[Статья об эзотерике в России во второй половине XX в. Упоминаются участники гурджиевского движения]
Нужно иметь в виду, что в СССР все, бывшее под цензурным запретом, невольно становилось тайным знанием, а значит, имело шанс быть принятым как откровение. Откровением могло стать уже то, что эти авторы и теории вообще существуют на свете, что, оказывается, культурный ландшафт не так убог и однообразен, как представлялось в официальной советской версии. Поколение замерло на пороге перед этими манящими далями в ожидании великих открытий, которые перевернут сознание. И каждая новая деталь, попадавшая в поле зрения, казалась немыслимо многозначительной, каждое произнесенное слово – невероятно весомым.
<...>
... идея послушания, отказа от собственной воли и подчинения воле Наставника (или того, кто брал на себя эту роль), как бы усвоенная из восточной Традиции, в советском подполье приобретала очень своеобразный характер. Отношения внутри эзотерических групп (не всех, конечно), скорее, напоминали слегка окультуренный этикет воровского мира (с его жесткой субординацией, “братской” взаимовыручкой, с его двойной моралью, обязательной конспирацией и железной верностью слову), чем отношения, бытующие, скажем, в Шато-Приере[13]. Что не удивительно, если учесть, как сильна была уголовная романтика в 1960-е годы в интеллигентской среде...
<...>
Отказ от разума у умных людей мог означать лишь одно – решение довериться безумию. И вот перед нами открывается его новый аспект и одна из главных причин его абсолютизации шизоидной культурой: к безумию она отнеслась как к тайноведению.
Читать(via Д. К.)