Марк Аврелий

[М.П.Н.М.]

.... Словомъ, по отношенiю ко всему, кроме добродетели, разлагай предметъ на последнiя составныя части, и этим путем ты постигнешь презренiя къ нему; применяй этотъ приемъ по отношенiю ко всей жизни».
Думы XI,2  

"В отношениях особого рода стремись разлагать и безжалостно выбрасывать из своего сердца все, что поддается разложению, пока не останется последнее, истинное, необремененное эгоистической чувственностью, собственничеством, вожделением, завистью, ревностью, лицемерием, ложным стыдомъ перед естественным, моралью, нравственностью, иными разными идеями, правилами и условностями, любовью и ненавистью, в обычном ихъ понимании. Никому объ этомъ не говори."

Н.П.M.Н.

[М.П.Н.М.]

Разсуждения из той же книги.

“Итакъ, Маркъ-Аврелий не есть свободно мыслящiй; едва-ли онъ даже философъ въ специальномъ смысле слова. Подобно Iисусу, онъ не имеетъ умозрительной философiи; его богословiе совершенно противоречиво. Он не имеетъ никакого твердо установившагося представленiя о душе и безсмертiи. Какъ могъ онъ быть такъ глубоко нравственнымъ, безъ верованiй, которыя теперь считаются основанiемъ нравственности? Как могъ онъ быть въ такой степени религiозенъ, не исповедуя ни единого изъ догматовъ такъ называемой естественной религiи? Вотъ это и нужно намъ разсмотреть.

Сомненiя, которыя, съ точки зрения умозрительнаго разума, облегаютъ истины естественной религiи, не суть, какъ превосходно показалъ Кантъ, сомненiя случайныя, могущiя быть разсеянными, зависящiя, какъ иногда воображаютъ, отъ известныхъ состоянiй человечаскаго ума. Эти сомненiя неотделимы отъ самой сущности этихъ истинъ, и можно сказать, безъ всякаго парадокса, что если-бы они исчезли, то вместе съ темъ исчезли бы и самыя истины, ими оспариваемыя. Вообразимъ, въ самомъ деле, прямое, положительное, для всехъ очевидное доказательство будущихъ наказаний и наградъ; какая же будеть заслуга въ деланiи добра? Только одни безумцы могли бы вольной волею устремиться къ своей погибели. Масса низкихъ душъ спаслись бы въ открытую; приневолили бы, такъ сказать, божество. Кому не ясно, что въ такой системе исчезаютъ и мораль и религiя? Въ порядке нравственномъ и религиозномъ необходимо верить безъ доказательства; не уверенность нужна, а вера. Вотъ что забываетъ известный деизмъ, привыкшiй къ заносчивымъ утверждениямъ. Онъ забываетъ, что слишкомъ точныя сведенiя о судьбе человеческой уничтожили бы всякую нравственную заслугу. Что касается насъ, то если-бы намъ объявили о неопровержимомъ доводе такого рода, то мы бы поступили, какъ св. Людовикъ, когда ему сказали о чудодейственной остiи: мы отказались бы выслушать. Зачемъ намъ эти грубыя доказательства, применимыя только въ грубомъ порядке фактовъ, и которыя бы стеснили нашу свободу? Мы бы побоялись уподобиться спекулянтамъ добродетели или пошлымъ трусамъ, которыя вносятъ въ вопросы души грубый эгоизмъ практической жизни. Въ первые дни после установленiя веры въ воскресенiе Iисуса, это чувство проявилось самымъ трогательнымъ образомъ. Истинные друзья сердца, люди тонкаго чувства предпочли верить бездоказательно, чемъ видеть своими глазами. Это сказалось въ выраженiи: «блаженны те, которые не видели и уверовали!» Прелестное слово! вечный символъ нежнаго и великодушнаго идеализма, который отвращается отъ прикосновенiя руками къ тому, что должно ведать только сердцемъ!

Въ этом, какъ и во всемъ остальном, нашъ добрый Маркъ-Аврелий упредилъ века. Онъ никогда не старался прiйти к окончательному соглашенiю съ самим собою относительно Бога и души. Какъ-будто прочитавъ Критику практическаго разума, онъ понялъ, что въ касающемся бесконечности никакая формула не можетъ быть абсолютной, и что некоторая вероятность разъ в жизни увидать истину предоставляется лишь тому, кто много себе противоречилъ. Онъ отчетливо отделилъ нравственную красоту отъ всякаго определенного богословiя, и не допускалъ, чтобы домъ могъ зависеть отъ какого-либо метафизическаго мненiя о начальной причине. Никогда ближайшее единенiе съ неведомымъ Богомъ не доводилось до столь изысканной тонкости чувства.”

Тутъ, явно, есть некоторые мысли и тонкие, спорные моменты. Напримеръ, Идеализмъ и Реальность...?
М.П.М.М

[М.П.Н.М.]

«Будешь ли ты, наконецъ, когда-нибудь, о душа моя, доброй, простой, совершенно единой, обнаженной, прозрачней вещественнаго тела, тебя обнимающаго? Когда вкусишь ты вполне радость любви ко всему? Когда будешь ты довольна, независима, безъ всякаго желанiя, без малейшей поторебности въ живомъ или неодушевленном предмете для твоего наслажденiя? Когда не будешь ты нуждаться ни во времени для продолженiя твоихъ удовольствий, ни въ пространстве, ни въ месте, ни въ ясности теплых климатов, ни даже въ согласии между людьми? Когда же будешь ты счастлива въ настоящемъ твоемъ положенiи, довольна наличными благами, убеждена, что имеешь все, что должна иметь, что по отношенiю къ тебе все хорошо, что все тебе дано богами, и въ будущем останется столь же хорошимъ, разумею то, что ими решено будетъ для сохранения живого существа, совершеннаго, добраго, справедливаго, прекраснаго, которое все произвело, все въ себе заключает, обнимает все частности, которыя разлагаются лишь для образованiя новыхъ, подобныхъ первымъ? Когда же же будешь ты такою, о душа моя, чтобы ты наконец могла жить въ селенiях богов и людей, такъ чтобы никогда не обращаться къ ним с жалобой и никогда не иметь надобности въ ихъ прощенiи?»
Думы XI,1

«Не проклинай смерти; будь къ ней приветливъ, такъ какъ она явленiе, требующееся природой. Разложенiе нашего существа столь же естественно, какъ юность, старость, ростъ, полная зрелость. А если, чтобы встретить смерть благосклонно, нужна тебе особая мысль, то вспомни только, съ чем она тебя разлучитъ, и ту нравственную среду, с которой душа твоя уже не будет связана. Это не значитъ, чтобы ты долженъ былъ с ними поссориться; далеко нетъ, ты долженъ ихъ любить, выносить ихъ с кротостью. Но скажи себе ясно, что ты покидаешь не такихъ людей, которые бы разделяли твои чувства. Одно, что могло бы привязать насъ къ жизни и удерживать въ ней, было бы счастiе находиться въ обществе людей, которые бы разделяли наши мненiя.»
Думы IX,3

«Продолжительность жизни человека ничтожна, его существо непрерывно изменяется, его ощущенiя смутны. Его тело, составленное изъ разныхъ элементов, само собою стремится къ тленiю; его душа вихрь; его участь – неразрешимая загадка; слава – неизвестная величина. Словомъ, все, что касается тела, есть река текущая; все, что касается души, сновиденiе и дымъ; жизнь есть бой, пребывание въ чужой стране; посмертная слава – забвенiе. Что же можетъ служить намъ путеводителемъ? Одно, только одно, философiя. А философiя имеет целью то, чтобы пребывающий въ насъ генiй оставался чистъ отъ всякаго осквернения, былъ сильнее удовольствiй и страданiй… принималъ событiя и участь, какъ выделенiя того же источника, откуда онъ возникъ, чтобы онъ, наконецъ, ожидалъ смерти съ душевной ясностью, какъ простого разсеянiя элементовъ, изъ которых состоитъ каждое существо. Ежели для самихъ элементовъ нетъ никакого зла въ постоянныхъ превращенiяхъ, которымъ они подвергаются, зачемъ же взирать съ печалью на измененiе и разложенiе всего? Эти измененiя соответствуютъ законамъ природы, и нетъ зла ни въ чемъ, что согласно съ природой.»
Думы II,17

«Чтобы почувствовать презрение къ пению, пляскае, гимнастическимъ играмъ, достаточно разложить ихъ на составные элементы. Въ пенiи, например, если ты разложишь каждый аккордъ на звуки, и при каждомъ звуке спросишь: «Это ли тебя прельщаетъ?» прелесть исчезнет. То же и въ пляске; разложи движенiе на рядъ положений. То же и въ гимнастическихъ играхъ. Словомъ, по отношенiю ко всему, кроме добродетели, разлагай предметъ на последнiя составныя части, и этим путем ты постигнешь презренiя къ нему; применяй этотъ приемъ по отношенiю ко всей жизни».
Думы XI,2  



Цитаты взяты из книги Эрнеста Ренана «Марк Аврелий и конец античного мира»

Нифига не всегда согласенъ.
Н.П.Н.М.