Гегель о догматиках

[Остап]

Это Кант определяет "разум как "свой", а страсти, как "чужие", просто хотел навести его взгляд как предшественника Гегеля, который, в своих прениях с протестантскими авторитетами того времени (ужесточившимися после получения Гегелем мандата от Абсолютного духа, когда он с пасторами стал вынужден делить одну нишу рынка душеспасительных услуг) обратил внимание на это интересное положение дел (протестанты ведь!- "только писанием" человек спасется). Кант же их трактует таким образом в силу обрисованной им "архитектоники чистого разума" - но это достаточно вздорная тема, без какого-бы то ни было практичного интереса - за исключением конечно тех, кто готовится стать преподавателем.
 Интереснее: почему тема вздорная. Архитектоника чистого разума - стоит в конце книги "Критика чистого разума" и илюстрирует приведенный в ней ответ на вопрос "как возможна чистая математика?", т.е. как разум может получить точные сведение о мире? для этого читателю приводится долгая история, что же должно было произойти перед полученным результатом - чувственные данные,заключаются в чистую форму созерцания- пространство и чистую ф. ощущения - время, подводятся потом под 12 категорий ума (автоматически), потом упорядочиваются идеями разума, посредством аналогии переводяться опять на мир феноменов, а с другой стороны им предшествует трансценд. точка аперцепции, которая впервые это собирает и прилепляет к нему ощущения "Я" и теде еще на 200 ст.  То есть чистейший миф - как ирландская сказка об одном холме: откуда холм этот? - а раз жыл был великан, и была у него большая лопата, и набрав земли шел он с ней полем, но потом устал и землю высыпал, так  наш холм и появился.
 С той разницей, что предшествующая история носит на себе след от какого-то впечатляющего научного открытия своего времени - для Канта это была механика Ньютона; Фройд, тот еще трансценденталист, рассказывая свой миф о подсознании, был под впечатлением от экспериментов с соединенными сосудами: так у него id и переливается от одной пробирки к другой, но накрытой тканью; но так как система закрытая, общее количество вещества никуда не девается и мы можем знать сколько воды скрыто тканью и другие психоаналитические истины.
   Такая сказка и есть прибл. то, что называется трансцендентальный подход: выяснить условия возможности.
Но думать как возможно порезать палец не будет трансценд. подходом - спрашивать надо о возможности какого-то явления вообще, как такового. А думать так, по крайней мере в университетских аудиториях, перестали  после молодого Хайдеггера. У него есть понятие "фактичности" - первичной данности человека, как в любой момент уже включенного в этот мир и спрашивать о ней даже не глупо, а вообще никак, да? Художественно иллюстрирует Хайдеггер одну сторону понятия фактичности - что некоторые вещи даны "уже вот так" - где-то в "Бытии и времени" : человек никогда не слышит "шум", а всегда только: работу двигателя, плач ребенка, разговоры в студентской столовой.
   Но если Тебе все же интересно насчет вышеупомянутых разделений у К., могу рассказать, но усно, ибо это - много.

[nothing]

Сводя счеты с догматиками, Г. конкретизирует в этом случае постулат Канта о автономности (свободе) человеческого разума. К.: разум свободен только тогда, когда подчиняется. Но только тем нормам, которые сам себе поставил. Попадая под влияние чего-то другого, напр. каких-то страстей, он, хотя кажется, что потакая слабости, делает именно то, что желает, оказывается в плену у чего-то чужого.

Остап,
объясни, пожалуйста, почему ты определяешь разум как "свой", а страсти, как "чужие"? Какая разница в данном случае между мыслью и "страстью" (эмоцией?) ?
Если свобода в данном случае определяется тем, КТО установил нормы - САМ себе или кто-то чужой поставил, то есть ли доказательство авторства нормы? Я имею в виду, что если пришла мысль - я всегда буду руки перед едой, то где источник этой мысли - вот в чем вопрос. И чем этот источник отличается от источника, голода, например, или жадности (страсти).

[Остап]

"Я делаю то-то таким и таким образом, потому что это написано в нашей Суперкниге, которая дана всем людям в руководство, поэтому вопрос "почему я это делаю?" неуместен".

В такой ситуации Гегель указывает, что несмотря на видимость отказа от участии в решении "делать или не делать", "слепому" руководству книгой (решением суда и теде) предшествует неявный акт легитимации. Чтобы что-то было выше предпочтений, требуется, уверен Г., акт воли, принимающим его таким.

 Сводя счеты с догматиками, Г. конкретизирует в этом случае постулат Канта о автономности (свободе) человеческого разума. К.: разум свободен только тогда, когда подчиняется. Но только тем нормам, которые сам себе поставил. Попадая под влияние чего-то другого, напр. каких-то страстей, он, хотя кажется, что потакая слабости, делает именно то, что желает, оказывается в плену у чего-то чужого.

 С этих двух трактовок, хотя с перекосом к Гегелю конечно, появился рассказ Сартра о всеответственности каждого: если я иду на войну, даже как неохотно мобилизовавшийся, я ее легитимизирую своим поступком согласия на участие и посему - есмь за нее в ответе перед всеми остальными.