Гюрджиев как культурный герой и трикстер

[NN]

Интересный материал об этом так называемом "трикстере":



<...>

Помимо трёх основных книг <...> существует ряд работ Г.И. Гурджиева, менее известных широкой публике, однако проливающих особый свет на его личность и учение. К ним в первую очередь относятся "Вестник грядущего блага", "Беседы с учениками", "Взгляды из реального мира", а также лекция об эннеаграмме ("Лекция о человеке"), раскрывающие важные стороны его учения.

<...>

Что касается "Вестника грядущего блага", то задачу этой единственной изданной при жизни Гурджиева и не включённой им в список своих основных произведений книги он определил не больше и не меньше как изложение "первого из семи призывов", которые он решил адресовать современному человечеству. Композиция книги далека от стройности и ясности. Иногда кажется, что главная цель автора - это сообщение о подготовленных им к изданию сериях книг и изложение плана публикации его сочинений, а также плана воспитания людей, обладающих двумя различными степенями так называемых "бытия и понимания", в сотрудничестве с которыми он намерен донести до широкой публики содержание своих книг.

Публикация в 1933 году "Вестника грядущего блага" имела для Гурджиева плачевные последствия. Написана она была в характерной для него гротесковой манере - смеси высокопарного стиля, деланной искренности и туманных намёков. Он делает на её страницах целый ряд заявлений и признаний, в частности, что основал свой институт для решения личных задач, далее он объявляет о намерении приступить к публикации трёх "серий" своих сочинений в десяти томах. Кроме того, в этой книге он делится планами возродить Институт, хотя многим её читателям было хорошо известно, что Гурджиев как раз в то время продавал Шато-де-Приере и перебирался на постоянное жительство в Париж. Таким образом продажа Шато-де-Приере и публикация "Вестника грядущего блага" ещё больше запутала тех, кто пробовал что-то понять.

У многих учеников Гурджиева книга вызвала отрицательную реакцию и укрепила их подозрения относительно шарлатанства его автора - они находили в ней многочисленные подтверждения своим догадкам. Надежды, которые Гурджиев возлагал на её публикацию, не оправдались. В Америке книгу сначала активно распространяли последователи Гурджиева, но позже перепроданные экземпляры поспешно изымались и уничтожались. В Англии её прочитали ученики Успенского и пришли к выводу, что автор продемонстрировал в ней явные признаки паранойи, а может быть, даже сифилиса. Однако при внимательном чтении "Вестник грядущего блага" открывает читателю немало интересного. Уже с первых страниц этой необычной книги читатель как будто вступает во внутреннюю лабораторию таинственного Гурджиева и находит в ней немало поучительного.

<...>


(Из аннотации: "Вестник грядущего блага" - единственное сочинение Г.И. Гурджиева, изданное при его жизни в 1933 г.. Оно вызывало бурную реакцию его сторонников, а противникам дала дополнительный аргумент для обвинений его в цинизме и шарлатанстве.)


(А. Ровнер, предисловие к книге "Вестник грядущего блага...", М.: Энигма, 2011, стр. 8-9)

[Ричард]

Хорошее замечание, это довольно просто понять и в утверждении Гурджиева или обьяснении что такое смех. Что-то вроде резкой конфронтации между внутренними понятиями. Вот юмористы ведь выносят много очень правдивых замечаний и в форме юмора люди это нормально воспринимают, только, конечно мало кто понимает что если они смеются так смеются над собой, кофронтация в них.
Категорически вынося похожие замечания, которые выносят юмористы, вызвали бы очень сильное сопротивление в людских буферах...
Поэтому "плутарху" легче "нести истину в народ" так сказать. Наверное?

[wayter]

Георгия Ивановича регулярно обвиняют в том, что он был проходимцем и авантюристом.

Оказывается культурный герой часто также плут, трикстер. Даже Пифагор и другие мудрецы не всегда вели себя в соответствии с нормам морали. Часть мудрости - «выдумка, спасительная для тех, кого они вводили в обман».

* * *

 Как правило, «культурный герой» носит черты «трикстера» — плута, обманщика, артистического шарлатана. Эти чертыотнюдь не отнимают у него величия, напротив, они входят в его величие, сообщая ему специфическую окраску. Но и философский миф о законодателе тоже не чужд плутовской атмосферы, совсем напротив. Плутарх, автор благочестивый и высоконравственный, уверен, что Нума Помпилий инсценировал свои мистические беседы с нимфой Эгерией, чтобы произвести должное впечатление на народ, и хвалит за это мудрость таких, как он: «выдумка, спасительная для тех, кого они вводили в обман»,— вот его приговор.

C.Аверинцев

Источник

По теме:
Пифагор и его мать