Позитивный вампиризм - ба, какие знакомые всё идеи! )

[годидзе]

Отрывок из нового романа Пелевина "Бэтмен Аполло".

—   Дракула оставил после себя много разных учений. Одно из них, самое странное и революционное, было о том, как сделаться счастливым с помощью самого корня человеческого страдания — ума «Б».
—   Разве это возможно?
—   Теоретически невозможно. Но Дракула нашел выход. Он назвал этот метод «позитивным вампиризмом».
—   Что это?
Озирис уставился в туман — туда, куда неспешное течение уносило нашу лодку.
—   Это настолько просто, Рама, что ты, я боюсь, не поймешь. Ты слишком уж дитя нашего времени. Решишь, что я сошел с ума.
—   Вы попробуйте, — сказал я.

—   Хорошо. Как ты знаешь, проблемы человека связаны с тем, что он постоянно хочет сделать себя счастливым, не понимая, что в нем нет никакого субъекта, никакого «я», которое можно было бы осчастливить. Как говорил Дракула, это как с компасом, который тщится Указать сам на себя и крутится как пропеллер.
— Я помню, — ответил я.
— Однако, — сказал Озирис, — эта проблема решается, если вместо того, чтобы делать счастливым себя, ты попытаешься сделать счастливым другого. Совершенно не задаваясь вопросом, есть ли в другом какое-то «я», которое будет счастливо. Это возможно, потому что другой человек всегда остается для тебя тем же самым внешним объектом. Постоянным. Меняется только твое отношение к нему. Но компасу есть куда указывать. Понимаешь?
—   Допустим, — сказал я.
—   Дальше просто. Ты отождествляешься не с собой, а с ним. Для вампира это особенно легко — достаточно одного укуса. Ты понимаешь, что другому еще хуже, чем тебе. Все плохое, что есть в твоей жизни, есть в его тоже. А вот хорошее — не все. И ты стараешься сделать так, чтобы он стал хоть на минуту счастлив. И часто это удается, потому что большинство людей, Рама, мучается проблемами, которые для нас совсем несложно решить.
—   И что дальше?
—   Дальше тебе становится хорошо.
—   Но почему? — спросил я.
—   Потому что ты отождествился не с собой, а с ним. Другой человек, чем бы он ни был на самом деле — куда более долговечная иллюзия, чем все твои внутренние фантомы. Поэтому твое счастье будет длиться дольше. Оно в этом случае прочное. Но...
—   Звучит дико и неправдоподобно, — перебил Озирис. — Я знаю. Но это работает, Рама. Дракула назвал это «позитивным вампиризмом», потому что мы как бы питаемся чужим счастьем, делая его своим собственным. Для большинства вампиров, как ты понимаешь, такое неприемлемо.
<...>
—   И что, — спросил я, — можно любого человека сделать объектом такого вампиризма?
—   Практически да.
—   А в чем техника?
—   Я ведь уже сказал. Ты смотришь на другого человека и понимаешь, что он сражается с жизнью из последних сил, и совсем скоро его не станет. И это касается десятилетнего так же, как и семидесятилетнего. И ты просто приходишь ему на помощь и делаешь так, чтобы из-за тебя его жизнь хоть ненадолго стала лучше... Вот и все. Представляешь, если бы так жили все?
Тень невозможного мира на секунду встала перед моим мысленным взором, просияла щемящим закатом — и исчезла.
—   Звучит красиво, — сказал я. — Но не верится, что так можно...
—   Это надо испытать, — ответил Озирис. — Иначе не поймешь. Только здесь есть одно важное правило.
—   Какое?
—   Нельзя отвращаться. Врубать заднего. Мол, этот хороший, я ему помогу, а этот нет — пусть подыхает. Если ты помогаешь тем, кто тебе нравится, ты просто расчесываешь свое эго. Когда твой компас начинает крутиться как сумасшедший, ты не обращаешь на него внимания. Потому что ты делаешь это не для себя. В этом все дело. Понимаешь?
Я кивнул.
—   В идеале помогать надо первым встречным. Поэтому я, чтоб они всегда были под рукой, просто нанял бригаду молдаван, не глядя, кто и что. И поселил в своеи квартире... А чтоб вампиры хорошего не думали, пустил слух, что красную жидкость на кишку кидаю... Ну и молдаван подучил подыгрывать. Ты не представляешь, как этим ребятам мало надо было для счастья. Послать деньги семье, бухнуть да в карты поиграть. Ну еще, понятно, телевизор. И о политике поговорить. Как я с ними со всеми был счастлив... Просто невероятно...

На лице Озириса были написаны умиление и грусть. Казалось, он сейчас всплакнет.