О. Станислав был в Пабярже настоятелем храма и единственным священником. Почему он стал так известен? "Не может укрыться город, стоящий на верху горы". Литва тогда искала очень духовного человека, была в нём потребность. Помню, молочник, простая душа, сказал: "Что наши ксёндзы! Я в костёл-то и не хожу. Но у нас есть Добровольский!" То есть он в народном сознании был носителем чистейшей францисканской – бескорыстной, бессребренической – духовности.
Всё это создавало неповторимое очарование Пабярже, деревушка притягивала гостей не только из Литвы, но и из самых дальних мест. В доме священника не было хозяйки – всё делали (готовили, убирали, помогали в кузнице) сами гости. Сюда ехали верующие, сомневающиеся, интеллигенты, диссиденты, студенты, наркоманы, алкоголики, индуисты, кришнаиты, свидетели Иеговы – ехали, сознавая: Пабярже под присмотром КГБ, после поездки могут быть неприятности.
О годах в лагере о. Станисловас много рассказывал во время служения в Пабярже. В его рассказах – о рабском труде, о бараках, шахтах, лагерной пище, о встреченных им прекрасных людях – не слышалось страдания или ненависти. Упомянутый выше Казимерас Василяускас в 1950 г. попал в один лагерь с о. Станисловасом – в Инту №3. Они пять лет провели вместе, в одном бараке, в одной шахте. По свидетельству Василяускаса, о. Станисловас "был самым светлым из литовцев. Он был примером и в интеллектуальной жизни: постоянно читал нам маленькие лекции (...) чаще всего на религиозные темы. Он был собранным, спокойным, этим и привлекал людей". В лагере о. Станисловаса называли "батюшкой", но никто не знал, что он монах-капуцин. Он первым приходил на работу и последним уходил, он выбирал самые глубокие и опасные шахты. Он стал легендой в лагере, никого из литовцев так не уважали, как его. Человечный, терпимый, владевший несколькими языками, хорошо знавший философию и богословие, он был замечательным собеседником.
В 1956-м, отсидев две трети срока, о. Станисловас Добровольскис был освобождён "за примерное поведение". Священник запомнил свой последний перед выходом на волю разговор с представителем администрации лагеря. "Ну, гражданин ксёндз, как – изменили свои убеждения?" – спросил тот. "Убеждения не меняются, гражданин начальник, они – углубляются", – ответил о. Станисловас.
Сплетен об о. Станиславе ходило много, но это естественно – он был чудак, юродивый. Сплетничали в основном околорелигиозные дамы, что, видимо, неизбежно в любой конфессии. Примерно к концу 1960-х к нему повалили люди из России – каюсь, не без моего участия. Потому что в массе своей это были недавно пришедшие в Церковь. Пришедшие из фронды, что ещё туда-сюда, или, что куда опаснее, из тяги к любому "запредельному". Всё это было перемешано с диким коллективизмом пресловутых "шестидесятых", когда эдакий комсомольский задор был невероятно силён. И к о. Станиславу целыми агитбригадами ездили. Разговоры до утра, бесконечный чай-кофе... В общем, обычный столичный интеллигентский трёп. Разумеется, я говорю не о конкретном рабе Божием – неофите шестидесятых, а о том весьма тлетворном, на мой взгляд, духе, который тогда очень сильно развился и витал над этими, во всём остальном неплохими, людьми. Всезнающие, праведные, самоуверенные о. Станислава особенно мучили.
Политической деятельности о. Станислав чурался, хотя все литовские диссиденты у него бывали, пытались во что-то вовлечь и очень осуждали за то, что он дистанцируется. Не знаю, что он советовал другим, но мне прямо говорил: держись от всего этого подальше – от борьбы, от идеологий и прочего. Наша борьба – это молиться, жить иначе, стараясь не быть советскими людьми в каких-то корневых основаниях бытия, а не на поверхности.
В начале 90-х его стали обвинять в том, что он "любит большевиков". Я знала его много лет и смело могу сказать, что это не так. Мне кажется, причина некоторого, скажем так, общественного недовольства, которое он возбудил против себя в свободной Литве, двояка.
Во-первых, будучи монахом, он не мог принять и одобрить дуновенья некой вседозволенности, которое пронеслось-таки "над жнивьём Жемайтии", как сказал бы Бродский. Такое головокружение от обретённой свободы...
Во-вторых, к нему стали обильно ездить бывшие литовские коммунисты, те, кто вступал в партию по карьерным соображениям или по каким-то иным. И он всех принимал, со всеми разговаривал. А общественным мнением предполагалось, что это "они", враги. Такая, как англичане говорят, us them mentality. Эта ментальность была ему совсем не свойственна.
Была ещё, кажется, и третья причина известного социального отторжения патера. Дело в том, что в жизни его – старенького, перенёсшего несколько тяжёлых операций человека – в последние годы усилился элемент юродства, которое в нём всегда было. Например, в один из последних приездов в Вильнюс в храме Непорочного Зачатия на Зверинце он вместо проповеди швырнул в ноги собравшейся пастве кошелёк с деньгами и прокричал: "Чего вы пришли сюда? Вот ваш бог!"
И при этом он был невероятно трезвым человеком. Никогда не заблуждался ни на чей счёт. Помню, как приехал кто-то из Москвы и начал наивно восхищаться: ах, Литва! Ах, духовность! Ах, католичество! Патер слушал, слушал, а потом проворчал: "Католичество, католичество... Где вы видели католичество? Национализмус и язычество". Это, конечно, не вся правда – она всегда сферична, объёмна. Но каждая конфессия должна знать про себя и эту часть правды. А он не боялся сказать всё вслух.
Иногда патер приезжал в Вильнюс и встречался с, так сказать, обращающимися. Он с ними много гулял и всегда заходил в одно и то же кафе. Это была проверка! Сидят они за столиком, пьют кофе. И о. Станислав всегда складывал блюдечки, тарелки, чашки-ложки так, чтобы женщине с тележкой было удобнее их убрать. Неофит, горячо делившийся своими высокодуховными проблемами, как правило, одёргивал старика: "Да бросьте вы! Она уберёт".
У него было много таких тестов, и, когда в конце прогулки выходили на площадь Гедимина к колокольне, он говорил: "Манюсенький! Так тебе сейчас не надо в Церковь. Ты будешь фарисей, они Бога убили. А это нехорошо. Научись убирать за собой, считаться с другими, слушать других..."
Из воспоминаний об отце Станиславе Добровольском (Станисловас Добровольскис, 1918–2005).
http://www.sunhome.ru/religion/11297/p1
Тема: Крест-Солнышко (Прочитано 1122 раз)
