Мистицизм - Андерхилл

[просто Соня]

Воссиять может золота ярче оно, а не "обрати свои мысли в глубины души, где скрывается Он". Как правило, подобное восприятие принимает вид усиления ментальной ясности и необычайного обострения ощущений, в результате чего мистик, как ясновидящий, наблюдает вокруг самых ничтожных вещей нечто типа сияющей ауры необычайной красоты.

 "Начиная с того мгновения, когда душа в сокровенной молитве открывает для себя Божество, –она видит Его везде посредством тайного дара любви. Простому обнаружению в созерцании чистой, всепроницающей любви внешние покровы сотворенного мира не препятствуют проникнуть вглубь, к скрытому за ними Божеству".

Открываю глаза я и вижу само совершенство,
О котором так долго мечтал. Вот оно предо мной!
И теперь Бога вижу я Богом не только в душе, но и в прахе.

"Каждый куст и дерево знают, что Я есмь"

"Самая незначительная вещь, увиденная в Боге, – например, цветок, постигнутый в свете Божественного Бытия, – оказывается более совершенной, чем весь этот мир!".

"он был окружен божественным светом в течение семи дней и все это время пребывал в созерцании Царства Блаженства".

" подлинная природа каждой травинки гармонирует с Реальностью, постигаемой в глубине души".

я понял, что должен усердно трудиться во имя этих тайн, как Ребенок, посещающий Школу. Я видел все так, словно оно пребывает в великих глубинах Внутреннего Мира. При этом передо мной открылась подлинная природа Вселенной, пребывающей в Хаосе, который охватывает и хранит в себе все вещи.

 " скрытое единство Вечно Сущего".

наслаждаться "всеми существами в Боге и Богом во всех существах".

осознания единства в разделенности, постижения могучей подлинной Жизни под личиной всего, что видят наши глаза. сознание ослепительной реальности под покровом внешних явлений посещает тех, кто достиг гармонии с жизнью. душа осознает живую реальность Мира Становления ". Она активно и открыто участвует в великом путешествии Сына к сердцу Отца, в ходе которого видит все вещи и прослеживает в них стремление всего сотворенного вернуться к Центру, где пребывает тайна Вселенной.
Прозревая сквозь пелену видимостей, он видит, чувствует и постигает все в одном всепроницающем порыве любви. Сердце видит более подлинный мир. Все вещи воспринимаются в свете милосердия и, следовательно, предстают в красоте, ведь Красота есть не что иное, как Реальность, увиденная глазами любви. "пребывать в любви для нас необходимо". При таком благоговейно-сосредоточенном видении самые незначительные детали обыденной жизни предстают полными великолепия.

Предъявляя художникам упреки в том, что они рисуют непривлекательные вещи, мы не понимаем, что они только стремятся донести до нас красоту, которая нам неведома. Они достигли "четырехмерного видения". В этом состоянии визионер постигает всю вселенную преображенной, потому что "сбросил с себя лохмотья памяти и обветшалых чувств" и "облачился в чистые ризы Воображения". Природа и Воображение видятся как Единое.

"Я знаю, что этот мир является миром воображения и видения. для глаз человека с воображением Природа есть само Воображение. Каков человек, таково и то, что он видит. ".

Если Мистический Путь рассматривать как естественный процесс трансцендирования, то это озаренное видение вещей и "очищение врат восприятия", несомненно, являются вехами на пути человека к высшим центрам сознания. В сферу поверхностного сознания, очищенного от чувственных впечатлений, постепенно проникает трансцендентная личность – "новый человек", который по своей природе является жителем независимого духовного мира и чья судьба, состоит в том, чтобы "вернуться к Истоку". Отсюда прилив новых сил, расцвет интуитивных способностей, а также более глубокое и широкое осознание таинственного мира, в котором человек находится.

 "Все сознание до своих неизведанных глубин переполняется светом, и тогда ничто не ускользает от пристального взора любви. "

Моне видел стога сена, бывшие для него "формами света"..

материальность представляет собой великолепное Тело Света, другими словами, одеяние, в которое облачается Свет. Тем самым вещи наделены природой Света и отличаются друг от друга в той мере, в какой они отражают разные цвета, яркости и прочие качества этого Света".

Он стремился поведать нам тайну Неприкосновенной Розы, которую невозможно осквернить, потому что ее можно увидеть лишь глазами любви.

Достигая глубинного согласия любви и воли и проникая тем самым в тайны своей души, мистик выходит на уровень восприятия, на котором мир видится и познается в Боге, а Бог видится и познается во всем мире. Это состояние великого ликования: будучи порождением самой любви, оно в свою очередь приумножает эту любовь. Четкое различие, между внешним и внутренним миром, редко сознается теми, кто достигает мистического видения. "Очистившись, напитавшись и облагородившись", эти люди пребывают в духовной вселенной, где такие грубые различия не играют почти никакой роли. Их "новая жизнь" исполнена мира и милосердия, и один уже процесс постепенного раскрытия своего Я, составляющий суть мистического развития, не позволяет им проводить грань между внутренним личностным присутствием и внешним безличностным осознанием Реальности.

Этот дух наполняет человека небесной безмятежностью, однако это не праздное спокойствие, а покой сосредоточенной работы. Это постепенное приближение к Божеству названо "самым деятельным отдыхом". Настойчивое стремление субъективного духа вернуться к себе домой, в средоточие Реальности, переживается все сильнее и сильнее по мере того, как в обычное сознание с каждым днем полнее входит трансцендентальная личность, – по мере того, как близится к завершению рождение Нового Человека.

процесс озарения становится постепенным осознанием того, что предел его стремлений находится не на теплых солнечных берегах духовной вселенной, а в "широком бурном океане Божества".
 "Ее, – говорит Рейсбрук о душе, которая была озарена Несотворенным Светом, – охватывает вечный голод, который никогда не может быть удовлетворен. Этот голод есть неуемное алкание чувств и стремление сотворенного духа обрести Несотворенное Благо. И по мере того, как устремленный к созиданию дух с каждым днем все больше направляется и вдохновляется Богом, душа не прекращает желать Его.

[просто Соня]

Я поднимался выше себя, и все же – о чудо! – находил Слово возвышающимся надо мной. Мое любопытство уводило меня в глубины подо мной, но все же я находил Его еще глубже. Всматриваясь в то, что меня окружает, я замечал, что Оно за пределами всего видимого мной. Проникая в то, что заполняет меня, я обнаруживал, что Оно пребывает в глубине всего.

"Скажи мне, что может вызывать этот восторг, который при одном лишь воспоминании о нем приводит все во мне в смятение и наполняет такой нежностью, что я покидаю пределы тела и улетаю сама не знаю куда? Внезапно я обновляюсь, все во мне меняется, меня охватывает неизъяснимый мир и покой. Меня заполняет радость. Мое естество ликует, разум озаряется, сердце пылает пламенем. Мои желания становятся естественными и устремленными лишь ко благу, меня охватывает Любовь, и я не могу сказать, где нахожусь. Когда меня охватывает Любовь, мне также кажется, что я одержима чем-то, о чем ничего не знаю, но я пытаюсь сохранить это в себе и никогда больше его не терять. Моя сущность радостно устремляется к тому, с чем мечтает слиться. в этом она видит осуществление всех своих желаний. Ее охватывает великое ликование, она не ищет ничего, не желает ничего, кроме как оставаться в этом и пребывать неизменно. Это ли мой возлюбленный? Скажи мне, чтобы я знала Его и чтобы, когда Он снова придет, могла просить Его не покидать меня, а оставаться со мною вечно".

 Однако у тех, кто болезненно переживает свои духовные неудачи, стремление достичь глубокого осознания Божественной Реальности может принять вид навязчивой идеи. В этом случае дает о себе знать "теневая сторона" озарения, эгоистическое упоение той радостью, которую дает трансцендирование, "духовная алчность",
. " Подчас я сидела в углу за работой, но не могла ничего сделать, потому что сила влечения была такова, что работа валилась у меня из рук. Долгие часы я не могла открыть глаза и не могла сказать, что же со мной происходит. При этом я чувствовала такое блаженство и безмятежность, что вопрошала себя: "Может ли на небесах быть больший покой, чем у меня в душе?""

"Иногда, – говорит она, – я не вижу и не чувствую души, тела, сердца, воли, окружающего мира – ничего, кроме Чистой Любви".

ее обычное состояние было тем, которое Юлиана Норвичская называла "растворением в небесной радости". Это был глубокий и продолжительный контакт с Реальностью. " ей была дарована чистая душа, настолько свободная и заполненная Богом, что ничто другое не могло войти в нее. Все это время она слышала и видела в блаженном божественном свете. Ее всецело поглощал этот внутренний свет, и не в ее власти было поступать по-другому".

" Во время разговора ее так переполняла Божественная Любовь, что она с трудом произносила слова. Во время этого непрерывного ощущения и осознания Бога она неоднократно переживала столь сильный восторг, что должна была скрываться от посторонних глаз, чтобы ее никто не видел".

Ее растущее трансцендентное Я не могло удовлетвориться солнечным светом пути озарения, наслаждением божественными радостями: оно стремилось к слиянию с самим Божеством. Для нее, это была любовь во имя любви, а не любовь ради самоудовлетворения.

путь озарения подходит к концу. Теперь она уже видела свою цель, "блаженное Отечество, которое надо не только увидеть, но куда нужно вселиться",и устремилась в направлении к Нему.

"Свет невиданный, неизреченный!" "Струящийся свет Лика Божьего",

"струящийся поток любви, который истекает из Бога в душу и могучей силой притягивает ее к своему источнику".

для пути озарения в равной мере характерны и такие образы, как неизбежное для души чудесное погружение в бесформную Божественную Тьму. Для мистиков с таким складом души подлинная практика присутствия Бога выражается не в сокровенном и любовном ощущении личного Присутствия или Внутреннего Света, а в наполняющем душу страхом и благоговением созерцании Абсолюта, "самого Лика Божьего", первопричины и источника всего, что Есть.

Абсолют представляет собой невообразимое сочетание "несказанного могущества" и "глубочайшего смирения".

"Тот Свет, чья улыбка зажигает Вселенную"

Ответ души на Божественную Любовь в этом случае будет таким же, каким является ее ответ на земную любовь, только во сто крат более возвышенным.

"О сердце мое, откуда проистекает эта любовь и милость, где находится источник этого добра и красоты, этой радости и душевной нежности? Неужели все это не исходит, как из источника, из Лика Божьего? Приди! Пусть сердце мое, чувства мои и душа моя окунутся в глубокую Бездну, из которой появляются все эти вещи. Что может удержать меня от этого? Внимая велению своего пылающего сердца, сегодня я обниму тебя!"

[просто Соня]

"Эти могучие стопы, ступающие и ступающие по следу", рано или поздно завершат охоту победой. Человек, осознав однажды Реальность, не может уклониться от нее. На время его независимый дух, его беспорядочная любовь может своевольно разрушить порядок мира; но в конце концов он должен быть побежден. Так разворачивается мистический процесс: Любовь торжествует; "цель миров" исполняет самое себя в индивидуальной жизни.

При обручении, говорит он, душа "жаждет Возлюбленного", то есть стремится испытать наслаждение от Реальности. "Дух входит в душу и кажется слаще, чем мед". Это – обращение, пробуждение к мистической истине, разжигание страсти к Абсолюту. "Затем душа с настойчивостью требует большего"; и благодаря своему разгоревшемуся желанию она достигает чистого созерцания и так переходит во вторую стадию любви. В ней Возлюбленный "ведет ее на свадебный пир". Поднявшись "над собой" в созерцании, она "видит Солнце Праведности". Она теперь посвящена в мистическую жизнь; безвозвратные брачные клятвы даны между ее духом и Богом. В этой точке она может "видеть Возлюбленного", но "еще не может войти в Него", На "третьей стадии", выделенной Ричардом как единство или супружеская жизнь, душа, конечно, вступает на "Путь Единения". Она прошла стадии экстатических и важных событий и посвящена в Жизнь. Она "обожествляется", "входит полностью в Бога и восславляется в Нем"; она преображается, непосредственным контактом с Божественной Субстанцией в совершенно иное качество бытия.

"Душа, –полностью сконцентрирована на Едином". Она "подхвачена божественным светом".

"крутая лестница Любви"

"Бог есть единственная Реальность – говорит Пэтмор, – и мы реальны лишь постольку, поскольку находимся в Нем, а Он в нас".

Подобно человеку, чье ученичество подошло к концу, на стадии озарения мистик воистину и подлинно "входит в Святая Святых, где душа соединяет руки с Софией, Божественной Мудростью, и танцует с ней". Сверяя свой пульс с великим ритмом духовной вселенной, мистик обретает здесь глубокий покой.

   Предположение бесконечности Бога означает среди прочего, что Его можно постичь и описать бесконечным числом способов. К Кругу, которого "центр везде, а окружность нигде", можно идти с любой стороны и быть уверенным в том, что Он будет найден. Истории жизни мистиков в период озарения убедительно свидетельствуют о том, что это действительно так. Во время озарения, когда человек обретает "первую мистическую жизнь" и устанавливает сознательную связь с Реальностью, душа, которая до этого колебалась между двумя уровнями сознания, то отвергая, то принимая все более убедительные проблески Абсолюта, теперь обретает покой.

"Душа, тянущаяся к Богу, провозглашает о том, что коснулась Его. Начиная с этого времени, нормальным состоянием мистика является радостное осознание Его Присутствия: Оно дает о себе знать "многими легкими прикосновениями сладостных духовных видений и ощущений, которые даются нам в той мере, в какой наша простота может их воспринимать".
Если мистик предпочитает менее однозначный, более пантеистический язык, его восприятие принимает вид "гармонии с Бесконечным" – той же самой божественной музыки, транспонированной на октаву ниже.

Это "ощущение Бога" не является метафорой. Многочисленные свидетели утверждают, что оно такое же непосредственное, каким может быть у других людей восприятие цвета, тепла и света. Оно представляет собой вполне конкретное, переживание в религиозной жизни. "Ощущение Бога" напоминает реально наблюдающийся у птиц инстинкт, благодаря которому они безошибочно находят дорогу домой. "Чтобы понять, что есть это присутствие,; его нужно пережить, – говорит Хилтон, – ведь оно составляет жизнь и любовь, могущество и свет, радость и покой избранной души. тот, кто хотя бы раз мимолетно пережил его, не сможет расстаться с ним. Само по себе оно настолько прекрасно и блаженно, что впоследствии человек уже не в состоянии забыть его... Иногда Это приходит украдкой, когда ты меньше всего Его ожидаешь, и если ты не внемлешь Ему, Оно уходит так же незаметно. Но бывает и так, что могучим порывом Оно пробуждает тебя и обращает твое сердце к созерцанию Своей милости, и тогда в блаженстве тает твое сердце, как воск в пламени, и ты постигаешь всю немыслимую глубину Его Любви".

[просто Соня]

В-третьих, она распознала внутри себя зародыш этой Абсолютной Жизни, присутствие вечнопребывающего Духа, который является источником человеческого трансцендентального сознания и его связью с Бытием Бога. Это Святой Дух Божественной Любви, Истинно Жаждущий, ищущий Истинно Желаемого, без присутствия Которого познание Бога и общение с Богом для человека были бы недостижимы.

Его природа способна к делению, Он Сам – нет. Слова различны, пути многочисленны, но имеет значение лишь одно – все пути ведут к одному Лику".

"Отметь меня так же, как ты испещрил тюльпан твоими прожилками", –"Я бы с радостью был для Вечного Божества тем, чем для человека является его собственная рука".
"Мое Я есть Бог; я знаю также, что спасусь в Нем",
"никогда не бывало и нельзя было даже помыслить такой любви, как любовь между смиренной душой и Тобой",

Все мыслители-мистики сходятся в утверждении, что существует взаимное притяжение между Искрой Души, свободным "горчичным зерном" божественного в каждом, и ее Источником. "Мы тоскуем по Абсолюту, – говорит Ройс, – именно постольку, поскольку в нас самих тоскует Абсолют и ищет Себя посредством наших крайне ограниченных временем усилий к обретению покоя, которого нет нигде во времени, зато он несомненно, причем в смысле Абсолюта, есть в Вечности".

"Он есть желающее в тебе, и Он же есть желанное. Он есть все, и Он делает все, чтобы ты смог увидеть Его".

говорит Экхарт, – "Я стою перед дверью, и стучу, и жду"... Тебе нет нужды искать Его здесь или там; Он не далее, чем дверь твоего сердца. Он стоит там, и ждет, и ждет, пока ты не будешь готов открыть дверь и впустить Его к себе. Тебе нет нужды звать Его издалека; Ему труднее, чем тебе, ждать, пока ты откроешь. Ты нужен Ему в тысячу раз больше, чем сам нуждаешься в Нем. Тебе открыть, и Ему войти – единое мгновение, и только

"Бог, – говорит он в другом месте, – столь же мало может сделать без нас, как и мы без Него".

Френсис Томпсон с почти невыносимой силой достоверности описал как раз не поиск неким Я обожаемой Реальности, но погоню Реальности за Я, лишенным желания. Он показывает нам безжалостную погоню Божественной Жизни за душой, которая не хочет отдаваться; "этот чудовищный Влюбленный" охотится за неким отбившимся духом, "странным, жалким, тщедушным", избегающим Его "день за днем, ночь за ночью". Эта идея любовной охоты – душа, бегущая в ужасе от подавляющего Божественного присутствия, преследуемая, настигнутая и в конце концов завоеванная, – неизменно присутствует у всех средневековых мистиков; это неотделимая составляющая общего для них учения о необходимости слияния человеческой и божественной жизни, "бегства от пламени разобщения".

В менее личных образах эту же идею неумолимой и неотвратимой Преследующей Любви выразил Мейстер Экхарт. "Земля, – говорит он, – не может избегнуть неба; будет ли она убегать ввысь или вглубь, небо изольется в нее и сделает ее плодородной, хочет она того или нет. Так же Бог поступает с человеком. Тот, кто хочет бежать от Него, только устремляется в Его глубины; все потаенные уголки открыты для Него".

Я противостоит духовному притяжению, избегает прикосновения Вечности; и Вечность ищет его, безжалостно выслеживает. Преследующая Любовь, говорят мистики, есть факт опыта, а не поэтический образ.

[просто Соня]

Завершение и цель этой "внутренней алхимии" – приведение всего Я в состояние сознательного и постоянного единения с Абсолютом, когда человек, поднимаясь на вершину своей человеческой сущности, вступает в жизнь, для которой он предназначен.

"око, вперенное в Вечность"

"Только Тот есть Бог, Которого никогда не ищешь напрасно, даже если Его невозможно найти".

" Я искал только сердце Бога, чтобы укрыться в нем"

"Он не удален ни от кого из нас, ибо в нем мы живем и движемся, в нем происходит наше бытие",

"сосредоточиваясь в творящей любви", они "встречаются с Богом без посредников".
Они слышат Отца Света, "произносящего без посредников вечно и непрерывно в наиболее тайной части духа одно-единственное бездонное Слово".

"Я поняла, – говорит святая Тереза, – как наш Господь есть во всех вещах и как Он есть в душе: видение губки, пропитанной водой, предстало мне".

"Если, – говорит Бёме, – ты представишь себе крошечный круг, не превышающий размеров горчичного зернышка, то все равно Сердце Бога будет внутри этого круга целиком и в совершенстве. И если ты родился в Боге, то и внутри тебя (в круге твоей жизни) присутствует нераздельное Сердце Бога".

"Бог, – говорит Экхарт, – ближе ко мне, чем я сам к себе; Он так же близок и к камню, и к дереву, но они не знают об этом".

patria splendida, Истина, предстает перед своими влюбленными, – эти стороны дали начало теориям эманации и имманентности и сохранились в латинском и греческом именах Бога: Deus, чей корень означает день, сияние, Трансцендентный Свет, и Theos, чье истинное значение есть высшее желание или молитва, Внутренняя Любовь, – не противоречат, но дополняют друг друга. Вместе же они представляют собой почти совершенное определение того Божества, которое является предметом желания мистика: это Божественная Любовь, имманентно присутствующая в душе и побуждающая ее к единению с трансцендентным Абсолютным Светом – Он же есть одновременно источник, цель и жизнь всего сотворенного.

"помыслить свое Я как отделенное от Бога – это ошибка; и тем не менее, только когда человек видит себя отделенным от Бога, он может дотянуться до Бога".

[просто Соня]

Мистицизм – это название органичного процесса, который подразумевает совершенное воплощение Любви к Богу, получение бессмертного наследия человека здесь и сейчас, или если угодно – ибо это означает в точности то же самое, – искусства установления сознательной связи с Абсолютом.

 Движение мистического сознания к этому свершению представляет собой не просто внезапно открытый доступ к ошеломляющему видению истины, хотя душа и может удостаиваться таких ослепительных мгновений. Это, скорее, упорядоченное движение ко все более высоким уровням реальности, ко все более тесному отождествлению с Бесконечным. "Мистический опыт, –завершается словами "Я жив, но не Я, а Бог во мне". Подобное ощущение тождественности, естественное завершение мистической активности, имеет очень важное значение. На ранних стадиях мистическое сознание ощущает Абсолют в противопоставлении Я... По мере того как деятельность мистика продолжается, оно [сознание] стремится отбросить это противопоставление... В конце концов мистическое сознание становится обладателем ощущения Сущности одновременно большей, чем Я, и тождественной с ним – достаточно великой для того, чтобы быть Богом, и достаточно личной для того, чтобы быть мною". Это именно то мистическое единение, которое может быть единственным воплощением мистической любви, ибо Все, что ни есть Едино, должно вечно
 Страдать от раны Отсутствия,
 И тот, кто входит в град Любви,
 Находит лишь комнату для Единого,
 И лишь в Едином – Единение. История мистицизма – это история проявлений этого закона на уровне реальности.


"Его дух, –погружен в Бездну Божества и теряет осознание различий между всеми творениями. Все вещи собираются воедино в божественной сладостности, и человеческая сущность настолько пронизывается сущностью божественной, что человек теряется в ней, как капля воды в бочонке крепкого вина. Таким образом, дух человека настолько погружен в Бога в божественном единении, что он утрачивает всякое ощущение различий... и остается лишь тайное, безмолвное единение, не имеющее цвета и ничем не омраченное".

"Я не желаю ничего, что исходит от Тебя, но только Тебя, о сладостная Любовь!"

"Душа, достигнув желаемого конца и став частью Божества, поймет, что перед ней – источник истинной жизни. Ей не нужно будет больше ничего, и, более того, она вынуждена будет оставить все прочее, чтобы сосредоточиться только на этом одном, отбрасывая то, что ее окружает".

Смысл и способ действия мистицизма – любовь.
Это – усердная, направленная вовне деятельность, движущей силой которой является щедрая любовь, дающая плоды как в духовном, так и в физическом мире.
Мистическая Любовь – это полная концентрация воли; это глубочайшее желание и стремление души к своему Источнику. Это состояние смиренного приятия.
"«Скорее спускайся вниз, ибо сегодня я пребуду с тобой». И этот необдуманный спуск, к которому призывает Бог, есть просто спуск с любовью и желанием в бездну Божества, которую не может постичь интеллект. Но там, где интеллект должен остаться снаружи, любовь и желание могут войти внутрь". "Любовь приводит в восторг от Возлюбленного, поскольку душа в большей степени находится там, где любит, чем там, где живет и ощущает тело". "О единственная радость непрекращающейся любви, которая влечет на небеса превыше всех миров.

 Притяжение, желание и единение как исполнение желания – вот способ, которым действует Жизнь как в самом высшем, так и в самом низшем. Действительно, взгляд мистика – это взгляд влюбленного. В нем присутствует тот же элемент дикости, качество самоотречения и донкихотской преданности, то же сочетание восторга и смирения.
и мистик, и влюбленный, в разных плоскостях, равным образом отвечают на призыв Духа Жизни. Язык человеческих страстей холоден и незначителен по сравнению с тем языком, на котором мистики пытаются передать великолепие своей любви. Они порождают в непредвзятом читателе убеждение в том, что имеют дело с гораздо более сжигающей страстью к гораздо более реальному Объекту.

[просто Соня]

ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ МИСТИЦИЗМА

Фундаментальное различие между магией и мистицизмом заключается в том, что магия хочет получать, а мистицизм хочет давать – бессмертные и антагонистические позиции, всплывающие в том или ином обличье во все времена.

 В мистицизме воля объединяется с эмоциями в страстном желании подняться над миром ощущений, для того чтобы Я могло достичь единения в любви с единственным, вечным и окончательным Объектом, чье существование мы интуитивно воспринимаем тем, что обычно называлось душой, а теперь чаще именуется "космическим", или "трансцендентальным" чувством. Это поэтический и религиозный темперамент, воздействующий на реальные уровни бытия.
 В магии воля объединяется с интеллектом в страстном желании сверхчувственного знания. Здесь интеллектуальный, агрессивный научный темперамент стремится расширить поле сознания, чтобы включить в него сверхчувственный мир, – несомненная противоположность мистицизму, хотя часто использующая его название и стиль.

в широком смысле мы можем охарактеризовать как магические все формы своекорыстного трансцендентализма. При этом не имеет значения, какие методы применяются – идет ли речь о заклинаниях древних магов, всеобщем молебне о даровании дождя в православии – и какой ожидается эффект, будь то появление ангелов, возможность преодолеть внешние обстоятельства или излечение болезни. Цель всегда заключается в одном и том же – намеренном экзальтировании воли до тех пор, пока она не преодолеет обычные ограничения и не принесет Я или группе что-то, чем они до тех пор не обладали. Магия – это индивидуалистская, или "стяжательская" наука; во всех формах она представляет собой деятельность интеллекта, ищущего Реальность либо для своих собственных целей, либо для целей всего человечества.

Мистицизм, чье великое имя слишком часто используют для обозначения подобной сверхчувственной деятельности, не имеет с ней ничего общего. В действительности он предполагает отказ от индивидуальности – жесткой отделенности от тех "Я, Мне, Меня", которые делают человека ограниченным и изолированным существом.

мистицизм в своей чистой форме есть наука об окончательном, наука о единении с Абсолютом и ничего более, а мистик – это тот, кто достиг такого единения, но вовсе не тот, кто об этом рассуждает. Не знать о, но быть – вот отличительная черта истинного посвященного.

 Это Одно для мистика представляет не только Реальность всего, что есть, но живой и личностный Объект Любви, и никогда – объект исследования. Мистик всем своим существом стремится домой, но его всегда ведет сердце.

[просто Соня]

Таким образом, "пассивность" созерцания – необходимая прелюдия духовной энергии, в некотором смысле расчистка площадки. Она останавливает приливы сознания на берега чувств, останавливает "колесо воображения".

жертвоприношение, которое совершают гении – мистики, художники, изобретатели, – посвящая всю свою жизнь одному Объекту, единому видению истины, вовсе не есть самоотрицание, но скорее самонаполнение. Они вырывают себя из нереального, для того чтобы сконцентрироваться на реальном. Затем цельная личность впитывает определенные ритмы и гармонию, которые существуют во вселенной, но которые не могут воспринять приемные аппараты прочих Я.

 подсознательный разум великих мистиков отнюдь не беспорядочен. Он анормально чувствителен, богато одарен, крайне наблюдателен – скорее казначейство, чем склад древесины, – и в процессе развития становится дисциплинированным и умелым инструментом познания.

мистическая жизнь подразумевает высвобождение трансцендентального Я из глубин человеческой личности, захват поля сознания этим Я и "преобразование" или перестройку чувств, мыслей и воли – характера человека – вокруг нового центра жизни.

 Мы попытались описать снаружи объект поиска мистиков, который видится изнутри, как понимание или непосредственное общение с трансцендентной Реальностью. Здесь, так же как и в самой высокой земной любви, познание и общение есть одно и то же, и если мы хотим осознать, то должны "объединиться с блаженством". Та сторона нашего существа, посредством которой мы можем достичь единения, – "сущность души",– обычно лежит за барьером нашего сознания, однако при благоприятных условиях она может быть освобождена при помощи определенных действий, таких, как созерцание. Если же эта сущность проявляется, она призывает себе на помощь все аспекты Осознающего Я. Поверхностное сознание должно сотрудничать с глубинным, и, в конце концов слившись вместе, они порождают то единение сознания на более высоком уровне, которое только и может положить конец беспокойству человека. Сердце, жаждущее Всего, разум, мыслящий о Нем, воля, концентрирующая на Нем все Я, – все должно быть вовлечено. Я должно быть отвергнуто, однако оно не должно быть уничтожено, как предлагают некоторые квиетисты. Оно умирает лишь для того, чтобы иметь возможность ожить вновь. Высший успех – постоянная уверенность мистика в том, что "мы скорее находимся на небесах, чем на земле", – "проистекает, –из естественной Любви нашей души, из ясного света нашего разума и непоколебимости нашей воли".

Кто с большей вероятностью приведет Я в гармонию с Абсолютом? Любовь к Богу – это страстное желание, жажда такой гармонии;
 Хотя нам кажется, что мы можем избавиться от Бога, нам никогда не удастся избавиться от этой жажды.

[просто Соня]

силы, находящиеся в контакте с Трансцендентальным порядком и составляющие, по самой скромной оценке, половину Я, дремлют в обыкновенном человеке, чьи время и интересы целиком заняты ответами на стимулы мира ощущений. Вместе с этими скрытыми силами спит целый мир, который только они и могут воспринять. В мистиках никакая часть Я не находится постоянно в состоянии сна. Они пробудили своего "обитателя глубин" и объединили вокруг него свою жизнь. Здесь Сердце, Разум, Воля работают в полную силу, побуждаемые не призрачным спектаклем ощущений, но глубинами истинного Бытия – здесь горит свет и бодрствует сознание, о котором не подозревает сонная толпа. Кто говорит, что мистик – лишь наполовину человек, тот утверждает прямо противоположное истинному положению вещей. Только мистика можно назвать цельным человеком, поскольку во всех остальных людях дремлет половина способностей Я. Мистики особенно настаивают на целостности их опыта. Так, Божественный голос говорил святой Катерине Сиенской: "Я также показывал тебе Мост и три основные ступени для трех сил души, и я говорил тебе, что никто не сможет достичь жизни в благодати, если не поднимется по всем трем ступеням, то есть соберет воедино все три силы души во Имя Мое".В

Во всех творческих актах большая часть работы проделывается на подсознательном уровне, причем это, в некотором смысле, происходит автоматически. В этом заключается "вдохновение", открытие шлюзов, позволяющее водам истины, в которых купается вся жизнь, подняться до уровня сознательного.
Это – истинно творческий экстаз, полностью соответствующий тому состоянию, в котором свершают свой могущественный труд мистики.

 Отпустить себя на свободу, находиться в покое и быть восприимчивым – вот, по-видимому, условия, в которых можно достичь подобного контакта с Космической жизнью.

 "Пусть воля, – говорит святая Тереза, – утвердится в мудром и спокойном понимании того, что именно без какого-либо усилия с нашей стороны мы можем беседовать с Богом о чем угодно". "Самый лучший и благородный способ, которым ты можешь прийти к этой Жизни, – говорит Экхарт, – заключается в том, чтобы молчать, позволив Богу действовать и говорить. ". Так и Бёме говорит неофиту: "Когда и твой интеллект, и твоя воля спокойны и пассивны по отношению к выражениям вечного Слова и Духа, когда твоя душа возносится надо всем преходящим, когда внешние чувства и представления сосредоточены в священной абстракции, тогда в тебе проявляются вечные Слух, Зрение и Речь. Благословен ты, если можешь избавиться от своих мыслей и своей воли, остановить колесо воображения и ощущений". Чем пассивнее сознательный разум, тем ярче может проявить себя "забарьерный" божественный разум – орган нашей свободной творческой жизни. Говоря словами мистиков прошлого, "душа, покидающая все вещи и забывающая самое себя, погружается в океан Божественного великолепия и просветляется Возвышенной Бездной Неизмеримой Мудрости". Dionysius the Areopagite,

[просто Соня]

Однако в целом это похоже на попытки искать объяснение гениальности Тальони в симптомах пляски святого Витта. И болезнь, и искусство связаны с телесными явлениями. Точно так же и мистицизм, и истерия связаны с преобладанием в сознании одной фиксированной и напряженной идеи – предчувствия, которое управляет жизнью и может привести к поразительным психическим и физическим результатам. У истерика эта идея, как правило, поначалу попросту тривиальна [trivial] или болезненна, [40] однако вследствие неустойчивого ментального состояния она становится навязчивой. В душе же мистика господствует не просто идея, а именно великая идея – настолько великая, что, проявляясь в человеческом сознании во всей своей полноте, она почти неизбежно вытесняет оттуда все остальное, поскольку она не что иное, как восприятие трансцендентальной реальности и присутствия Бога. Поэтому если моноидеизм больного истерией неизменно носит иррациональный характер, то у мистика, напротив, его моноидеизм вполне рационален.

 Таким образом, пока психофизические взаимосвязи столь плохо изучены, было бы, по-видимому, более благоразумным и во всяком случае более научным воздержаться от суждений относительно значений психофизических явлений, сопровождающих мистическую жизнь, вместо того чтобы набрасываться с деструктивной критикой на таинственные факты, которые, по меньшей мере, допускают более чем одну интерпретацию. Пытаться определить природу смеси по химическим характеристикам отдельных ее составляющих – затея сомнительная.

С другой стороны, возвышенная личность мистика – его самодисциплина, его героическое принятие труда и страдания, его гибкая воля – поднимает до крайнего предела ту обычную власть разума над телом, которой все мы обладаем. Состояние созерцания – так же как и гипноз по отношению к здоровому человеку, – по-видимому, также увеличивает жизненную силу, раскрывая более глубокие уровни личности: Я пьет из фонтана, питаемого Вселенской Жизнью. истинный экстаз также пополняет жизненные силы человека, ибо в этом состоянии, по-видимому, он находится в контакте с реальностью и оттого сам становится более реальным. "Часто, – говорит святая Тереза, – даже больной выходит из состояния экстаза здоровым, ибо оно дает душе нечто великое".В экстазе достигается контакт с уровнями человеческой сущности, которые остаются незатронутыми в процессе повседневного существования, – отсюда и столь часто проявляемые необычайная выносливость и независимость от внешних условий.


 Если мы по стопам некоторых посмотрим на мистиков как на проявление спорадических зачатков некоторой способности – высшего сознания, – к которой медленно стремится человеческий род, то вполне вероятно, что при появлении этой способности нервы и органы будут испытывать нагрузки, к которым они еще не привыкли, и что дух более организованный, чем его телесная оболочка, должен будет уметь навязать чуждые условия своей плоти. Когда первый человек встал на две ноги, тело, в течение долгого времени привыкшее ходить на четырех, и сами ноги, настроенные на то, чтобы нести только половину веса, должны были взбунтоваться против этого неестественного состояния, доставляя автору изобретения страшную боль и неудобство. Вполне возможно, что странное "психофизическое состояние", общее для всех мистиков, можно рассматривать как бунт со стороны нормальных нервной и сосудистой систем против крайностей способа жизни, к которому они еще не приспособились. Несмотря на подобные бунты и мучения, вызываемые ими, мистики – как ни странно это звучит – это раса долгожителей (крайне неудобный факт для критиков из физиологической школы).

“Великие мистики, творцы и изобретатели, нашедшие и оправдавшие новые формы жизни... на высочайших вершинах человеческого духа достигли великого упрощения мира".

[просто Соня]

Говоря словами "Германской теологии", этот тип сознания обладает "способностью заглядывать в вечность", [14] оно – тот "таинственный глаз души", которым святой Августин видел "никогда не изменяющийся свет". [15] Это, говорит аль-Газали, персидский мистик одиннадцатого века, "похоже на непосредственное восприятие, как если бы кто-нибудь коснулся объекта своей рукой". [16] Его великий христианский преемник, святой Бернард, продолжает: "Оно может быть определено как истинное и непогрешимое предощущение души, неколеблющееся восприятие истины"; [17] "Простое видение истины, – добавляет Фома Аквинский, – которое завершает движение желания". [18] Возникающее ощущение пронизано сжигающей любовью – ибо оно кажется его обладателю прежде всего движением его сердца; тонкостью ума – ибо обожание целиком направлено на наиболее возвышенный предмет мысли; непреклонной волей – ибо на пути к нему нужно преодолеть естественные сомнения, предубеждения, апатию и снисхождение человека к самому себе. Этот путь, кажущийся тем, кто "остался дома", воплощением "Высшей Праздности", на самом деле есть последнее и самое трудное предназначение человеческого духа. Он представляет собой единственный известный метод, позволяющий нам обрести сознательную власть над всеми нашими способностями и, поднимаясь на все более высокие уровни сознания, познать огромную жизнь, в которую мы все погружены, – достичь единения с Трансцендентной Личностью, в Которой возобновляется эта жизнь.

Парадокс мистиков заключается в том, что пассивность, которую, как кажется, они проявляют, есть в действительности состояние самой напряженной деятельности –. Поверхностное сознание принуждает себя к покою для того, чтобы освободить другую, гораздо более глубоко запрятанную силу, которая в момент экстаза созерцающего гения возносится до высочайшей степени эффективности.

"В тебе есть некий корень, скрытая глубина. Эта глубина называется центром, основанием или дном души. Она – единство, Вечность и – я даже сказал бы – бесконечность твоей души, ибо она настолько бесконечна, что ничто не может удовлетворить ее или дать ей покой, но лишь бесконечность Бога".


 Перед нами – еще одно метафорическое описание цепочки процессов, имеющих своей целью смещение ментального равновесия – усыпление "нормального Я", которое обычно бодрствует, и пробуждение "трансцендентального Я", которое обычно спит. Уникальная способность изменять свою вселенную дана человеку – "точке, где встречаются различные сферы реальности" .

индийские мистики почти полностью построили свою внешнюю систему на двух принципах – аскетизме, господстве над чувствами, и преднамеренной практике самогипноза, использующей либо фиксацию взгляда на близлежащем объекте, либо ритмичное повторение мантр – священных текстов. Благодаря этим дополнительным формам дисциплины притяжение мира явлений ослабевает и разум отдается в распоряжение подсознательных сил.

 До нас дошел исторический факт, единодушно засвидетельствованный современниками, что и св. Катерина Сиенская, и ее генуэзская тезка, обе отличавшиеся бурной деятельностью как своеобразным следствием их особой предрасположенности к экзальтации, первая – филантроп, реформатор и политик, вторая – самобытный богослов, а кроме того, на протяжении многих лет, опытнейшая и незаменимая сестра-хозяйка большого госпиталя, – могли целые годы (как это было у Катерины Сиенской) или в течение систематически повторявшихся периодов по нескольку недель (как это было у Катерины Генуэзской) жить без всякой пищи, кроме гостии, [34] – причем отнюдь не по причине какого-либо обета или послушания, а просто потому, что не могли жить иначе. Во время всего этого необычного поста они были не только совершенно здоровы, но и полны энергии, так что прекрасно справлялись с многочисленными делами и обязанностями, которыми была наполнена их жизнь. Попытки съесть хотя бы что-нибудь еще – а они постоянно предпринимали их, поскольку, как все настоящие святые, всячески избегали какой-либо эксцентричности, – мгновенно ухудшали их состояние и поэтому прекращались как бесполезные

[просто Соня]

Эвелин Андерхилл МИСТИЦИЗМ опыт исследования природы и законов
   развития духовного сознания человека
   под редакцией В.Трилиса, М.Неволина и В.Данченко

Underhill E. Mysticism. A study in the nature and development of man's spiritual consciousness. 
   N.Y.: The Noonday Press, 1955; 1st ed. 1910 
   К: "София", 2000 – PSYLIB, 2003




Полностью - тут:
http://www.psylib.ukrweb.net/books/andev01/index.htm


   Согласно той форме Объективного Идеализма– мы живем во вселенной, которая является, Идеей или Мечтой ее Создателя. Мы, как объяснял Алисе Твидлдум в самой философской из всех сказок, "просто часть сна". Вся жизнь, все явления – это бесконечные видоизменения и выражения одного трансцендентного Объекта, исполненной силы и мощи Мысли одного Абсолютного Мыслителя, в которой мы купаемся. Этот Объект или некоторые аспекты его – а место каждого индивидуального сознания в пределах Космической Мысли, или, как мы говорим, наша позиция в жизни, во многом определяет, каковы эти аспекты, – интерпретируются чувствами и постигаются сознанием в пределах, заданных тем, что принято называть материей, пространством и временем. Но у нас нет причин предполагать, что эта материя, пространство и время обязательно являются частями реальности, первичной Идеи. Может быть, это просто карандаш и бумага, с помощью которых мы рисуем ее. Если наше видение, наше представление о вещах приближается все больше к Вечной Идее, значит, мы все ближе и ближе подходим к реальности, так как реальность – это просто Идея или Мысль Бога. В этом смысле можно действительно сказать, что только сверхъестественное обладает реальностью, так как тот мир явлений, который мы называем естественным, конечно, во многом создан из предположений и иллюзий, из намеков, исходящих от внешнего реального мира Идеи по ту сторону нашего восприятия, и причудливых концепций, которые мы создаем при помощи наших приемных устройств.

: "Nescio! Nescio!" ("He знаю! Не знаю!")
Правильнее будет сказать, что человек – животное, создающее зрительные образы

"Тем, что ты искал меня, ты уже нашел меня", – говорит им голос Абсолютной Истины. Это первая доктрина мистицизма. Следующая заключается в том, что только реальное Я может надеяться познать Реальность: Cor ad cor loquitur. "Сердце сердцу говорит" На утверждениях, вытекающих из этих двух законов, основаны все цели и вся практика мистической жизни.

Итак, первая великая истина, сообщаемая виталистической философией, такова: перестаньте отождествлять свой интеллект со своим Я; это исходный урок, которым нельзя пренебречь. Если вы не можете познать большее, более истинное Я, надо по крайней мере осознать его существование: оно есть тот корень духа, та его глубина, по словам св. Франциска Сальского, из которой интеллект и чувство вырастают подобно пальцам на ладони, – оно есть то свободное творческое Я, которое составляет вашу подлинную жизнь, отличную от лоскутного сознания – его слуги.

   Как же тогда, спрашивает маленькая, добросовестно ищущая личность нормального человека, достичь мне осознания этого моего большего Я и той свободной, вечной духовной жизни, которой оно живет?

Реальность, представляет собой независимый духовный мир, не обусловленный чувственно воспринимаемым миром. Подлинное призвание человека – познать его и жить в нем. Точкой соприкосновения с ним является личность, внутренний источник бытия человека, не его голова, но его сердце. Человек реален и жив в глубочайшем смысле благодаря этому свободному личностному жизненному началу внутри него. Борьба за реальность должна быть борьбой человека за трансцендирование чувственного мира, за бегство от своих оков. Он должен отречься от них и "заново родиться" для высшего уровня сознания, переместить центр своих интересов с природного плана на духовный. От того, насколько полно он осуществит это, будет зависеть тот объем реальной жизни, который ему достанется. Первоначальный разрыв с "миром", отказ провести свою жизнь в общении с собственной кинематографической картиной является существенным условием достижения свободы бесконечности.

Все более тесная и глубокая зависимость от полноты Божественной Жизни, все более глубокое постижение ее; сознательное участие в вечном и бесконечном, активное единение с ним. Три эти императива, дают точное описание психологического процесса, через который проходит мистик. Таким образом, если подобное трансцендирование есть наивысшее предназначение рода человеческого, то мистицизм становится венцом восхождения человека к Реальности, достойным завершением вселенского плана.

   Мистики демонстрируют нам эту независимую духовную жизнь, это вкушение Абсолюта, переживая ее в такой полноте, какой никто другой не в состоянии достичь. Принимая, как и все художники, прямое участие в Божественной Жизни, они являются обычно людьми большой жизненной силы; это более высокие достижения, чем художественные и научные достижения других выдающихся людей.
. Они подчинили себя жизненному движению вселенной, а потому прожили свою жизнь более интенсивно, чем другие люди могут себе представить; они вышли за пределы "чувственного мира", с тем чтобы жить на более высоких уровнях духовной жизни. Их жизнь свидетельствует о том, какое значение может приобрести для нас наше скрытое духовное сознание, проявляющее себя в "жажде Абсолюта", если мы разовьем его; в этом смысле их влияние на весь род человеческий уникально. Кроме того, именно мистики усовершенствовали метод интуиции – познания посредством единения, –где художник получает краткое ослепительное видение Красоты, которая есть Истина, – там мистик с уверенностью смотрит в самые глаза Возлюбленного.

С точки зрения Эйкена, человек может достичь блага – духовной жизни – только благодаря собственным неустанным усилиям в этом направлении (т.н. этический активизм, согласно которому деятельность, особенно деятельность духовная, является сущностью реальности и критерием истины).

“мы душой и телом одеты в Доброту Бога и заключены в нее все может износиться и стереться, но Доброта Бога всегда остается в целости".

мистическое сознание вырабатывает способность постигать Абсолют, Чистое Бытие, наивысшую Трансцендентность; или, оно способно испытывать "пассивное единение с Богом". Это всестороннее расширение сознания, с его двойственной способностью познавать путем общения временное и вечное– жизнь Всего, текучую и изменчивую, и жизнь Единого, неизменную, безусловную, – является особым знаком, великого мистика.

[просто Соня]

Практика   

Христиане основное внимание в мистике уделяют духовному преображению собственного эгоизма; следование этому пути имеет целью более полную реализацию людей, «созданных по образу и подобию Божьему», и как следствие — жизнь в гармоничном общении с Богом, Церковью, человечеством и всем творением, включая себя. По мнению христиан, этот человеческий потенциал реализуется наиболее полно в Иисусе Христе, именно потому, что Он и Бог, и человек, и проявляется в других людях через их близость с Ним, сознательную, как в случае с христианскими мистиками, или бессознательную, как в случае духовных людей, следующих другим традициям, таких как Ганди. Восточная христианская традиция называет такое преображение теозисом, или обожением, суть которого наверно наиболее полно описана древним афоризмом, приписываемым Афанасию Александрийскому: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать богом».

Начиная, по крайней мере, с Евагрия Понтийского и Псевдо-Дионисия Ареопагита, христианские мистики следовали тройному пути достижения святости. Хотя эти три аспекта имеют разные названия в разных христианских традициях, их можно характеризовать как очищение, просвещение и единение, что соответствует телу, душе (или разуму) и духу.

С первого пути, очищения, начинается восхождение христианского мистика. Этот подход основное внимание уделяет дисциплине, особенно в том, что касается человеческого тела, подчеркивая важность молитвы в определенное время, либо самостоятельной, либо коллективной, и в определенных позах, часто стоя или на коленях. Также большое внимание уделяется посту и совершению подаяния; последнее включает так называемые «дела милосердия», как духовные, так и телесные, такие как накормить голодных или предоставить ночлег.

Очищение, которое основано на христианской духовности в целом, главным образом сосредоточено на «умерщвлении духом дел плотских» (Рим. 8:13). К делам плоти здесь относится не только внешнее поведение, но и привычки, отношения, принуждение, пагубные склонности и т. д. (иногда называемые эгоистическими страстями), которые противостоят истинному существованию и жизни христианской не только внешне, но и внутренне. Эвелин Андерхилл описывает очищение как осознание собственного несовершенства и конечности, что приводит к самодисциплине и смирению. Из-за телесного и воспитательного аспекта эта фаза, так же как и весь христианский путь, часто называют «аскетическим» — термин, который происходит от греческого слова, подразумевающего атлетическую тренировку. По этой причине в древней христианской литературе выдающихся мистиков часто называли «духовными атлетами» — образ, который также несколько раз используется в Новом Завете для описания христианской жизни. Это стяжание спасения в подлинном смысле этого слова, относящемся не только к вечной жизни, но и к исцелению во всех жизненных областях, включая восстановление духовного, психологического и физического здоровья.

Парадокс мистиков состоит в том, что пассивность, к которой они, как кажется, стремятся, на самом деле является самой усердной активностью; более того, там, где она полностью отсутствует, не может быть никакой творческой деятельности. В ней поверхностное «я» заставляет себя утихнуть, чтобы освободить другую, более глубинную силу, которая в порыве контепляционных чувств возносится к высшему пику продуктивности[5].

Второй этап, путь просветления, имеет дело с просвещением ума Святым Духом, что приводит к проникновению в суть истины, не только явленной в Писании и других христианских трудах, но и той, что скрыта в природе, не в научном смысле, а скорее в смысле освещения «глубинных» сторон реальности и природных явлений, так что деяния Бога становятся видны во всем переживаемом. Андерхилл[6][неавторитетный источник?] описывает этот путь как обозначенный осознанием трансцендентного порядка и видения нового неба и новой земли. Третий этап, называемый в западной традиции контепляцией, сосредоточен на единении себя с Богом. Опыт единства разнообразен, но он в первую очередь и чаще всего ассоциируется с воссоединением с Божественной Любовью, что подразумевает то, что Бог, как совершенная добродетель,[7] познается или ощущается сердцем в той же мере, что и интеллектом, так как сказано, «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Некоторые подходы к классическому мистицизму рассматривают первые два этапа как подготовку к третьему, но другие считают, что эти фазы переплетаются и перекрываются. Писатель и мистик Эвелин Андерхилл признает также два дополнительных этапа мистического пути. Сначала наступает пробуждение — стадия, в которой человек начинает иметь некоторое осознание абсолютной, или божественной реальности. За очищением и освящением следует четвертый этап, который Андерхилл, заимствуя слова Иоанна Крестителя, назвала «темной ночью души». Этот этап, с которым сталкиваются некоторые, является окончанием очищения и характеризуется путаницей, беспомощностью, вялостью воли, и ощущением отдаления Божественного присутствия. Это период окончательного «отречения от себя», подразумевающий необходимость отдаться скрытым целям божественной воли. Её пятый и заключительный этап — это объединение с объектом любви, единым Подлинным, Богом. Здесь «я» перманентно находится на трансцендентном уровне и свободно для нового предназначения.[8][неавторитетный источник?]

Другой аспект традиционной христианской духовности, или мистицизма, связан с общинной основой. Даже жизнь отшельников — это жизнь в общении с Церковью и общиной верующих. таким образом, участие в групповых поклонениях, особенно в Евхаристии, является неотъемлемой частью христианского мистицизма. Связана с этим и практика наличия духовника, исповедника, или «друга души», с которым ведется обсуждение духовного прогресса. Этот человек, который может быть как духовным лицом, так и мирским, выступает в качестве духовного наставника.

См. также
Исихазм
Христианский дзэн
Христианская каббала
Эзотерическое христианство

[просто Соня]

Библейское обоснование   

Традиция христианского мистицизма так же стара, как и само христианство. По крайней мере три цитаты Нового Завета поднимают темы, которые повторяются на всем протяжении трудов христианских мистиков. Первая цитата из послания к Галатам, где говориться

Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. — Галатам (2:19-20)

Второй важной библейской цитатой для христианской мистики является Первое послание от Иоанна:

Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. — (1-е Иоанна 3:2)

Третьей подобной цитате, особенно важной для восточно-христианского мистицизма, из Второго послания Петра:

Дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью (2-е Петра 1:4)

Двумя наиболее важными темами христианского мистицизма являются:
полное отождествление себя с Христом, или же Imitatio dei, с целью добиться единства человеческого духа с духом Божьим; и
совершенное видение Бога, в котором мистик ищет познания Бога «как он есть», а не «сквозь тусклое стекло». (1 Кор. 13:12)
Остальные мистические переживания описаны в других отрывках. Во 2 Кор. 12:2-4 Павел описывает пример возможного внетелесного опыта некого человека (традиционно считается, что это был сам Св. Павел, который из скромности писал от третьего лица), который был взят на «третье небо» и говорил о невыразимых тайнах:

Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать.

Возможно, подобный опыт случился во время Преображения Христа, события, описанного в каждом из синоптических Евангелий. Иисус взял трех своих апостолов: Петра, Иоанна и Иакова, и поднялся вместе с ними на гору помолиться. Там во время молитвы Он «преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф.17:2). При этом явились два ветхозаветных пророка, Моисей и Илия, которые беседовали с Иисусом, после чего явилось облако, осенившее всех, и ученики услышали из облака голос: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте» (Мф.17:5).

[просто Соня]

Но сперва, зная, как устойчивы превратные представления, позволю себе предварить выписки статьей из Вики, которую позже заменю ссылкой.
Тем более, что цитируемая книга приводится в ней как один из оновных источников.

Христианский мистицизм

Христианский мистицизм — это стремление к общению с Богом, единению с Ним, или же к осознанному познанию Бога через прямой опыт, интуицию, инстинкт или озарение[источник не указан 581 день]. Христианский мистицизм сосредоточен на практике глубокой молитвы (контепляции[1]), касающейся Иисуса Христа и Святого Духа. Этот подход и способ жизни отличается от других форм христианской практики своей целью достижения единства с Божественным.

Мистический опыт глубоко личный и вместе с тем производит впечатление снятия личного бытия, растворения в безличном и сверхличном — c этим связано отличие мистики христианской от мистики внехристианской. Христианская мистика есть не только отрешенность, но и воплощенность, конкретность, есть мистика любви. Для христианской мистики можно установить три условия, три признака: личность, свобода, любовь. В мистике внехристианской одинаково и на одном и на другом пути исчезает человек, в космической первостихии или в отвлеченном духе, снимаются границы личности.[2]

На христианскую мистику Востока и Запада определяющее влияние имел Псевдо-Дионисий Ареопагит, он определил её классический тип. От Псевдо-Дионисия зависит и Св. Максим Исповедник, и Св. Фома Аквинат. Германская мистика (Якоб Бёме, Ангелус Силезиус, Майстер Экхарт, Иоганн Таулер, Валентин Вайгель) остро ставит вопрос различения христианской и нехристианской мистики и делает выводы из апофатической теологии, которых не было ещё у Псевдо-Дионисия и в мистике средневековой.[2]

Поскольку христианское учение в целом содержит идею о том, что Бог пребывает во всех людях, и что они могут почувствовать Бога непосредственно через веру в Иисуса,[3][нет в источнике] христианский мистицизм стремится к постижению духовных истин, недоступных для интеллектуальных средств познания, обычно путем обучения думать, как Христос[источник не указан 510 дней]. Уильям Инге, декан собора святого Павла в Лондоне и профессор Кембриджского университета, разделял эту scala perfectionis[неизвестный термин] на три этапа: очистительную, или аскетическую; озарительную, или контепляционную, и объединительную, в которой становиться возможным лицезреть Бога лицом к лицу.[4]

В традиции Мистической теологии, библейские тексты обычно толкуются аллегорически; например, в тексте Нагорной проповеди Иисуса (Матф. 5-7) во всей полноте содержится путь к прямому единению с Богом. Также, согласно контепляционной и отшельнической традиции кармелитов центральным библейским текстом являются 3-4 стихи 1 книги Царств, на основе которых написана «Книга первых монахов».

Широкий спектр религиозных течений придерживается мнения, что человек утратил свою изначальную связь с Богом. Человеческий дух страстно желает обрести эту связь вновь и сокровенно познать Бога. Христианская традиция учит, что эту связь можно восстановить лишь посредством крови Иисуса Христа(Евреям 10:19,20). Христианский ортодоксальный мистицизм также всегда поддерживал необходимость Христа как Единственного Посредника, через которого можно быть удостоенным познания Бога. Глубина этого переживания, тем не менее, зависит от очищения христианина и от дел любви, совершенных во славу Иисуса Христа, а также от инициативы Бога явить Себя через Христа и Святой Дух в особой контепляционной благодати. Христианский мистицизм находит подтверждение своим практикам и учению в Библии. В то же время, некоторые формы мистицизма[уточнить], особенно те, на которые оказало воздействие течение нью-эйдж, могут пренебрегать значением крови Иисуса, и это не находит поддержки в классических мистических христианских традициях, будь то католицизм, протестантизм или православие.