Из историй, услышанных в московской ханаке, одна вспоминается мне особенно часто. Это история о том, как Кэрол сопровождала в кофейню Мастера и мистера Никтаба. Они заказал кофе со сливками. Заказ принесли и оказалось, что мистеру Никтабу попались испорченные сливки - они свернулись, когда мистер Никтаб добавил их в горячий кофе. Кэрол рассказывала, что пыталась предложить мистеру Никтабу свой кофе, но тот наотрез отказался, сказав, что дервиш должен принимать все, что посылает ему бог. Выпив кофе, они вернулись в ханаку, и обнаружили, что к их приходу Татьяна заварила свежий чай, но не обычный, а такой, который используется в Иране при различных проблемах с желудком. Увидев это, мистер Никтаб сказал: "Бог всегда позаботится о своем дервише".
История на этом заканчивалась. А вопросы, как водится, только начинались
В чем же здесь состояло приятие?
Скажем, если бы мистер Никтаб не знал, что сливки испорченные и выпил бы этот кофе, то приятие могло бы состоять в том, чтобы не рефлексировать черезмерно по поводу того, что было; того, что есть (боль в желудке); и того, что будет; а принять эту ситуацию, как данность и не обвинять бога за свои мучения, бесконечно вопрошая: "За что?"
Не было ли разумнее и проще попросить другой кофе (дело было не в России), раз этот был испорчен? А если бы в кофе вместо сливок добавили мышьяк? Мне, конечно, нравится запах миндаля, но не до такой же степени
Может быть, в данной ситуации замена кофе была бы связана с необходимостью проявить свободу воли, свое существование, а дервиш, как известно, если бы и был, то несуществовал? А приятие - это, по-сути, и есть несуществование.
Мастер говорит, что мы с удовольствием читаем о суфизме, но боимся вводить его в свою жизнь. Тогда получается, что доводы разума о том, что проще было бы не пить этот кофе - не что иное, как боязнь вводить суфизм в свою жизнь?
Или все же нужен разумный баланс между тем, что надо принимать, и тем, с чем необходимо бороться?