Ага, Виталию понравилась затея перебирать возможности. Она, несомненно, затягивает.
Но Альтон поворачивает эту игру в более существенном направлении:
Псих и актер. Актер уже отделяет себя от Наполеона. Но как-то странно отделяет: он уже не Наполеон всецело (как псих), но не играть Наполеона не может. Что заставляет? Сладость образа Наполеона и непереносимость собственной ненаполеоновости? А что в этой непереносимости такого непереносимого, что заставляет актера отказаться от самого себя в пользу образа. Это при том, что некоторое представление о "себе" уже имеется (в отличие от круглого психа).
Тут самое интересное - это утверждение "но не играть Наполеона не может". В этой фразе отражаются две вещи:
- несомненность, что актёр всего лишь ИГРАЕТ, но не отождествляет себя с Наполеоном
- удивление перед тем постоянством, с каким наш актёр выдерживает взятый на себя образ
По-русски говоря, обе эти вещи суть признание того, что актёр выполняет какую-то закулисную задачу. Закулисную - это в том смысле, что зрителю эта задача не объявлена, скрыта от него.
Тут-то зритель и теряется. Закулисность и скрытость его раздражают и нервируют. Он подозревает, "не верит ни одному слову" и в итоге бесится.
Жалко бедного зрителя. Ему интересно и многое даже нравится, но - страшное дело - он НЕ ДОВЕРЯЕТ.
Чтобы сохранить то, что ему нравится, он ищет для актёра оправданий, ну и находит их, ясное дело, в железном законе причинности (где же найти оправдание более надёжное?). Вывод - актёр НЕ МОЖЕТ НЕ ИГРАТЬ, ибо чем-то обусловлен. Зритель - натура чувствительная, и сразу кидается актёру на помощь: как же помочь актёру избавиться от этой обусловленности. Забывая напрочь о том, что закулисность от него (то есть зрителя)
СКРЫТА ПОЛНОСТЬЮ. Актёру же эта закулисность так или иначе открыта, хотя бы даже в виде той ниточки, на которой актёра кто-то там водит. Более того, актёр, несомненно, видит и того, кто держит эту ниточку в руках.
Любопытно, зритель. Ты чего хочешь? Чтобы актёр слез со сцены и сел рядом с тобой в мягкое кресло?