Вайрагья дас
Как я пришёл в Харе Кришна? Хороший вопрос: Я думаю, любой искренне верующий в Бога человек, оглянувшись на свою жизнь, может с уверенностью сказать, что Господь вёл его к Себе, шаг за шагом, и много интересного было на этом пути:
Учась в начальной школе, я считал себя твёрдым атеистом. Не воинствующим, но убеждённым <на все сто>, что любое поклонение Богу - проявление слабости и узколобости - глупо верить в кого-то на облаке, когда <космические корабли бороздят просторы вселенной>. Жил я в Питере, и, конечно, нас в обязательном порядке водили по разным музеям типа <Истории религии и атеизма>, как предписывала <Партия> в начале восьмидесятых. Летом мы ездили отдыхать в деревню, где у меня с самого пушистого детства был закадычный друг. В их семье, как и у моих двоюродных бабок, у которых мы жили, в избе висели иконы с вечно горящей лампадкой. И когда как-то, классе в третьем, разговор коснулся этой темы, я поразился, что они всей семьёй верят в Бога и ходят в церковь. Понятно, деревня, но не в конце же двадцатого века! Они были поражены не меньше, узнав, что я в Бога не верю.
Позже моё отношение к этому вопросу больше стало походить на нейтралитет - может Он и есть где-то, но мне от этого ни холодно, ни жарко: Дома валялись принесённые откуда-то евангелистские брошюрки, где были схематически указаны три типа жизни человека. Может кто-то видел - у <хорошего верующего> Бог был помещён в центр жизни, на трон, и вся остальная деятельность строится вокруг Него. Наводя иногда порядок в своих ящиках и натыкаясь на эти картинки снова и снова, я почему-то их не выбрасывал. Но, разглядывая, отдавал себе отчёт, что для меня такая жизнь практически нереальна.
Лет в двенадцать я впервые задумался о смысле жизни. Все праздники мы обычно справляли на квартире у сестры моей матери. Для меня это значило, что я провожу их в обществе старшего двоюродного брата, который был тогда для меня кумиром. У взрослых собиралась своя компания - сёстры, братья, родители, друзья. У нас своя, сугубо мужская: брательник на четыре года старше меня и ещё двое пацанов чуть младше меня. Взрослые пили, ели, танцевали, перемывали кости знакомым и друг другу, и кончалось это почти всегда ссорой и обидой, хотя и выпивали немного. Мы сидели в другой комнате, слушали музыку, играли в карты или <монополию>, и нас эти разборки, по большому счёту, не касались. Но однажды мне вдруг открылась пугающая перспектива моего будущего. Вот закончу я школу, техникум какой-нибудь, женюсь, буду ходить на работу, иногда будут какие-то развлечения - такие вот праздники, в конце которых амбиции людей заставляют их только ругаться: И это всё? Это вся жизнь?!! Какое-то бессмысленное существование. Я не хочу так! Не знаю, как надо, но так - не хочу!
Сидя очередным летом на печке в деревне и изнывая от скуки, я читал всё, что под руку попадалось. А попались старые пожелтевшие газеты. В одной из них говорилось, что в Ленинграде есть община кришнаитов. Когда они приходят на свои собрания, они переодеваются в традиционные индийские одежды, называют себя другими именами, песни поют, благовония воскуряют: Статья была написана в негативном тоне (шла середина восьмидесятых) со слов женщины, у которой туда ушла дочь с маленьким ребёнком. Но первая мысль, появившаяся у меня по прочтении была: <О, эти ребята живут в Питере. Надо бы их найти>.
Позже, в 1990-м, мы с ребятами из техникума пару раз ходили на лекции финских евангелистов
в СКК на Парке Победы. В тот раз я увидел ИХ - около метро стояли два здоровых парня в оранжевых одеждах, их головы были обриты так, что, казалось, сияли (они показались мне великанами, хотя и сам я под метр девяносто). Люди шли толпой послушать проповедника, главным образом, как и мы - с целью получить обещанную бесплатную Библию (такие подарки ещё были редкостью). Начало 90-х было отмечено перестройкой, крушением <системы>, всплеском духовности и ожиданием перемен, ведущих к светлому будущему, казавшемуся таким близким: А эти ребята раздавали сладости с больших деревянных поддонов, казались совершенно невозмутимыми, и выглядели как пришельцы с другой планеты. Но я был в компании однокурсников, мы торопились, и я прошёл мимо, отложив в уме на полочку: <Надо, надо будет найти этих людей и познакомиться поближе>.
Проповедь евангелиста мне понравилась. Я согласился, что да, Бог нас любит, заботится, и надо бы строить жизнь по Его законам. Начал читать подаренный Новый Завет. Пытался перестать ругаться матом: Но в целом жизнь моя мало изменилась. Тут надо отметить, что в свои 17 я не пил, не курил (и не собирался), иногда <качался> и несколько лет занимался рукопашным боем и каратэ.
Ещё через полгода парень, с которым мы вместе учились в школе, жили рядом и продолжали изредка общаться, сообщил, что его старший брат <йогом стал> - встаёт в 4 утра, обливается холодной водой, читает мантру на чётках, и у него есть книги про йогу. На эту тему я тоже хотел что-нибудь почитать и попросил: <Спроси, если разрешит, я бы взял почитать на недельку>, не рассчитывая, впрочем, на положительный ответ - мы были знакомы, иногда вместе выгуливали их собаку, и я сомневался, что он позволит. К моему удивлению, через пару дней Сашка позвонил: <Брат сказал, что даст книги, заходи>. Я пришёл к ним, зашёл в его комнату, и был поражён произошедшими с ним изменениями - я не видел его два-три месяца, и сейчас передо мной стоял совсем другой человек - внимательный и готовый поделиться всем самым ценным, что у него есть. И он показал мне книги. Я рассчитывал увидеть брошюрки про йогу, которые начали появляться на лотках, но увидел Бхагавад-гиту с Кришной и Арджуной на обложке. И я тут же почувствовал: Вот! Вот оно, что я так долго искал! Я засел читать книгу, и в этот же день, прочитав приложение <Йога приёма пищи>, перестал есть мясо.
Вообще книги Шрилы Прабхупады читались удивительно. Философия, но поданная так, что читать её было очень интересно, и аргументы - неоспоримы. В Гите говорится, что есть 4 типа людей, обращающихся к Богу. Один из них - любознательные. Это как раз про меня.
Но важность духовной практики я оценил, начал повторять матру на чётках (через неделю уже все 16 кругов), съездил в храм раз-другой, и это стало моей повседневной практикой.
Оказалось, что духовное имя даётся при получении посвящения у гуру, духовного учителя. Прошёл год моего пребывания в движении Харе Кришна. Я продолжал учиться в техникуме, подрабатывал дворником, а в свободное время продавал книги Шрилы Прабхупады. За этот год я успел увидеть около десяти гуру, приезжавших к нам. Все они трогали сердце искренностью и духовной чистотой. Хотелось идти за ними, обретая такую же чистоту и служа миру. Но был ещё один гуру, которого я не видел (в дни его приезда я <отрабатывал практику>, собирая картошку в совхозе - от техникума послали на две недели). Про этого духовного учителя говорили, что во время его киртанов пол ходуном ходил - так все отплясывали. А истории рассказывал - животы все от хохота понадрывали. Не в этом, конечно, суть духовной жизни, она очень серьёзна, но ведь и духовного разнообразия тоже хочется. Я стал слушать лекции этого гуру, Индрадьюмны Свами, в записи и понял, что они вдохновляют меня на духовную жизнь сильнее других, затрагивая что-то глубоко в сердце. Он должен был приехать в июне 92-го. Я сказал себе: <В этот приезд надо присмотреться к нему получше, послушать лекции. Не нужно слепо бросаться вперёд - выбор гуру очень важен - за этим человеком тебе идти всю жизнь. Ну а к следующему его приезду можно будет что-то решить>.Он приехал на праздник колесниц, Ратха-ятру и был в огромном воодушевлении (я не знал тогда, что на протяжении многих лет он сам является организатором этого фестиваля в разных странах - от Франции до Южной Африки). К вечеру этого дня сомнения полностью оставили меня, <подобно тьме, уходящей с восходом солнца>. На следующий день я получил пранама-мантру (молитву поклонения духовному учителю), а через два года - посвящение, но об этом позже.
Последний год (четвёртый курс) техникум я посещал с обритой головой и в дхоти. Раньше, оправляясь из техникума на харинаму на Невский, я переодевался в коридоре. Но задумка ходить так постоянно была. Останавливала только мысль, не будет ли это просто <выпендриванием> с моей стороны. Но когда я советовался с духовным учителем, стоит ли мне заканчивать техникум (по моей профессии гидроакустика нормальную работу в городе было не найти. Моя тётка, работавшая на заводе, куда устраивались наши специалисты, не получала зарплату по полгода, второй завод закрылся) он сам заговорил об этом. Мне оставалось учиться ещё год, духовной практике это не мешало, поэтому гуру посоветовал доучиться, но спросил: <И ты ходишь в колледж с обритой головой?> Я сказал: <Да>. <А в дхоти?> <Нет>. <А почему? Если голова всё равно обрита, почему бы не одеть дхоти? Я, конечно, не настаиваю, но почему бы тебе не попробовать? И ещё, если ты будешь учиться, ты должен быть лучшим!> Он приводил эти аргументы, думая, что я колеблюсь, я же просто онемел от удивления - это было именно то, что я и сам хотел сделать, - и потому не сразу нашёл, что ответить. И на четвёртом курсе я ходил в техникум в традиционной одежде индийского монаха. Учитывая то, что на потоке из четырёх групп я учился лучше всех, никаких нареканий у преподавателей это не вызывало. Некоторые из них, заинтересовавшись, купили книги, кто-то брал почитать, а всех ребят из группы я в свободную пару сводил в наше вегетарианское кафе <Говинда>. Двое ездили со мной в храм. Один из них (маленький, но ужасно прожорливый тогда) сказал: <О, если бы меня так кормили постоянно - никакого мяса не надо!> (Напомню, это было начало девяностых, когда даже масло и сахар были по карточкам, и быть вегетарианцем в понимании обычных людей означало быть вечно голодным).
Техникум я закончил с красным дипломом и обрадовался ожидаемой свободе. Я собирался идти жить в храм, хотя это и вызывало бурный протест матери. Но, как говорится, хочешь насмешить Бога - расскажи Ему о своих планах. У меня был свой план, у Кришны - Свой. Мы жили в коммуналке, и её стали расселять. Для этого понадобилась справка из военкомата. Техникум я закончил, мне было девятнадцать, но ни одной повестки мне даже не приходило. Мать пошла в военкомат за справкой, и её там чуть не расцеловали. Оказалось, меня не было в списках. И когда другие призывники пытаются прятаться, этот, дурачок, сам в лапы идёт. Мать пыталась меня <отмазать> тем, что отчим был инвалидом, и не мог оставаться один с маленьким ребёнком (младшему братцу тогда было четыре года), но посочувствовав и поахав, нам сказали, что под статью устава эта ситуация не подпадает, и меня забрали. Поскольку официально призыв уже
закончился (меня забрали 7-го июля), попал я в стройбат. Часть находилась прямо в городе неподалёку от площади Мужества. В военкомате я пытался объяснить, что вегетарианец, на что ответили, что в части вопрос решат (им надо было меня призвать и галочку поставить - <призван>). В части же задумались и в офицерских затылках стали чесать крепко. Я сказал, что есть могу только освящённую пищу. Для этого я должен готовить её сам, либо можно привозить что-то из храма или из нашего кафе, где соблюдаются все стандарты чистоты, обычной и духовной. Три дня они думали, а я постился. Бегал, конечно, со всеми, отжимался, но не ел ничего - только воду пил. При этом я сказал, что готов делать всё, что от меня потребуется (раз уж меня призвали), но есть принципы, нарушать которые не могу. Конечно, для молитвы мне два часа выделить никто не мог, но предложили вставать за пару часов до подъёма, что я и сделал. Договаривался с дневальным, он меня будил, я обливался холодной водой - горячей не было - и два часа повторял мантру. Зато ко времени подъёма я уже был одет и кровать заправлена. Через пару дней трое ребят-баптистов стали вставать вместе со мной, чтобы спокойно почитать Библию. А как-то перед сном я дочитывал мантру и услышал, как Руслан Оруджев из Азербайджана тоже что-то бормочет. Оказалось, намаз читает. Он не делал этого раньше:
В общем, три дня спустя мне сказали: <Звони своим братьям, пусть несут тебе еду>. В нашей части не было столовой (столовая принадлежала соседнему полку). А заставить меня не могли - присяга ещё не принята, я, по сути, ещё гражданский человек, случись со мной что - им отвечать придётся. Но начштаба и комбат отнеслись с пониманием, старались помочь, я был благодарен и тоже старался их не подводить.
После двух недель в <карантине> (в <нормальных> частях это называется учебкой и учат там два месяца) меня отправили на стройку в пригород, Сертолово, и моя духовная сестра Кришна-дживани возила мне туда прасад каждый день. Смешно оказалось в первый раз - ребята хотели меня подбодрить и положили всяческих сладких кексов, сгущёнки и т.п. А я не ел три дня - мне бы просто супцу горячего: Ротный предложил оставлять всё в офицерской, чтобы солдаты ночью не слопали, а вечером (он-то после суток отдыхать ушёл) пришла смена, летёхи нашли выпечку, подумали, что кому-то жена наготовила, и под водочку всё это дело подмели. Я пришёл за <ужином>, и только тут до них дошло. Сильно извинялись (они же знали, что я сегодня первый раз поел за четыре дня), но я только рад был - пища была освящённой, они только благо от этого получили.
На стройке я думал: <Вот я получил это духовное знание, я должен им делиться, чтобы другим тоже жилось легче. Но как мне быть, я в армии, кому тут это нужно?>. Мне хотелось общения с преданными - с этим обществом, где люди уважают друг друга, стараются друг другу служить и помогать, я близко общался несколько лет. А тут я оказался в среде, где обращение к младшему <Эй, полено, иди сюда> - норма. Конечно, вопросами поначалу засыпали. Мне разрешили оставить бусы-кантхималы на шее и шикху на затылке, договорились, что я её подстригу покороче, и из-под пилотки её видно не будет, и это вызывало постоянные расспросы. На стройку нас возили на машине, привозя обратно на ночь и на обед. И вот один из <стариков>, стал садиться рядом со мной раз за разом. Как-то он спросил: <А Кришна поможет мне курить бросить?> Этот парень из Вологды воспитывался в детском доме и курил лет с пяти. Ему было двадцать три, и прежде он работал боцманом на корабле. Болел энурезом, и потому в армию его вовремя не забрали. Но та фирма обанкротилась, а для нового трудоустройства понадобился военный билет. И в военкомате сказали примерно то же, что и мне: <Мы тебя призовём, а там разберутся. Положат в госпиталь на обследование, через месяц комиссуют, будешь свободным и с документами>. К моменту нашего знакомства он отслужил уже год:
Что я мог ему ответить? <Конечно, Кришна поможет, но ты и сам должен стараться>. Это было утром. В обед он подошёл ко мне: <Представляешь, за полдня один раз всего затянулся и вдруг вспомнил: <Харе Кришна!>. Тут же сигарету бросил, и больше не притрагивался>. Тут я подумал: <Да, у него, похоже, не просто праздный интерес>. Мы продолжали общаться, через пару дней он попросил привезти ему чётки и начал повторять несколько кругов мантры. Он был командиром отделения, а тут подошел к старшине и попросил его отстранить. На вопрос <почему?> ответил: <Так они ж, уроды, не слушаются, приходится в морду бить, а Кришне, Господу нашему, это не нравится>. Конечно, его сослуживцы над ним жестоко насмехались, особенно увидев, что челюсти сворачивать он больше не намерен. Пару дней при каждой встрече говорили: <Эй, Седой, да тебя всё равно в рай не возьмут, на, закури или пошли самогона выпьем>. Но через пару дней, увидев, что <блажь> не прошла, озадачились: <Серёга, ты чо, правда что ли, кришнаитом стал?> Мне стало повеселее. Я думал: <Ничего себе, я хотел, чтобы кто-то из преданных был здесь - и Кришна послал мне преданного>. Утром, помимо чтения мантры, я начал проводить мангала-арати - утреннюю молитву с возжиганием благовоний. Серёга просил будить его, а через несколько дней, когда усталость поднакопилась, и я стал просыпать, сам будил меня. Вечером сам договаривался с дневальным-духом: <Попробуй только не разбудить, полено, башню сломаю!>, потом приходил ко мне: <Эй, вставай, пора утренние песни для Бога петь!> Он был простым и очень искренним парнем. Как-то раз он попытался ультимативно отказаться от мяса и не ходить в столовую. Но его старшина этого <не понял> - солдат пришёл <нормальным>, и его <прихотям> потакать не стали - заставил всю роту после отбоя бегать по плацу, и дембеля потом <выразили ему своё недовольство>. Он пришёл на следующий день с фингалами, и я посоветовал ему просто ходить в столовую и мяса не есть.
Две недели я провёл на стройке, после этого меня взяли в штаб на должность нормировщика - всё-таки это был стройбат, и красный диплом был не у каждого. Это означало, что у меня появился свободный выход в город, так что я сам мог ездить в наше кафе за едой и пару раз в неделю появляться на духовных программах. Поскольку эта должность подразумевала разъезды, меня сняли с довольствия, и деньги за питание стали просто перечислять на счёт храма. (Может показаться невероятным, но это было!) Так прошло полгода. Приближался новый призыв. Меня вызвал комбат и сказал: <Я договорился в Управлении, хочу набрать целую роту кришнаитов. Для меня самые большие проблемы - это пьянки, драки, самоволки. С вами таких проблем не будет. А с питанием вопрос решим. Я помогу оформить все документы, а ты поспрашивай своих, кто там в армию идти собирается>. Несколько человек из Питера ухватились за эту возможность, и к нам в часть призвались ещё трое. Комбат оформил все бумаги, и их направили прямо к нам. Тех, кто хотел призваться из других городов, не пропустили местные военкоматы - мы подготовили документы, но людей к нам не пустили. Только ещё через полгода пришёл один парнишка из Мурманска, его отец занимал какой-то пост в МВД и смог пропихнуть сына в нашу часть. Так нас стало больше. Они, правда, в основном, работали на стройке, но деньги в храм перечисляли за всех, а я приезжал в кафе с большим чемоданом (мы называли его <дирижабль>) и набирал прасад на пятерых.
Отслужив год, я взял отпуск, подгадав его к приезду моего духовного учителя, и принял посвящение. Так я получил инициацию в армии, получив духовное имя Вайрагья дас, что означает <слуга Отречённого>. Ещё через полгода я демобилизовался в звании старшего сержанта и с отличной характеристикой. Было это в 94-м году, после чего я смог полнее заняться непосредственной духовной практикой. Несколько лет я работал в Благотворительном Фонде <Харе Кришна - Пища Жизни> в Петербурге, собирая пожертвования и организуя бесплатные обеды для малоимущих стариков и многодетных семей. Времени и свободы, казалось бы, стало больше, но те полтора армейских года вспоминаются особенно - то время для меня было периодом испытаний и чувства особой защищённости и заботы со стороны Господа.
Тема: История Вайрагьи даса (Прочитано 2878 раз)
