти аспекта в глубине созерцания образуют единство. С каждым днем в самом мистике крепнет убежденность в том, что он есть то, что он знает, и что он знает то, что он есть". Таким образом, в созерцании человек временно достигает уровня безусловной свободы, постигает свое реальное естество и тем самым познает Реальность.

 Отметим, что объектом мистического созерцания всегда является какой-то аспект Бесконечной Жизни, какая-то грань "единственно реального Бога". Тем самым мистик бесконечно развивает в себе способности восприятия Добра, Истины и Красоты. В акте созерцания вся его направляемая любовью и волей индивидуальность сбрасывает, как оковы, ограничения мира органов чувств и достигает свободы. Здесь она в ходе непосредственного контакта постигает сверхчувственное и находит себя в присутствии "Источника подлинной Жизни". Такое созерцание – такое положительное достижение Абсолюта – является целостным действием.
 Созерцание длится недолго. Даже величайшим созерцателям не удавалось достаточно длительное время удерживать неизменным свет того или иного видения: его продолжительность – не более чем "вспышка", "миг", "едва успеешь произнести Ave Maria".

 Этот запах, как его называет св. Августин, этот аромат остается навеки с теми, кто хотя бы на мгновение окунулся в атмосферу Реальности. И тогда это неугасимое и неописуемое воспоминание о проникновении в вечно сущее, средоточие которого – Сам Сущий, придает их делам благоухание Нетронутой Розы

 В результате свободного акта, который не зависит от усилий человека, Бог предстает перед душой, а душа добровольно устремляется к Нему, чтобы потерять себя в Нем.

 "Адам согрешил, когда прекратил созерцание, и с тех пор в человеке дает о себе знать разделение".

 Все мистики в один голос твердят о великой радости, о Видении Райского Блаженства, о высоком единении и "восхитительных просторах", но вместе с тем и об абсолютной пустоте, о неизмеримой Бездне, о небытии и Божественной Тьме. Вновь и вновь в описаниях чистого созерцания встречаются эти пары противоположностей – удаленность и близость, темнота и свет.

 "Глубокая, но сверкающая тьма", "бездонная пропасть", Облако Неведения, "объятие Возлюбленного" – все эти метафоры дают представление о глубочайшем впечатлении, которое отозвалось во всем существе мистика во время его слияния с Реальностью, которая есть само Единство.

 " созерцание представляет собой радостную песнь божественной любви, которая поется в моей душе и которая так же сладостна, как ангельское славословие. Эта песня есть празднование, то есть свершение подлинной молитвы и высшего вдохновения этой жизни. Это великое ликование разума, которое любовь дарует человеку непрестанно и которое звучит в его душе восторженными созвучиями... ".

[просто Соня]

Подлинный покой – это средство, но не цель, это кульминация активности, а не полная пассивность. Покой представляет собой стадию естественного развития души созерцателя, мост, переброшенный между его старой, некоординированной жизненной активностью и новой, глубоко созидательной жизнью в единении – подлинной "мистической жизнью" человека. Мистик всячески стремится к этому состоянию, но не для того, чтобы его сознание становилось пустым, а для того, чтобы прочесть в сознании "вечно живое Слово".

 отдых не имеет ничего общего с тем сверхъестественным покоем, который дается человеку в Боге и представляет собой благоговейное самозабвением смиренное взирание на Непостижимый Свет. К этому Свету должно усердно стремиться внутренним хотением, Его должно находить в склонности испытывать удовлетворение... человеку должно стремиться к единению с Богом.

 Подлинное состояние покоя, как утверждают великие мистики, одновременно активно и пассивно: это полная открытость, однако не безвольное самозабытье, а скорее свободная и постоянно обновляющаяся самоотдача, самоотречение в любви к Богу. Мыслящий разум при этом должен быть успокоен, а весь душевный мир следует открыть воздействию Реальности. Индивидуальность при этом не теряется, уходит только ее жесткая оболочка. Это – состояние "в высшей степени активного отдыха"

Оно подобно парению орла, когда "большое расстояние птица пролетает с необычайной легкостью, спокойно и очень быстро; но в то же время она совершенно не двигается, ни разу не пошевелит крылом, ни разу не приложит усилия, оставаясь все время в полном покое, как у себя в гнезде".

" душе иногда кажется, что во время единения с Богом и других великих дерзаний духа весь ее запас энергии расходуется тотчас и невосполнимо, – но это лишь видимость. На самом деле это впечатление, порой весьма глубокое, объясняется тем, что душа ранее безотчетно накопила большое количество энергии, которая при случае и устремилась в единственно верном направлении. Обратная сторона этого процесса и красноречивый показатель его благотворности – тот факт, что глубинное "я" при этом остается незатронутым, как бы погруженное в столь же глубокий покой и отдых, который, однако, возможен именно благодаря Действию, «невидимому в силу своей непосредственности, цельности и быстроты»".

 "Без слов, желаний и мыслей, – говорит он о созерцании, – душа достигает подлинного и по сути мистического безмолвия, в котором Бог ведет с ней разговор. В невообразимых глубинах души Бог являет себя и Свою совершенную возвышенную мудрость. Он увлекает душу в это глубинное одиночество и внутреннюю тишину, когда открывает ей Свое желание поведать великие тайны и показать ее сокровенные истоки".

Воля выбирает путь, сердце – то есть весь человек – определяет успех на этом пути. Подлинный созерцатель, приближаясь к этому уровню полной безмятежности, не ищет "необычных переживаний и явлений". Он желает лишь прикоснуться к возвышенной атмосфере Любви, приближаясь к тому, что св. Бернард назвал "делом всех дел": в совершенной простоте устремиться к Совершенству, а не к саморазвитию.

 Таким образом, действия мистика на этой стадии на первый взгляд "пассивного" развития на поверку оказываются динамичными и целенаправленными – даже само его спокойствие является следствием высшей активности. Он – тот странник, который все еще ищет свое отечество. Ведомый своим прирожденным стремлением к трансцендированию, он находится на пути к высшим уровням – более утонченным достижениям и дальнейшим самопожертвованиям. Хотя он и отказался от любой поверхностной деятельности, глубинная, неустанная работа его души по-прежнему продолжается. "Обретение Бога, –подразумевает и требует активной любви. Жизнь в Боге, окружена блаженством. Жизнь в нас самих, проникнута активной любовью. И хотя мы живем всецело в самих себе и всецело в Боге, наша жизнь едина "

 "Растущее преобладание Действия над Деятельностью" – глубокое и животворное движение всей души в одном всеохватывающем потоке самосознания, который противостоит суетным поверхностным влияниям, – вот в чем подлинный идеал мистической молитвы. Это Действие должно возобладать над всеми устремлениями души и тем самым направить ее к Абсолютной Жизни и Любви, которые всечасно пребывают рядом. Несомненно, этот идеал подразумевает покой.

 "Некоторые, услышав о молитве покоя, ошибочно полагают, что душа во время молитвы пребывает в оцепенении и остается безжизненной и пассивной. Однако нет сомнений, что при этом душа действует, и притом более достойно и более экстенсивно, чем когда-либо ранее, поскольку Сам Бог движет ею и проявляется в ней посредством Своего Духа... Таким образом, вместо того, чтобы потворствовать праздности, в молитве покоя мы включаемся в высшую деятельность, целью которой является полное подчинение себя Духу Божию как главному господствующему принципу, ибо в Нем мы живем, движемся и обретаем свое естество... Посему наша деятельность должна состоять в том, чтобы достигать состояния восприимчивости по отношению к божественным проявлениям и как можно дольше пребывать в них, улавливая самые утонченные движения Вечного Слова. Пока слой воска на дощечке для письма еще не затвердел, на ней нельзя вычерчивать ровные знаки. Так и каждое наше эгоистическое и своевольное действие приводит к тому, что работа Обожаемого Писца оказывается прерванной и Его великолепный замысел так и не воплощается в жизнь".

 "Этот сон, –есть сон способностей души, которые не потеряны и в то же время не бездействуют во всех отношениях... Мне кажется, что это состояние больше всего напоминает смерть всех вещей этого мира и блаженство в Боге. Душа не знает заранее, что будет делать в этом состоянии, – она не знает, молчать ей или говорить, смеяться или рыдать. Для души это состояние есть блаженное неведение и небесное безумие, в которых она постигает подлинную мудрость, а также удовлетворение и великую радость... Тем самым душа оказывается в состоянии всецело предаваться Богу, и ни одна ее способность при этом не смеет пошевелиться, равно как и мы не можем привести ее в движение, не прилагая для этого больших усилий, – я вообще не уверена, что, пребывая в таком состоянии, это кому-нибудь удается".

Таким образом, здесь мы видим, как молитва тишины переходит в созерцание и ее спокойствие нарушается одной лишь радостью. Тем самым покой заявляет о себе как мимолетное состояние, переводящее душу в новую сферу деятельности.

 Вторая ступень пылкой любви, связывает, так что душа, одержимая ею, не может мыслить ни о чем другом. Любовь для нее теперь стала не просто непревзойденной [insuperable], но и неотделимой [inseparable]. Эта ступень сравнивается с бракосочетанием души – необратимым действием, совершаемым душой на пути к единению. Состояние эмоций души во время наступления покоя можно сравнить с покорным и радостным раскрытием девственной души-невесты навстречу своему Жениху, когда она дает Ему обет верности. Теперь она готова ко всему, что ждет ее впереди, ко всему, что от нее может потребоваться, – она готова отдать себя, потерять себя или же ждать распоряжений своего Возлюбленного. После такого внутреннего отвержения себя душа приобщается к новой жизни .

[просто Соня]

Душевное состояние покоя имеет и другой смысл для мистика – оно является выражением и дополнением смирения и открытости, основным условием Нового Рождения

все средневековые мистики считают покой необходимым для перехода к созерцанию и называют естественной ступенью внутреннего опыта, которой могут достичь все, кто достаточно подготовил себя в долготерпении, смирении и прилежании.

 "Когда окажешься в уединении, – – то оставь попечение о том, что будешь делать после, но презри все свои порочные, равно как и благие помыслы. Не молись устами своими, а устремляйся сразу ввысь... Следи за тем, чтобы в твоем разуме не обреталось ничего, кроме одного лишь устремления всем сердцем к Богу. Это устремление не должно быть окутано твоими помыслами о том, что есть Бог, или каков Он в Себе и Своих творениях. Оно должно быть только о том, что Он есть такой, какой Он есть. Пусть пребудет Он таким, молю тебя, и посему не мысли о Нем по-иному, не ищи Его с помощью утонченности своего рассудка, но устремись к Нему лишь верой глубин своей души. Это чистое намерение, коренящееся в твоей вере и свободно проистекающее из нее, будет для твоих мыслей и чувств не чем иным, как одной лишь всепоглощающей мыслью и слепым чувством твоего собственного бытия... Да станет этот мрак твоим зерцалом! Да станет вновь целым твой разум! и тогда достигнешь ты единства с Ним как в духе, так и в мысли, ничего не потеряв и ни от чего не отвернувшись, ведь Он есть твое естество, и в Нем ты есть то, что ты есть. Ты же не есть своя причина и бытие, но Он есть в тебе твоя причина и твое бытие. Посему мысли о Боге в трудах своих так же, как мыслишь о себе, а о себе так же, как мыслишь о Боге: что Он есть такой, какой Он есть, а ты есть такой, какой есть ты. И да будут твои помыслы не рассеянными и помраченными, но погруженными в Него, который есть Все". "Пусть пребудет Он таким, молю тебя!" Так увещевают против духовного беспокойства, которое приводит к искажению переживаний в угоду уже имеющимся представлениям. Неугомонных искателей призывают предоставить вещам возможность быть такими, каковы они есть, открыться и довольствоваться тем, что приходит к ним, искателям. Прекратите созидать, чтобы иметь возможность быть. Перестаньте анализировать, чтобы обрести знание. "Эта кроткая тьма да будет твоим зерцалом": ключ к этому состоянию – смиренная восприимчивость.

 "Именно в этом, – заключает Экхарт, – душа равна Богу. Подобно тому как милость Бога не имеет границ, не имеет границ и восприимчивость души, – таким образом, она всякий раз воссоздается с Богом и в Боге... "Тимофей открыт Богу". Таким образом, и твое неведение не есть недостаток, но высшее из твоих достоинств, тогда как твое бездействие есть твоя высшая работа. Тем самым в трудах своих ты должен прекратить трудиться, все твои способности должны погрузиться в безмолвие, и только тогда ты сможешь воистину возродиться внутри себя".


 "Подлинная молитва покоя, – говорит она, – таит в себе нечто сверхъестественное. Сколько бы мы ни старались, мы не можем пробудить ее в себе, потому что она есть мирный покой, который душа обретает в себе, или, лучше сказать, утешение, в котором Бог укрепляет душу. При этом все ее способности пребывают в мире и утешении. Не органами чувств, но все же она постигает, что близка к Богу и что стоит ей подойти к Нему еще немного, как она воссоединится с Ним. Она видит это не глазами своего тела и не глазами своего разума... Мир в душе подобен тому, что чувствует путник, когда он видит наконец свою цель и, остановившись перевести дыхание, с новыми силами продолжает путь. При этом ощущаешь большое успокоение тела и великое удовлетворение души – так душа может быть счастлива лишь у ручья, где она может и не пить, но уже сам вид прохладной влаги освежает ее. Здесь ей кажется, что ничего больше не нужно, что все те способности, которыми она обладает, будут вечно пребывать в покое, ведь одно их движение может поколебать ее любовь. Все, кто находится в этой молитве, желают, чтобы их плоть вечно оставалась неподвижной, потому что малейшее ее движение, кажется, может нарушить сладостное спокойствие... Они пребывают во дворце рядом со своим Повелителем и видят, что Он начинает передавать им Свое царство. Им кажется, что они больше не живут в этом мире. Они желают видеть и слышать одного лишь Бога... Между молитвой покоя и состоянием, в котором вся душа соединяется с Богом, есть одно различие. В единении душе не приходится прилагать усилия, чтобы обрести и вкушать Божественную Манну, – Бог ниспосылает ее душе, хотя она и не знает как. Молитва покоя, напротив, требует, как мне кажется, некоторых усилий, однако они сопровождаются таким блаженством, что душа едва ли ощущает их".

[просто Соня]

Покой

 Речь идет о состоянии, которое мистики именуют молитвой покоя, молитвой простоты, а иногда внутренней тишиной. Это состояние знаменует собой уход сознания внутрь на более глубокие уровни по сравнению с теми, которые были достигнуты на стадии сосредоточения.
   Вследствие глубокого, неторопливого размышления над некоторой тайной, непостижимым звеном между человеком и Реальностью, или же вследствие целенаправленной практики любовного внимания к Богу созерцатель, сам того почти не замечая, соскальзывает на уровень восприятия, для описания которого в человеческом языке существует слишком мало средств. По достижении этого уровня чувствительность его души неизмеримо возрастает и практически полностью прекращается деятельность рассудка. Необычайная, неописуемая тишина представляет собой характерное качество этого состояния и едва ли не единственную его особенность. Здесь душа выходит за пределы сферы мыслимых состояний. Она не может больше "делать заметки", а просто отдается потоку внутренней жизни и подчиняет себя другой, всесильной воле. на этом этапе должно полностью прекратиться дискурсивное мышление, которое было подготовлено к этому на стадии сосредоточения, когда над ним был установлен контроль и оно работало под началом трансцендентного разума.

   По мере того как углубляется сосредоточение, душа приобретает туманное, но в то же время живое осознание Бесконечного. Когда дверь в чувственный мир плотно закрывается, душа замечает, что оказалась погруженной в более реальный мир, который она не способна определить и который полон света, покоя и безмолвия.

Там, где когда-то шла борьба за постоянную концентрацию внимания, теперь происходит "живое, самоосуществляющееся сосредоточение, и в центре роскошной благоухающей Розы Духа пребывает Бог, Его покой и всемогущество".

Подобная капитуляция перед чем-то большим, как и в случае обращения, влечет за собой заметное расслабление. Это покой в чистом виде, который можно уподобить блаженству младенца, чья природа – Бесконечность, на руках Отца. Отказ от Я, процесс само-обнажения, начало которого мы наблюдали на этапе очищения души, продолжается и на этом этапе углубления созерцательного опыта. Здесь, когда эгоистическое стремление человека сделать что-то для себя оставлено позади, в парадоксальном, величественном и могущественном обличий дает о себе знать Смирение, которое господствует на Четвертой Ступени Любви. Сознание утрачивает, чтобы обрести, и умирает, чтобы жить. Таким образом, действие, с помощью которого оно входит в покой, представляет собой таинство всего мистического поиска – обращение от созидания к бытию, утрата своей обособленности в океане Абсолютной Жизни.

   Пребывание в состоянии покоя, как мы уже говорили, влечет за собой угасание поверхностного сознания, хотя сознание личности по-прежнему остается. Это состояние, как правило, следует за длительным периодом благоговейного сосредоточения, которое влечет за собой медленное, постепенное отвращение внимания от чувственных каналов. По мере вхождения в это состояние внешний мир, кажется, удаляется все больше и больше до тех пор, пока от него не остается ничего, кроме одного лишь факта существования души. Это полное отсутствие знакомой психологической обстановки часто оказывается для человека столь ошеломляющим, что отрицательный аспект его сознания начинает доминировать и он описывает свое состояние как пустотность, глубокую пассивность, ничтожество, безмолвную сердечную молитву. Он оказывается как бы взвешенным в безмятежности и ожидании того, о чем не имеет ни малейшего представления. Он осознает лишь, что все – и даже эта пустота – есть благо. Между тем постепенно он начинает замечать, что эта пустота заполняется Чем-то вездесущим, неосязаемым, подобным воздуху в солнечный день. Переставая замечать все, что окружает его извне, он открывает То, что всегда пребывало внутри. Все естество распахивается навстречу Его влиянию, оно заполоняет все сознание.

два аспекта молитвы покоя -, аспект отречения и пустоты, который проявляется вначале, и аспект обретения и открытия, сладостное спокойствие и доброжелательное безмолвие, в которых влюбленная постигает присутствие Возлюбленного, –  данное Богом состояние, над которым душа почти не властна.

   В сочинениях Экхарта есть множество описаний покоя, внутренней тишины и пассивности, которые приходят как результат целенаправленного сосредоточения. состояние покоя – это то состояние, в котором душа человека начинает устанавливать контакт со своим "основанием", Чистым Бытием. Для этого состояния характерен переход от "естественной" к "сверхъестественной" молитве. Пустота поля сознания, его свобода от образов – включая даже образы Реальности, которые являются объектом размышлений, – необходимое условие этого перехода.

   "Душа,– наделена многими способностями, однако она разделила себя между внешними вещами и затерялась среди них. Теперь ее способности разбросаны, распределены между органами: зрение находится в глазах, слух – в ушах, вкус – на языке. Тем самым эти способности уже не могут выполнять внутреннюю работу, потому что разделенная сила несовершенна. И если душа желает трудиться внутренне, то сперва она должна вернуть себе все свои способности и направить их исключительно на внутреннее созидание... Если человек готов к внутренней работе, он должен вновь наполнить себя и свою душу, как сосуд, всеми способностями и удалиться от всех образов и форм; лишь тогда он сможет созидать. Ему необходимо забыть и не-знать. Он должен пребывать в спокойствии и безмолвии, где слышно Слово. Он не может приблизиться к этому Слову иначе, как посредством спокойствия и безмолвия, – лишь в этом случае Оно будет услышано и понято в состоянии высшего неведения. Когда человек не знает ничего, Слово открывается и являет Себя ему. Так мы осознаем Божественное Неведение, а наше собственное неведение обретает благородство и увенчивается сверхъестественным знанием. Оставаясь просто восприимчивыми, мы оказываемся более совершенными, чем когда трудимся".

[просто Соня]

 сосредоточением называют преднамеренную концентрацию внимания, направление всех сознательных способностей души в ее "самое потаённое". Приступая к занятиям, человек еще не знаком с тем загадочным уровнем безмолвия, с которым знакомится каждый, кто хотя бы немного преуспел в усвоении простейших первоэлементов созерцательной жизни. В этом безмолвии душа освобождается от суеты, когда уже не слышны шумные голоса мира сего, а в незримом духовном мире ей открываются захватывающие перспективы. Она знает, что дерзнула проникнуть во "внутренние покои дворца, где гостем будет даже Царь Царей". Однако для этого ей нужно найти себе подспорье,.

 Таким подспорьем, как правило, оказываются глубокие размышления, которые обычно предшествуют сосредоточению. Размышления в данном случае означают намеренное и систематическое рассмотрение одного из аспектов Реальности, чаще всего в ключе соответствующего религиозного мировосприятия. Затем они дают избранной идее, а также всевозможным отголоскам, которые она пробуждает в душе, заполнить все поле сознания. Это привлекающее мистика конкретное религиозное представление, удерживаемое в сознании благодаря волевому акту, вытесняет все другие менее значительные идеи и эмоции, которые связаны с внешним миром и обычно заполняют поле восприятия. Сосредоточившись на этом образе или идее, разум не столько мыслит о ней, сколько содержит ее в себе, – подобно тому как юноша смотрит порой на портрет своей возлюбленной. Впоследствии разум постепенно погружается в другие образы и грезы, навеянные этой идеей.

Таким образом, эти освященные его мистическими устремлениями сны наяву становятся для человека своеобразной защитой от куда более хаотичного сна повседневной жизни. Тем самым разум уходит в себя и становится сосредоточенным, то есть собранным воедино. Хотя в этом состоянии он, как правило, сознательно игнорирует все то, что происходит в "окружающей вселенной", все его способности бодрствуют и принимают участие в преднамеренном достижении этого состояния сознания. Именно волевые усилия, на которых держится размышление и сосредоточение, являются их главным отличием от более высоких и "проникновенных" ступеней молитвы.

 Подобное размышление, является отличительной чертой времяпрепровождения человека, который достиг первой ступени мистической любви. В процессе такого размышления "Бог входит в душу", а "разум возвращается к себе", чтобы впервые встретить в своей сокровенной глубине своего Возлюбленного. Таким образом, размышление представляет собой переходный этап между восприятием видимостей и осознанием Реальности. Тому, в ком воцарилось подобное состояние, сознание представляется невозделанным полем, в центре которого находится "одна точка" – объект сосредоточения. Интровертный индивид всячески стремится достичь этой точки, приближаясь к ней с разных сторон. Он все еще осознает отдаленный гул внешнего мира по ту сторону своих оборонительных бастионов, однако отказывается отвечать на его властные призывы. Предмет размышления начинает приобретать для него новый вид: он теперь полнится жизнью и озарен внутренним светом.

 Созерцатель внезапно чувствует, что познал его – познал каким-то полным и животворным, но неописуемым образом, как можно "знать" близкого друга. Кроме того, через этот объект к созерцателю пробиваются проблески других, более значительных и невыразимых сущностей. При этом объект перестает быть картиной на стене, он становится окном, через которое мистик устремляет взор в духовную вселенную и каким-то образом, сам не понимая как, постигает подлинное присутствие Бога.

 В состояниях размышления и сосредоточения человек все еще довольно ясно ощущает свою личность и ее отделенность от Чего-то Иного, от божественной реальности, которая предстает перед душой. Но он осознает присутствие этой реальности, и объект размышления представляется ему символом, посредством которого он определенно получает послания из трансцендентного мира. Такой человек все еще не чувствует сознательного слияния с большой Жизнью, не пребывает, как в стадии покоя, в атмосфере блаженства, не переживает непроизвольных экстатических вознесений души до непосредственного постижения истины, как в случае созерцания. Сосредоточение представляет собой конкретное душевное состояние, которое имеет вполне определенные психологические последствия. Сначала с помощью размышления, а затем посредством концентрации внимания на отдельных аспектах Реальности человек совершенствует свою индивидуальность, устанавливая волевой контроль над своим собственным пониманием и достигая способности уходить из внешнего мира во внутренний мир духа.

 " На самом деле в сосредоточении имеется несколько ступеней, причем на первых ступенях это влияние еще не достаточно сильно и поэтому не ощущается. Однако, если ты не уступишь испытаниям, которые поначалу будут донимать тебя, если ты устоишь, когда восстанет природа, и преодолеешь сопротивление своего тела, которое превыше всего любит разрушительную для него свободу, если ты научишься побеждать себя и некоторое время поупражняешься в этом, то вскоре дадут о себе знать последствия одержанных тобою побед. И тогда едва лишь ты примешься за молитву, как почувствуешь, что все твои органы чувств собираются воедино подобно пчелам, которые, вернувшись в улей, успокаиваются, чтобы произвести мед. Все это будет происходить без забот и усилий с твоей стороны. Таким образом, Бог наградит тебя за то самопонуждение, к которому прибегла твоя душа, и даст тебе такую власть над чувствами, что при необходимости сосредоточиться одного знака будет достаточно, чтобы они подчинились приказу и умолкли. С каждым днем они будут все быстрей и послушней откликаться на зов воли. В конце концов после многочисленных упражнений такого рода Бог ниспошлет тебе полный покой твоих чувств и совершенное созерцание". сосредоточение представляет собой некое подобие духовной гимнастики, смысл которой не столько в ней самой, сколько в даваемой ею подготовке и развиваемых ею способностях. В ней душа вместе со своим Богом входит в Рай, который пребывает внутри нее, отворачиваясь при этом от всего мирского. речь здесь не о преображении всех наших способностей, а лишь о простом обращении их внутрь нашей души.

чтобы приблизиться к Богу, мы должны отвратить свой разум от внешних вещей, даже во время работы хотя бы на мгновение обращать взор души своей внутрь, ибо подобное воспоминание о пребывающем внутри нас Боге может сильно пособить нам; и наконец, следует мало-помалу приучать себя к безмолвному разговору с Ним, чтобы нам была дарована возможность в глубине души всегда чувствовать Его присутствие".

[просто Соня]

всепобеждающая любовь постепенно вытесняет эгоизм и наблюдается постепенное успокоение инстинктов, которые связаны со "мной" и всем "моим" и которые приковывают желания человека к суетному миру видимых вещей. Эта постепенная сдача позиций, как правило, проявляется в практике молитвы как последовательного отхода от периферии к центру, к животворным истокам души, где встречаются жизнь человеческая и жизнь божественная, к тому фундаментальному нечто, которое у большинства из нас погребено под толстым слоем продуктов гипноза преходящим.

Избавиться от этого слоя и научиться проникать в сокровищницу – вот как можно сформулировать основную задачу, которая стоит перед созерцателем. Это очищение представляет собой первый этап "интроверсии" – путешествия к центру души, где, отказавшись от всех своих умствований и мнимых добродетелей, осознав свое собственное ничтожество, человек "встречает Бога лицом к лицу". Это средоточие души, это дивное глубинное святилище, может, "непосредственно воспринимать Божественное Бытие" и "никто не может привести его в движение, кроме лишь Бога".

Здесь конечное Я находит Бесконечное, а затем входит в сокровенный контакт с Ним, приобщается к качествам Божественной Субстанции и тем самым оказывается преображенным в устремлении к Абсолютной Жизни. Здесь мы подходим к самой сути того великого акта самоустранения, который проявляется в чистой любви. Реальность все время побуждает нас к нему, и мы сами желаем его постоянно, не осознавая этого. Здесь созерцание и единение выступают как неразличимое целое.

"Так мы растем, –а затем выходим за свои пределы, возвышаемся над своим рассудком, проникаем в самое сердце вещей и насыщаемся там дарами духа. Устремляясь к Лику Божьему на крыльях чистой любви, мы встречаем Жениха и Его Дух, который есть Его Любовь. Тем самым мы по воле Божьей покидаем свое привычное "я", окунаемся в любовь и обретаем блаженство в единении с Богом".Как и обращение, интроверсия подразумевает отход от очевидного, который неизбежно влечет за собой изменения в обыденном сознании.
Этот отход вызван импульсом любви к Божеству, исходящим из глубин души мистика, и направляется его разумом, однако может быть осуществлен лишь в результате постоянного приложения волевых усилий.
Такого рода начальные трудности созерцательной жизни – одоление первых ступеней лестницы – представляют очень серьезную проблему и требуют большей решимости, чем все последующее. Здесь следует собрать воедино все разнообразные интересы души, здесь постоянно должно присутствовать глубочайшее сознательное внимание и упорная борьба за то, чтобы искоренить из сознания все посторонние образы.
Это тяжелый и неблагодарный труд. Поскольку ростки жизни в трансцендентном еще молоды и слабы, плоть еще не до конца укрощена, на этом этапе человек должен обладать непоколебимой решимостью, "волевым выбором", если ему суждено, отринув осаждающие извне громкие голоса, преуспеть в сосредоточении внимания на едва уловимом шепоте, который доносится изнутри.

" я обитаю в Природе; как же я должен проходить через Природу и ее Свет, чтобы достичь сверхъестественного основания, из которого проистекает тот Свет, который есть Свет Разума? Как мне делать это так, чтобы не разрушить свою природу и не потерять Свет, который уже есть у меня, – мой разум?
 – Откажись от своей деятельности, –и непоколебимо устреми Взор свой в одну точку... К этому настраивай себя мыслью и верою, чтобы проникнуть в Центр и познать там непогрешимое Слово Божье, которое призвало тебя. Будь послушен этому призыву, будь безмолвен перед Господом и сиди, оберегая Его присутствие в самой сокровенной части своей души. Однако прежде Разум твой должен достичь согласия с самим собой и внимать Его Воле в совершенном смирении. Наступит утро, и ты увидишь свой Свет, а потом утренняя заря догорит и ты увидишь само долгожданное Солнце. Оно взойдет пред тобой, и под его исцеляющими крыльями ты премного возрадуешься. В его ярких и животворных лучах ты будешь то возноситься к небу, то снова опускаться на землю. Созерцай его, ибо это и есть подлинное Сверхчувственное Основание Жизни.

основные черты того психологического состояния, с которого начинается интроверсия: первичное освобождение сознания, непоколебимая решимость устремить око души в одну точку и переориентация на внутренний мир всех волевых факторов личности – не по причине знания, а под воздействием веры, "влекущей нас в центр".

[просто Соня]

процесс такого образования подразумевает постепенное и добровольное открытие пробужденного сознания, его чувств, мыслей и воли трансцендентным влияниям – наплывам энергии, исходящими от Божества. Подготовительный процесс сосредоточения подчиняет непослушный разум. В состоянии покоя унимается неугомонная воля и останавливается вращение "колеса воображения". И в созерцании наконец сердце обретает себя – Cor ad cor loquitur. В простейшем виде эти три состояния включают в себя преднамеренную концентрацию внимания на неизреченном Объекте духовного поиска, смиренное пребывание рядом с Ним и последующее радостное воссоединение. Они требуют от человека углубляющейся концентрации мистических способностей, постепенного перехода власти от поверхностного разума к более глубоким уровням сознания, к тому подлинному Я, которое одно может постичь Бога.

При сосредоточении поверхностный разум все же держит, так сказать, в своих руках бразды правления, однако в покое он полностью отказывается от своей власти, позволяя сознанию погружаться в "блаженное безмолвие, в котором Бог являет дела свои и речет свой глагол". Это раскрытие, это преднамеренное отрицание мышления является абсолютно необходимым предварительным условием состояния созерцания. "Чтобы увидеть бога и богиню, влюбленные задувают свечи и опускают занавес; для высшего общения ночь мысли есть день восприятия".

Первым и самым простым способом является размышление. Его можно уподобить черпанию руками воды из глубокого колодца. Вслед за размышлением идет молитва покоя, которая немногим лучше и легче, ибо душе кажется, что она получает некоторую помощь: когда утихают чувства, вступают в силу подсознательные факторы. Теперь колодец оснащен воротом – тем простым приспособлением, с помощью которого воду поднимают на поверхность в любой кастильской деревушке. Таким образом, расходуя ту же энергию, мы получаем намного больше воды: один раз покончив с иллюзией, мы углубляем наше ощущение реальности. Кроме того, "уровень воды в колодце теперь повысился, и поэтому нам не приходится так долго трудиться, чтобы поднимать ее с самого дна колодца. вода теперь находится ближе, ибо благодать теперь легче открывается душе".

На третьем этапе, в молитве единения, мы отказываемся от всяких волевых проявлений своего ума. Садовнику теперь не нужно прилагать усилий, потому что между субъектом и объектом установился контакт, исключающий необходимость тяжелого труда и связанные с ним треволнения. Это похоже на то, как если бы небольшой ручей потек через наш сад и оросил его. Нам остается лишь направлять этот ручей. На четвертой и высшей стадии Сам Бог поливает наш сад дождем с неба "капля за каплей". Пассивное созерцание души в этом случае делает ее в высшей степени восприимчивой, исполненной доверия и любви. Индивидуальная активность оказывается погруженной в "великую жизнь Всего". Мерой подлинного прогресса мистика всегда служит и должен служить его прогресс в любви, ибо если он постигает, то только сердцем. Его обучение, возделывание сада души, есть неустанный уход за единственным цветком – Мистической Розой (Rosa Mystica), корни которой в Боге. Если не будет этой любви, никакие духовные упражнения в мире не смогут привести его к состоянию подлинного созерцания.

[просто Соня]

"созерцание" иногда обозначает весь процесс интроверсии, иногда используется в качестве синонима понятию молитва единения, а иногда отождествляется с экстазом.

у св. Терезa считает "сосредоточение" и "покой" синонимами

молитва покоя здесь уже называется "вкушением Бога".

"покой" означает разновидность "сверхъестественного созерцания".

классификация ступеней молитвы во многом надумана и иносказательна, а описываемый ею процесс, как и сама жизнь, целостен и непрерывен. можно сказать, что мы имеем дело не с лестницей, а с горным склоном, который для удобства можно разбить на некоторое число в первом приближении независимых участков. скорее исходя из нюансов собственных переживаний (которые оказались бы иными у других людей), а не по какой-либо более общей причине".

 предлагаю изучать постепенный процесс созревания мистического сознания, его естественное совершенствование в постижении Бога, разделив его на три этапа. Эти этапы мы обозначим тремя терминами, – сосредоточением, покоем и созерцанием. Сначала нужно было сосредоточиться, затем находиться в безмолвном состоянии ожидания, а затем осознавать проблески нового восприятия. Каждый этап интроверсии в данном случае имел свое начало, в котором он соединялся с предшествующим этапом, и завершение, постепенно переходящее в следующий этап. Так, сосредоточение обычно начинается размышлением и перерастает в молитву внутренней тишины и простоты, которая затем плавно переходит в покой. По мере углубления покой переходит в обычное созерцание, которое, проходя в свою очередь через стадию собственно созерцания, венчается молитвой пассивного единения – высшим не-экстатическим интровертным состоянием.

   Цель созерцательной молитвы, равно как и любого саморазвития посредством накопления внутреннего опыта, состоит в том, чтобы развивать и совершенствовать некоторые душевные качества. В данном случае речь идет о качествах "трансцендентной личности", "нового человека" – обо всех способностях, которыми мы наделяем "духовное сознание". "Сыны Божьи" начинают так же, как и сыны человеческие, и поэтому их первый урок не должен быть слишком сложен. Процесс обучения должен стать частью процесса естественного роста.
В первом приближении можно сказать, что разновидность духовного внимания, называемая сосредоточением, развивается параллельно с очищением души, тогда как покой обычно сопровождает озарение, а собственно созерцание – во всяком случае, в своих высших проявлениях – переживается наиболее полно теми, кто достиг единения или приблизился к его достижению.

Человек, живущий "первой мистической жизнью", еще до прохождения через стадию темной ночи души, зачастую проходит через целую гамму духовных состояний и достигает желанного непосредственного переживания Абсолюта – хотя фактически он еще не достиг тех уровней сознания, на которых становится возможным подлинное и постоянное единение. То же самое справедливо и в отношении молитвы. Практически на любом этапе ее становления человек может в течение непродолжительного времени переживать непроизвольные наплывы сверхчувственного осознания единства с Абсолютной Жизнью – то любовное и возвышенное погружение в Бога, которое называют "пассивным единением" и которое является первыми проблесками сознания жизни в единении. Снова и снова в "процессе моления" душа на мгновение возносится на уровень, на котором пока еще не в состоянии пребывать постоянно. Она внезапно обнаруживает цель своих исканий – "видит Бога в Его обители".

[просто Соня]

Однажды я молилась и увидела рядом с собой Христа, или, лучше сказать, почувствовала Его, потому что не видела Его ни очами тела, ни очами души своей. Мне казалось, что Он стоит подле меня, и я видела также, что именно Он разговаривает со мной. Поскольку доселе я пребывала в неведении в отношении того, что такое видение возможно, поначалу я очень испугалась и только плакала. Когда же Он сказал мне в утешение одно только слово, я пришла в себя, перестала бояться и стала снова спокойной и уверенной в себе, как всегда. Мне стало казаться, что Иисус Христос всегда находится со мной рядом. Поскольку видение не было порождением воображения, я не видела никакого образа, но очень ясно чувствовала, что Он всегда находится от меня по правую руку и наблюдает за всем свершаемым мною. После этого, если я только хотя бы немного сосредоточивалась и не слишком отвлекалась, я не могла забыть о Его близком присутствии.
…я ответила, что сама не знаю откуда, и все же не могу усомниться в том, что Он пребывает подле меня...

 Ибо если я говорю, что вижу Его не очами плоти и не очами души – ведь это не было одно лишь мое мечтание, – то как я могу уразуметь, что Он стоит подле меня, и быть более уверенной в этом, нежели в том случае, если бы я видела Его глазами?

Он являет Себя душе посредством некоторого знания Себя, и это знание ярче солнца. Я не хочу сказать, что вижу солнце или какую-то другую яркую вещь. Я говорю здесь о свете невидимом, который озаряет собой наше разумение, чтобы душа могла постигать столь великое благо. И видение его несет с собою огромное блаженство".
"Тебе следует лишь радостно обратить взор к себе и созерцать, как Бог ведет игру любви в твоей любящей душе". Он так и сделал, и увидел, что его тело в области сердца чисто и прозрачно, как кристалл. Он узрел прекрасную Божественную Мудрость, царственно восседающую на престоле в самом центре его сердца. Подле нее находилась исполненная возвышенных желаний душа Слуги, она благоговейно почивала в Боге, Который обнимал ее и любовно прижимал к Своему Сердцу. Так она оставалась погруженной в божественную любовь и преисполненной этой любовью в объятиях своего возлюбленного Бога".

Необычное искусство созерцания, которое мистик практикует в течение всей своей жизни – и которое совершенствуется одновременно с его видением и любовью, – требует от того, кто его практикует, упорной целенаправленной работы и последовательного волевого развития.

Обучение, состоит в постепенном развитии у себя склонности к глубокому сосредоточению, обретении дара духовного внимания.

Качество зрения и слуха на любом уровне сознания определяются не остротой чувственного восприятия, а изменением отношения со стороны всей личности. Это изменение подразумевает созерцание – то есть самозабвенную внимательность, глубокое сосредоточение, саморастворение Я, создающее подлинное взаимодействие между видящим и видимым.

созерцание представляет собой способность, которую мы можем – а подчас просто обязаны – применять к своему восприятию не только Божественной Реальности, но и всего вообще. Оно представляет собой ментальное отношение, через которое все вещи раскрывают перед нами тайну своего существования.
В той мере, в которой они беззаветно ему отдаются, они видят Творение глазами Бога.

 Все, что требуется, – это ненадолго, по-особому – целостно – рассмотреть любой простой, конкретный, внешний объект. Этим объектом для созерцателя может стать практически все что угодно: картина, статуя, дерево, далекий горный склон, растение, бегущая вода или крохотные живые существа. Нам нет необходимости, подобно Канту, устремлять взор к звездному небу. "Маленькая вещь размером с лесной орешек" вполне подойдет нам, как она подошла когда-то Юлиане Норвичской.

 Теперь смотрите на избранную вами вещь. Намеренно и в то же время спокойно исключите из сферы своего внимания многочисленные послания других проявлений окружающего мира. Сосредоточьте свое отрешенное внимание на этом объекте настолько глубоко, чтобы исключить из поля сознания все другие впечатления. Вместо мыслей об этом объекте просто вливайте в него всю свою индивидуальность: пусть душа отрешится от всего и просто смотрит, пусть сольется с вашим зрением. Почти сразу же этот новый способ восприятия откроет для вас неожиданные качества внешнего мира. Во-первых, вы ощутите вокруг себя дивное углубляющееся спокойствие, а вместе с ним замедление вашего быстротечного психологического времени. Далее, вы осознаете возросшую значимость и необычайную реалистичность рассматриваемой вами вещи. Когда вы всем своим сознанием выйдете по направлению к ней, вы обнаружите встречный поток. Вам покажется, что грань между вашим существованием и ее бытием растворилась. Слившись с ней в едином акте подлинного взаимодействия, вы глубоко и навсегда познаете тайну ее бытия, причем таким образом, что не в силах ее выразить.

 Увиденный такими глазами зауряднейший чертополох становится небесной орхидеей, а рябая курица – жар-птицей. Наши верные друзья – деревья, облака и реки – посвящают нас в великие тайны, "воссиять могут золота ярче они" – для "ока, прозревающего Вечность". На какое-то мгновение мы погрузились в "жизнь Всего", и теперь нас роднит с природой вещей глубокая спокойная любовь. Между умом и некоторыми аспектами внешнего мира состоялось "мистическое бракосочетание". Cor ad cor loquitur – жизнь соприкоснулась с жизнью, но не в сфере поверхностного разума: ему доступно лишь осознание того, что было получено послание истины и красоты.

 И всё описанное мы испытали лишь благодаря успокоению поверхностного разума; оно дается ценой прекращения хаотической рассудочной деятельности и полного посвящения себя одному объекту без всякой мысли о себе, вообще без мыслей. Рассуждать означает искажать: наш ум – не идеальное зеркало.

 Сказанное не означает, будто этот, в общем достаточно заурядный, эксперимент может быть сопоставим с трансцендентальным созерцанием мистика. Однако, хотя и в малом масштабе – в сфере природных объектов, – наш опыт все же активизирует скрытые возможности человеческого восприятия. Чтобы постигать Невидимую Реальность, мистик развивает в себе те же наклонности, подчиняя их своему трансцендентальному чутью. Между подлинным видением в течение одного мгновения "цветка в замшелой стене" из стихотворения Теннисона и прозрением природы "вечной Истины, подлинной Любви и возлюбленной Вечности", несомненно, существует огромное различие. Однако и тот, и другой опыт становится возможным благодаря видению глазом души тогда, когда "мышление остановилось".

 Эта сосредоточенная восприимчивость, отрешенное и неотступное наблюдение, при котором эмоции, воля и мысли сливаются воедино и перестают существовать, является секретом притягательности созерцания огня.
Однако созерцание Духа требует намеренного отказа рассматривать послания от органов чувств – ухода внутрь, или "интровертирования" восприятия, "путешествия к центру". Царство Божье, как известно, находится внутри, и, стало быть, искать его надлежит в самых сокровенных уголках Души. Мистик должен научиться так сосредоточивать внимание на объектах ментального мира, на своем Я, на всем невидимом и неосязаемом, чтобы забыть о всех видимых вещах. Ему следует так глубоко сосредоточиться на субъективных переживаниях, чтобы все внешнее растворилось и исчезло из виду. Он должен развить в себе эту способность целенаправленными занятиями – научиться усилием воли освобождать ум от кишащих в нем образов и необузданных мыслей. Выражаясь мистическим языком, он должен "погрузиться в пустоту" – в то незанятое пространство, куда не может проникнуть его суетливый житейский разум. Этот процесс собирания воедино и "обращения внутрь" всех потенциальных возможностей души представляет собой то, что называют интроверсией.