Ехаем дальше...
17
- Ну, как? - уже в доме, за чашкой кофе поинтересовался Валентин Иванович. - Чердак понравился?
Я все еще не пришел в себя и не знал радоваться мне, что все это был только сон, или огорчаться, что так и не добрался до скорой помощи. Поэтому ответил первое, что пришло в голову:
- Так обернуться хотелось.
- Не обернулся?
- Нет.
- Странно. Не было еще такого, чтобы в первую ночь не оборачивались...
- Ну, разве что, когда по ступеням шел... Они поворачивают и я с ними...
- А что за ступени?
Я рассказал про школу, про Андрюхина, про дуэль...
- Это не на чердаке было, - уверенно заявил дядька Валька, дослушав мой бред. - Это было в мире, который тебе кажется школой. С товарищем твоим я, правда, не разобрался... Кто этот твой Андрюхин... Он вообще тебе в реальной жизни, чем запомнился?
- Рисовал он хорошо. В цветах разных классно шарил, как они сочетаются и все такое...
- В цветах говоришь... Ладно, времени у нас еще море. Разберемся.
До обеда я додремал без всяких приключений. Совсем никого. Хорошее начало рабочего дня. Составил, правда, кое-какие отчеты и даже статью написал в городскую газету. Но это все между обрывками полуснов. Нечто важное произошло после обеда. Мы с Витей разгадывали кроссворды. Он как раз зачитал довольно спорный вопрос: «Птица - символ мудрости». Судя по четырем пустым клеткам, подразумевалась сова, но память смутно выискивала другие, более подходящие варианты.
Постучали негромко и даже как-то робко, что было странно, ведь спортсмены в основном энергичные ребята, не обремененные особыми интеллектуальными тормозами.
- Да! - тут же отозвался я. - Пожалуйста!
Аня Скрипник. Вида только какого-то нетрадиционно потерянного, я бы даже сказал, грустного.
- Что случилось?
- Вот. - Аня положила на стол сверток.
- Ага! - оперативно заметил Виктор. - Взятка при исполнении. Я пишу, Андрей Палыч!
- Что это, Аня?
- Это те три тысячи, что вы для нас нашли... Мы не едем на Европу...
- Вы не нашли спонсоров?
- Да нет. Не в том дело.
- А в чем? Аня, ты чего это сегодня загадками говоришь.
- Маша в больнице. А до отъезда три дня. Ничего не получится.
- А что с ней?
Аня на мгновение смешалась и посмотрела как-то странно, видно в моем вопросе почувствовалось нечто большее, чем просто формальное любопытство.
- Она, Андрей Палыч, травмировала ногу на тренировочном заплыве.
- Как же это получилось?
- Знаете, мы сами-то еще толком не разобрались, но похоже наткнулась байдаркой на какую-то железяку. Пробила борт и ногу. Очень большая рана. Много крови потеряла. Хорошо, хоть бинт с собой захватила. Завязала. Мы когда на катере подошли, она лежала уже наполовину в воде перевязанная и без сознания. Врачи говорят, повезло, что мы аптечку в лодку кладем. Странные они. Зачем в лодке аптечка...
- И как она сейчас?!
- Маша? Да нормально. Отходит. Вроде ничего опасного.
- Что говорит?
- Расстроилась, что нас подвела. Не помнит, что было. Помнит только удар о лодку и боль в ноге, потом, говорит, вырубилась. Наверное, еще не совсем отошла. Вроде бы через пару дней выпишут, но куда ей на соревнования... Не меньше месяца восстанавливаться придется.
- Понятно... А где лежит?
По лицу Ани несложно было догадаться, что я удивляю ее все больше.
- В городской. В травме на втором этаже. Шестая палата.
- Палата номер шесть. - Философски заметил Виктор, крепко задумавшийся над очередным словом из шести букв. - Проведаете, Андрей Палыч?
- Да... Конечно...
- Да вы так не переживайте, Андрей Палыч! – Анна успокаивала уже меня. - Там ничего страшного. Машка здоровая девчонка. Она на России мышцу рвала - и ничего. Уже в сборной.
Я кивнул. Виктор отложил газету, посмотрел на Анну:
- Чай будете?
- Да нет... - засуетилась гребчиха. - Побегу я, а то еще на тренировку...
- А что, Андрей Палыч, - поинтересовался Виктор, когда она ушла. - Это ваша родственница в больнице?
- Родственница?.. Нет. Даже не видел никогда... В газете... мельком... - сказал и осекся, вспомнил сон.
- А вот... Витя опять держал кроссворд. - «Им жгут сердца людей». Шесть букв.
18
В эту ночь звуки уже не так донимали меня. Я ждал сон. А он все не приходил. Вспомнил вчерашние коматозные приключения. Говорящего фараона, старинные книги, белые волосы, рассыпавшиеся по моему рукаву, полные губы... И кровь. Много крови.
Почему так все совпало? Хотя, возможно, я выдаю обыкновенную случайность за какое-то чудо... Но я не ясновидящий и не экстрасенс. Я даже не фокусник. И единственный человек, которого я могу ввергнуть в иллюзию, это я сам.
- Чего же ты хочешь от себя?
- Не знаю... – Ответил, и только потом понял, что кроме меня на чердаке никого нет.
Что-то вроде испуга прошуршало вдоль позвоночника. Но больше никто не говорил. И тут у меня впервые появилось тоскливое предположение, что эти мои чердаковые сеансы могут отразиться на голове довольно непредсказуемым образом. Вариант с психушкой тут же встал перед глазами. Белые халаты, смирительные рубашки, ночные стоны... Не лучшая цель по жизни. С другой стороны, а что жизнь? Что в этой жизни я воспринимал адекватно? Вот... Какое слово всплыло... Адекватно... Соответственно реальности, что ли? Но где грань между реальностью и иллюзией.
- Где эта грань?
- Если бы понять...
- Но зачем понимать?
- Кому это надо? Что изменится от того, что я найду эту грань?
- Может быть, я стану принимать правильные решения. Ведь чудеса исчезнут, и останется ясное видение происходящего...
- Но что значит правильные решения... Я перестану желать невозможного... Но ведь это скучно. Ведь часто только надежда на невозможное вытягивает из петли.
- И кто сказал, что правильные решения - реально достижимая вещь? Разве все уж так линейно, так однозначно, даже не в том, чудесном... в этом мире...
Теперь я уже определенно видел своего собеседника. Как-то сразу не заметил в углу саркофаг. Фараон уже сидел на нем как на каком-нибудь диванчике, свесив ножки. Очевидно, в заблуждение меня ввел тот факт, что он общался со мной от моего имени. Я как бы думал, что говорю сам с собой, и не циклил на этом внимания. Теперь все стало на свои места. Моя крыша никуда не едет. Я просто разговариваю с Фараоном.
- И как вы стали царем Египта? - продемонстрировал я разоблачение его фокуса.
- Да как... - ничуть не смутился мой полуношный собеседник. - Родился им. Только прошу уточнить. Не царем - Фараоном.
- Ага... Родился, значит... И умер?
- К счастью да.
- А почему к счастью?
- Ну, он же не скажет - к несчастью. - Неожиданная радость. К разговору присоединился вышедший на свет Андрюхин. - Для него счастье - сиять в центре чего-нибудь.
- А для кого это не счастье? - не понял я.
- Для тебя. Ты не тот, кем себе кажешься.
- Ну конечно... Это все дзенские штучки с самоотрицанием? Примитивно...
- И откровенно глупо. - Фараон стал на ноги, и стало понятно, что он не так уж мал ростом. - Каждый раб мечтает быть фараоном, и в этой мечте нет ничего предосудительного, потому, что за пределами мечты фараоном может стать только избранный Небом.
- Вот видишь? - заметил Саша. - Он предлагает тебе стать Фараоном.
- А что, это возможно?
Фараон, оказавшийся теперь уж и вовсе громадным, посмотрел на меня как на одетого в цветастые подгузники младенца.
- Я же сказал. Это - от рождения. И если ты можешь стать, то ты уже давно стал, когда родился!
Андрюхин, как я теперь разглядел, в форме сержанта примерно западноевропейской армии, махнул на Фараона рукой и опять пошел в темноту.
- Саша! - я вдруг непонятно почему испугался. - Не уходи! Мы должны поговорить!
Я побежал за ним и остановился очень вовремя. Прямо за порогом все розовело от восходящего солнца. И мне сильно захотелось посмотреть, что же это за булыган такой, что Валентин Иваныч каждое утро его изучает.
продолжение будет...
Тема: Цветок папоротника 17, 18 (Прочитано 1005 раз)
