Мавзолей Ходжа Ахмада Ясави

[Wah]

Дорогой Олег,
размещая на Вашем сайте рассказы об Ахмаде Ясави, я также почитал материалы, уже на сайте размещенные, и, знаете Олег, у меня сложилось такое мнение, что буде шейх Ахмад Ясави жив, Вы бы всенепременно взялись объяснять ему, что такое настоящий суфизм  :wink:

[Wah]

Ни минуты не раздумывая, отвечаю: я стал бы справа.

Без комментариев.

Буду очень признателен Вам, если приведённые Вами истории Вы разместите также на ФОРУМЕ СУФИЙСКОГО ТАРИКАТА ТИДЖАНИЙА.

Хорошо.

[Олег Стародубцев]

Дорогой Олег, задайте себе вопрос, куда бы стали Вы – направо или налево?

Уважаемый Wah!

Ни минуты не раздумывая, отвечаю: я стал бы справа.

Буду очень признателен Вам, если приведённые Вами истории Вы разместите также на ФОРУМЕ СУФИЙСКОГО ТАРИКАТА ТИДЖАНИЙА.

[Wah]

...

Дорогой Олег,
приведенные Вами материалы, безусловно представляют определенную ценность. По крайней мере, показывают, что сделал великий Мастер для поддержания культурной среды, в которой, помимо всего прочего, должен присутствовать постоянный интерес к поискам Знания, к поискам людей, могущих помочь в этом отношении. Наличие такой среды – исключительно важно. По отзывам специалистов, на Западе такой среды долгое время не было, и только сейчас она начинает образовываться. Но даже такая среда - только начало.
Понимаю Вашу привязанность и любовь к чтению материалов востоковедческих исследований, идущую с детства, а также Вашу склонность, по моему нескромному мнению, к традиционализму (что несколько отличается от Традиции), то есть к заботе «о бороде и тюрбане» – выполнению традиционных ритуалов и ношению традиционных одежд (по крайней мере, дома), желанию, чтобы и все близкие были правильными мусульманами, нелюбовь к большим городам типа Москвы, где так много «нехорошего» и ко всякого рода новаторствам и новаторам.
Поэтому предлагаю Вашему вниманию несколько историй, из Традиции Ходжаганов, о великом Мастере Яси – или что выросло из той самой финиковой косточки.

Ахмад Ясави

Когда Ясави начал обучать, то вскоре около него собрались и потенциальные ученики, и люди самого разного толка. Все они слушали его беседы, но все громче и громче раздавались голоса, чтобы он ввел для них регулярную программу обучения.
Ясави ответил, что намерен построить специальное здание, Теккию, где можно было бы выполнять упражнения наподобие тех, что выполнялись по всему Туркестану.
Под его руководством несколько сотен людей  шесть месяцев работали над сооружением этого величественного здания.
Когда работы были закончены, Ясави сказал:
«Все, кто хочет пройти обучение в стенах этого здания, встаньте, пожалуйста, справа, вон там. Те же, кто не хочет этого, встаньте вон там, слева».
Когда образовалось две группы, Ясави сказал:
«Я распускаю тех, кто стоит справа: я ничего не могу сделать для вас, поэтому возвращайтесь туда, откуда пришли.
Остальные могут стать моими учениками. Их первым заданием будет снести эту Теккию».
Отвергнутые ученики были весьма разочарованы и стали распускать слухи, что Ясави сошел с ума. Но именно такая разборчивость этого Божьего безумца и дала начало Учению Мастеров.


Дорогой Олег, задайте себе вопрос, куда бы стали Вы – направо или налево?  :wink:
Не торопитесь только с ответом, ибо современники Мастера действительно пережили шок от этих его действий.

Учение без слов

Великий Мастер Ахмад Ясави из Хорасана девять лет поддерживал странный, нерегулярный контакт с некоторыми из своих учеников. Это были: Шабаз, Лукман, Джалал и Джан-Нуш. В течение этого времени он не давал им никаких словесных инструкций, не выполнял с ними никаких ритуалов и не изучал с ними никаких книг.
Вместо этого он велел этим ученикам наблюдать за ним и заниматься прикладными искусствами, что включало ковроткачество и строительство, а иногда и их собственные профессии. В городе Балхе время от времени он призывал их к себе, чтобы показать определенный объект, который необходимо было им показать. Для остальных занятий он посылал их слушать внешне не относящиеся к делу пояснения, даваемые другими людьми.
Благодаря его внутренней силе, весь накапливаемый этими последователями опыт стал трансформироваться в их сознании. Такой процесс известен как «обучение посредством символов». Временами эти четверо бывали в сильнейшем недоумении: «Почему нам нельзя присутсвовать на встречах-упражнениях нашего Мастера?»
И все же именно они стали мастерами, основателями орденов, и в итоге достигли Высшей Цели.
Да будет свято их глубочайшее сознание.

Из книги Джанги Ханабади «Isharat-i-Khwajagan» (Знаки Мастеров).
Ахмад Ясави умер в 1166.

Одно без другого

Записано, что однажды к Ахмаду Ясави, суфийскому мастеру из Туркестана, пришел человек и сказал:
– Учите меня без книг и позвольте мне учиться пониманию, минуя посредничество мастера, так, чтобы ничто не стояло между мной и Истиной, ибо все люди бренны, а чтение книг не просвещает меня.
Ясави сказал:
– Ты хочешь есть, не пользуясь ртом, и переваривать пищу без помощи желудка? Быть может, ты еще хочешь ходить без ног и покупать, не внося платы? Я смогу удовлетворить твое желание, но не ранее, чем ты сумеешь избавиться от соответствующих органов своего тела, подобно тому, как ты хочешь избежать того, что придумано для твоих духовных органов. Только представь себе на секунду, как сможешь ты есть без пищеварительной системы, как ты обратишься к суфиям, прежде чем услышишь о них посредством слов, которые ты так не любишь? Как сможешь ты желать мудрости без ее источника, подходящего твоему состоянию? Забавно, быть может, проводить время, размышляя об учении без книг, как основы, и думать о получении опыта без учителя. Так же забавно, наверное, мечтать о чудесах и магии. Но каков тогда будет постоянный результат от такой деятельности кроме забавы?

[Олег Стародубцев]

Очерк Александра Джумаева "Зикр в теории и практике Яссави и яссавийа" был размещён на сайте "СИМУРГ". К величайшему моему сожалению, только что, желая дать ссылку на этот текст, я обнаружил, что этого сайта больше не существует. К счастью, у меня сохранилась копия, и я решил разместить его на этом форуме.

* * *

И в теории и на практике многих орденов и общин, существовавших по всей территории Центральной Азии и далеко за ее пределами, зикр - сердцевина суфийского пути. Эта тема предстает важнейшей и в хикматах-наставлениях Ахмада Яссави. Несмотря на многообразие трактовок, существует нечто общее, объединяющее все его проявления. Зикр - это поминание имен Бога, и если попытаться образно и кратко выразить его смысл, то можно сказать, что зикр - это такое поминание Бога, которое в буквальном смысле рождается в сердце суфия, а затем исторгается оттуда с рыданиями и мольбой.
Чтобы представить, что значил для ордена яссавийа зикр, нужно вспомнить, что последователи Яссави превратили зикр в символ, в главную характеристику своего братства. Практикуемые ими радения принадлежали к разновидности "джахрийа" - громкого зикра. Это слово, наряду с названием "зикр пилы" (зикр-и арра), стало фактически основным наименованием ордена, его синонимом, со временем почти вытеснившим термин "яссавийа". Произошло это в позднем средневековье, скорее всего в XVIII - начале XIX века, когда все суфийские ордена в Средней Азии стали различаться и в обиходе, и в официальных мусульманских документах по виду практикуемого ими зикра: хафийа (хафи, хуфийа) - "тихий, скрытый" и джахрийа (джарийа, джахр, джар) - "громкий". Суфийские шейхи-ишаны - приверженцы этих двух направлений вместе со своими учениками-мюридами сосуществовали в пределах городов, а подчас и кварталов (гузаров, махалла). Так было в Бухаре (1), Самарканде, Ура-Тюбе (2) и в других городах Средней Азии.
Названные разновидности зикра не исчерпывали все многообразие его проявлений, однако они представляли собой два основополагающих различительных признака в этом многообразии. Источники позволяют утверждать, что на некоторых отрезках истории суфийских орденов в Средней Азии эти два вида имели не только технические различия, но и приобретали характер принципиальных идеологических различий между орденами, становились своеобразным "камнем преткновения" в их отношениях, предметом острых теоретических споров и жесткого противостояния между орденами (подобно тому, как это происходило в официальном православии и старообрядстве по поводу употребления двух и трех перстов в крестном знамении). Вместе с тем опытным последователям суфизма, как правило, в равной степени были известны оба вида техники зикра, и они свободно владели ими на практике, применяя в зависимости от обстоятельств тот или иной вид. Сторонники тихого зикра считали его более сложным для овладения, требующим большей внутренней концентрации и духовных усилий. По их мнению, он более соответствовал характеру взаимоотношений с Аллахом, которые не должны демонстрироваться публично, выпячиваться на показ. Сам Яссави, создатель громкого "зикра пилы", неоднократно упоминает о необходимости сокрытия истинной веры и ее словесного выражения. В одном из хикматов он пишет:
Хакни топкан узи пинхон, сузи пинхон. (3)
Нашедший Бога (Истину) и сам сокрыт, и слова его сокрыты.
Предпочтение тихому зикру перед громким отдавали многие. Поэт и правитель тимуридской династии Хусайн Байкара (XV в.) замечает по этому поводу:
Ёр чун кунглунгдадур, отин тутуб килма фигон,
Хак чу огахдур анинг зикри хафий хушрокки жахр. (4)
Если в твоем сердце Возлюбленный, имя /его/ утверди и не плачь,
Если с Истиной знаком, то для ее /восхваления/ лучше скрытый зикр, чем громкий.
Громкий зикр (зикр-иджахри, джахрийа, джахр, джар) получил широкое распространение в ритуальной практике различных орденов и ответвлений народного ислама на огромных пространствах Средней Азии и Казахстана, по всему мусульманскому миру. Он проявил себя в десятках локальных вариантов - от сложных, основанных на письменной традиции и профессиональной музыке и практикуемых в классических суфийских орденах, и до упрощенных, вобравших в себя интонации фольклора, бытовавших в ритуалах бахши-шаманов и часто совмещавших в себе лечебные и даже развлекательные функции. Центральная проблема в изучении этого сложного конгломерата "зикральных практик" - проникновение громкого зикра, зикра пилы, выработанного в традициях яссавийа, в ритуалы других суфийских братств - накшбандийа, кадырийа, каландарийа, в различные ответвления народного ислама. В ее освещении, требующем анализа большого числа письменных источников по суфизму, мы лишь гипотетически намечаем некоторые возможные подходы.
Если происхождение громкого зикра, по-видимому, нельзя считать только лишь изобретением ордена яссавийа (5), то в создании одной из его специфических разновидностей - зикра пилы (зикр-и арра), возможно, участвовал сам Ахмад Яссави. Указания на это содержатся в некоторых его хикматах; они позволяют говорить (хотя и достаточно условно) о зикре в понимании самого "туркестанского старца". Последователи Яссави на протяжении веков развивали этот вид громкого зикра и довели технику его проведения до совершенного искусства. О чем свидетельствуют подробные описания зикра пилы в суфийских сочинениях XVI-XVIII веков. В XIX - первых десятилетиях XX века громкий зикр и зикр пилы попадают в поле зрения русских и европейских ученых, путешественников, чиновников, военных, дипломатов, оставивших подчас субъективные, но живые и яркие впечатления об этом зрелище. Эти свидетельства, дополненные сведениями из письменных источников позднего средневековья и записями зикров и "зикральных мелодий", сделанными в 20-е-40-е гг. советскими музыковедами, позволяют в какой-то степени составить представление о характере проведения зикра в эпоху Яссави (о котором у нас нет никаких музыкальных звуковых материалов).
Проводить зикр - ритуал поминания имен Бога - обязан у Яссави каждый суфий, вступивший на путь постижения Истины. В хикматах в рассредоточенном виде изложены самые важные практические правила по его проведению, его философская концепция.
В широком смысле зикр у Яссави - это постоянное, на протяжении всей жизни - каждодневное, ежечасное и ежеминутное поминание имен Бога, произнесение основных формул веры. "Произносить зикр" (зикр айтмок), "вспоминать (Бога)" - самые приметные выражения у Яссави. Божественное основание этой заповеди Яссави обнаруживает в кораническом аяте: "Вспомните же Меня, и я вспомню вас" (6). Понимание зикра как первейшей обязанности последователя тасаввуфа, независимо от его принадлежности к тому или иному братству, а равно и каждого мусульманина, было принято и в общеисламской и в суфийских доктринах.
Впервые сам Яссави стал практиковать зикр с пяти лет, когда "установил для себя обычай веры, провозглашая зикр день и ночь" (7). Он получил на это указание от самого пророка, сказавшего ему: "Зикрайт!" (букв.: "Произноси зикр!", "Упоминай!") (8). По другому признанию, он "совершил свой первый зикр" в семь лет, попав на воспитание к Арслан Бабу:
В семь лет сказал я Арслан Бабу: "Салом!"
Даруйте мне завещанную веру Избранником Божьим,
Тогда же я свой первый зикр совершил. (9)
В другом хикмате: "Обучив меня зикру, Они (т.е. Арслан Баб) проявили милосердие" (10).
Как уже отмечалось выше, в основе учения Яссави о тасаввуфе лежит идея о различении ложного и истинного пути, ложных и истинных суфиев. Эта идея последовательно проводится им и в отношении слушания (сама') и зикра. В своем осуждении ложного зикра Яссави не был одинок. Многие его предшественники и современники - суфийские шейхи, теоретики тасаввуфа и поэты приводят примеры ложного применения суфиями танца, пения, слушания музыки, игры на музыкальных инструментах и осуждают подобную практику.
Согласно одному из хикматов, ложные суфии любят проводить свои радения и постоянно скандируют имя Бога - "Хува, Хува" (букв.: "Он, Он"), Однако это их состояние - внешнее, лицемерное. На самом же деле им не дано достичь единения с Богом и созерцать его красоту (джамал). Ведь они "не теряют сознания" и не отрекаются от своей природы, "не очищают своих сердец" и не отказываются от соблазнов "этого мира". Истинным суфиям надлежит постоянно помнить об опасности общения с практикующими притворный зикр, с теми, "кто лишь притворно говорит: "Он, Он" (11).
Различению истинного и ложного зикра Яссави посвящает специальный хикмат (см. перевод в конце статьи). Истинный суфий достигает степени (макам) юродства, когда уже не различаются состояния голода и насыщения, пользы и вреда. Он расстается с соблазнами и благами земного мира, смиряет свою гордыню. И в таком состоянии проводит (букв.: ударяет) "ракс-сама" и "пьет вино любви", сливаясь с Богом.
Иначе поступает суфий-лицемер. Он не отказывается от этого мира, не очищает своего сердца, предавшись соблазнам сатаны (12). Для него зикр и сама' - не способ постижения Бога, а лишь один из видов чувственного наслаждения, связанный с музыкой и танцем. По этой причине о музыке как таковой в хикматах почти ничего не говорится. Хотя Яссави должна была быть хорошо известна городская традиция светских собраний (маджлисов) с музыкой. Лишь в единичных случаях упоминаются названия струнных музыкальных инструментов. Но и они - исключительно "пища духов":
Ученикам влюбленных - чаша вина,
Для постижения Возлюбленного - из печени кабоб,
Для духов пища - чанг и рубоб,
А если стон взойдет - семь климатов разрушь! (13)
Обычно в суфийских зикрах скандировалось, до семи "прекрасных имен Бога" (асма-и хусна), общее их число равнялось 1001, из которых 99 были наиболее употребительными. В хикматах Яссави чаще всего встречаются три эпитета Аллаха, составлявших, по-видимому, основу зикральной практики в большинстве суфийских братств. Это: хайй (букв.: живой, здравствующий) (14), хакк (букв.: суть, истина, Бог) (15) и хува (букв.: Он, т.е. Аллах); в процессе скандирования в зикре это имя часто принимало усеченные либо измененные формы - ху, хув и др.) (16). Каждый из этих возгласов выступает у него характеристикой отдельного вида зикра и можно было "возглашать зикр хайй", "зикр хакк" и "зикр хува" (хайй зикрини айтмок, хакк зикрини айтмок, хува зикрини айтмок). Рефреном одного из хикматов у Яссави стал призыв: "В душе и сердце возглашайте зикр хайй, друзья" (Жону дилда хайй зикрини айтинг, дустлар), который повторяется 15 раз (17). He исключено, что под этими названиями у Яссави понимались определенные формулы скандирования - ритмы-усули, лежавшие в основе того или иного зикра, либо его отдельных частей (что наблюдалось в зикральной практике недавнего времени и будет рассмотрено нами далее).
В хикматах Яссави эпизодически упоминаются и такие разновидности зикра, как "зикр-и илахи" (букв.: божественный зикр), "зикр-и калб" (букв.: зикр сердца) и "зикр-и сирр" (букв.: зикр тайны) (18). "В сердце закиров есть восхваление /Бога/ божественным зикром /зикр-и илахи/" (19).
Текст самих хикматов не позволяет выяснить значение этих терминов в понимании Яссави. По некоторым другим сведениям, калб и сирр обозначали определенные участки-точки в груди у человека, которыми он "произносил" или в которых делал "отпечатки" имен божьих и формулы тавхида во время "тихого зикра" (хафийа) (20).
Наиболее своеобразным видом зикра является у Яссави так называемый "чахар зарб" (букв.: четыре удара, четыре отпечатка) (21). Произносительная форма этого термина обычно отличается от письменной и имеет усеченный вид - чор зарб, что следует соблюдать и при чтении хикматов. Судя по текстам хикматов, чор зарб составлял особую часть зикра, иногда выделяемую из его контекста в отдельный ритуал. Чаще всего он упоминается самостоятельно или же параллельно со словом зикр:
Встав рано утром, зикр пел и ударял чор зарб. (22)
Особенность чор зарба заключается в том, что он по преимуществу связан с произнесением одной формулы, так называемого тавхида (букв.: единение, единство), или иначе - шахады - формулы свидетельствования веры: "Ла илаха илла Аллах, Мухаммад Расул Аллах" - "Нет божества, кроме Аллаха, Мухаммад - посланник Аллаха". Эта формула ограниченная, как правило, ее первой половиной, играла ключевую роль в зикре, была его стержнем. И не только у Яссави и яссавийа, но и в других среднеазиатских, турецких и иных орденах: у кадырийа, бекташийа, накшбандийа, каландарийа и т.д. (23). В практике зикра более позднего времени сама формула тавхида обычно именовалась чор зарбом, и эти два термина образовывали синонимическую пару. Известно, что чор зарб практиковался и в тихом (мысленном, "про себя") и в открытом, громком произнесении. Последнее было присуще в частности братству яссавийа.
В хикматах Яссави тавхид (шахада) упоминается как формула скандирования в "зикре хакк":
Повержен этот бедный Яссави Ахмад,
Уста его - "Нет божества кроме Аллаха" - лишь твердят,
И в сердце, и в душе достиг он "зикра хакк". (24)
Или:
Сказав "Нет божества, кроме Аллаха", начни рыдать,
И помоги тому, кто зикр хакк стремится возглашать,
Спеши /подмогу/ в услуженьи старцу магов оказать. (25)
Важным моментом в понимании чор зарба у Яссави является способ его "исполнения". Почти во всех случаях упоминания чор зарба в хикматах речь идет о том, что его нужно "бить", "ударять" (урмок). "Ударять, бить чор зарб" или "сделать четыре удара", "четыре отпечатка" (чор зарб урмок) значило не только наносить удары ногами по земле во время танца (ракс), попирать землю, как олицетворение грешного и преходящего начала, но и делать отпечатки имен божьих, символа веры в четырех "точках" груди (сердца) (26). Такое понимание чор зарба встречалось и в 20-е-30-е гг. XX столетия среди участников зикра в городах Узбекистана (27).
Примечательно, что в хикматах Яссави и термин "сама'" (слушание), традиционно понимаемый в суфийской среде X-XII вв. как пение и слушание специальных стихов с толкованием, также зачастую дается в паре со словом "бить", т.е. буквально - "бить сама'". А в некоторых случаях это выражение усиливается еще и добавлением слова "танец" (ракс-сама' урмок) (28). В этом, несомненно, проявляется свойственная ритуалам зикра у Яссави и яссавийа общая экстатическая направленность.
Открытое, громкое произнесение чор зарба оформлялось танцем, ритмически и музыкально, имело свою строгую двигательно-дыхательную технику. Все эти элементы находились в единстве. Словесная формула чор зарба "Ла илаха илла Аллах" членилась во время скандирования-распева на четыре "ритмослога", т.е. имела четырехударную ритмическую структуру и в быстром произношении приобретала несколько усеченный вид: "Ла илаха илла-лла". Каждому из четырех элементов соответствовало четкое телодвижение, как правило, поклоны и повороты головы, сопровождаемые ритмичным дыханием. После длительного распева формулы чор зарба (доходившего до нескольких десятков или даже сотен раз) обычно наступал черед его применения в качестве "остинато", на фоне которого ведущий певец зикра (закир или хафиз, у женщин - отын) пел хикматы Яссави. Каждый элемент чор зарба имел, по-видимому, свое специальное наименование. Многократно, до ста и более раз распевалась вторая половина чор зарба (илла-лла) - "як зарб" (букв.: один удар, один отпечаток) (29).
Кроме описанного выше понимания чор зарба как формулы тавхида в зикре, существовало и иное его проявление - ритм-усуля в виде формулы скандирования одного из имен Бога. В этом качестве чор зарб входил, судя по доступным материалам, в своеобразный цикл из четырех известных формул скандирования: "як зарб", "ду зарб" (букв.: два удара, два отпечатка), "се зарб" и "чор зарб". Эти четыре формулы скандирования лежали в основе одноименных зикральных мелодий-песнопений и частей зикров на тексты Яссави и других поэтов-мистиков. Применялись они и во многих других песнопениях духовного характера и в различных частях зикра, известных под другими названиями. Мелодии и части зикров с названиями як зарб, ду зарб, се зарб и чор зарб широко бытовали в регионе Ташкента и в Ферганской долине в конце XIX - первой половине XX века. В среде носителей духовных песнопений, в мужских и женских зикрах у последователей ордена кадырийа, яссавийа и других.
Из них, по-видимому, лишь чор зарб был известен не только в практике духовных песнопений, но и в профессиональной музыке светского направления, в искусстве средневекового макамата. Примечательно, что и в этом случае им обозначался в трактатах о музыке XV и последующих веков один из ритмических модусов-усулей (30). Чор зарбу как ритму-усулю обязана своим наименованием и одна из частей старого бухарского вокально-инструментального цикла мавриги. Для узбекских и таджикских традиционных музыкантов старшего поколения чор зарб, а равно и три остальных связанных с ним термина, - это прежде всего специальный ритм-усуль религиозной музыки (зикров).
Представление об этих ритмах-формулах скандирования и основанных на них духовных песнопениях можно получить по нотным записям "зикральных мелодий" и текстов к ним, сделанным В.А. Успенским в 1940-41 гг. (31). Каждый вид из четырех песнопений записан им в нескольких вариантах. Сопоставление указанных записей показывает, что под терминами як зарб, ду зарб, се зарб и чор зарб понимались конкретные формулы скандирования имен Бога. Подобные "усули" в практике радеющих обычно именовались "зикром" в узком смысле этого слова, что и отражено в записях В. А. Успенского. Фактически они заменяли функцию ритма-усуля, выбиваемого на дойре, и весьма важного для осуществления общего зикра. Эти формулы можно назвать "зикром-усулем". Они, как правило, экспонируются отдельно в начале произведения, между его частями (в соответствии с членением поэтического текста) и в конце в хоровом исполнении участников зикра.
Содержание всех четырех зикров-усулей в точности соответствует их терминологическим значениям: як зарб - однократное произнесение имени Бога, ду зарб - двукратное, се зарб - трехкратное и чор зарб - четырехкратное. Несмотря на наличие у каждого зикра-усуля вариантов и возможности их различного метрического оформления, в большинстве случаев сохраняется установленное названием число повторов имени Бога. Как правило, в рассматриваемых "зикральных мелодиях" скандируется имя Бога "Хува" ("Он") в различных его измененных и усеченных произносительных формах. При этом оно скандируется в зикре-усуле на выдохе, а вдох производится в паузе-цезуре на звуке "ха" или "а" (видимо, производное от "ха"). Звук "ха", соответствующий на пись-ме 26-й букве арабского алфавита, также имеет важное сакральное значение. Согласно разъяснению Абдурахмана Джами (XV) (ссылающегося на шейха Наджмиддина Кубра, уб. в1221 г.), буква "ха" "есть указание на сокровенную сущность божью", она "произносится каждым живым существом при вдыхании и выдыхании", составляет основу имени Аллах, и, "таким образом, следует познать, что всякое дыхание есть славословие богу, и, упражняясь, дойти до того, чтобы каждый вздох совершался не иначе как молитвенный обряд" (32).
Характеризуя рассматриваемые песнопения, можно отметить такие присущие им черты, как простоту и ясность строения, определяемую строением поэтического текста (у хикматов Яссави - четырехстрочная строфа), повторность мелодического материала, совпадение музыкальной и поэтической строк, отсутствие кульминационных зон типа ауджа и широкого распева, средний диапазон в пределах одной октавы. Эти и другие черты указывают на связь данного вида песнопений с традициями народной музыки. Они присущи и целому ряду других аналогичных духовных песнопений (см. далее "Арраидам").
Возвращаясь к чор зарбу в хикматах самого Яссави, следует отметить такой интересный момент, как предписание одного неизменного времени: этот ритуал всегда происходит в предрассветное время (сахар, сахарларда, тонг отгунча) (33). Этим же временем ограничивается обычно у Яссави и проведение общего зикра, а также и других ритуалов, связанных с зикром: специальных плачей и стенаний, об-ращенных к Богу (фаред урмок) (34), первой утренней молитвы, которой в исламе придавалось особое значение (35). Три названные церемонии - молитва, плачи-мольбы и чор зарб составляли, судя по хикматам, единый и цельный "предрассветный ритуал":
Поверженный, стенанья вознося рассветною порою,
Терзая грудь, чор зарб ударив, зарыдал (36).
Предрассветное время удобно по соображениям сугубо практическим: тишина, полумрак, отсутствие любознательных способствовали лучшему погружению в состояние (37). Но главное - в ином. Предрассветное время в понимании Яссави, многих других суфиев, поэтов мусульманского Востока - это особое божественное время, когда можно воочию наблюдать красоту Бога. В эти часы возникает острое ощущение постижения красоты Бога (хак джамоли, Аллохини джамоли) (38). Бог же красив сам по себе, он обладает великолепием (Зу-л-джалал - один из эпитетов Бога, букв.: "Обладающий великолепием") (39). Весь мир, вся природа славят в утренние часы красоту Бога (40).
Известно, что пророческое вдохновение Мухаммада, во время которого он получал божественные откровения, отраженные в Коране, приходило к нему ночью, "до восхода зари" (Коран, 97:5; 53:1). "Иногда эти откровения сопровождались светом, подобным "сиянию утренней зари", что соответствовало доисламским языческим представлениям о "контакте" с Божеством" (41).
В тысячах поэтических и прозаических строк на персидско-таджикском, арабском и тюркском языках воспета тема предрассветного времени, явления красоты Бога и его прославления. Тех, кто ищет Истину и жаждет соединения с Богом, в это время охватывает особое состояние, близкое к экстазу. Им вдруг открывается невидимая обычному человеку красота Бога. Вот как подметил и описал происходящее Саади Ширази: "Помню я, шли мы однажды с караваном всю ночь и стали под утро на опушке леса. Один одержимый, бывший с нами в том путешествии, издал вопль и бросился в пустыню и ни на миг не находил себе покоя. Когда наступил день, сказал я ему: "Что произошло с тобой тогда /ночью/?" Ответил он: "Увидел я, что соловьи поют на деревьях, лягушки в водах, а животные в лесах, и подумал я, недостойно, что все славят /господа/а я сплю беспечно" (42).
Божественное предрассветное время занимает особое место и в творческой жизни традиционного мусульманского музыканта. С ним связано рождение творческого вдохновения и экстаза, трудно поддающегося логическому описанию. Примечательно, что английский этномузыковед Джон Бейли в своей книге о традиционных гератских музыкантах приводит в качестве развернутого эпиграфа-"прелюдии" удивительный рассказ замечательного музыканта Устада Амир Джана Хушнаваза о пережитом им состоянии творческого божественного экстаза в предрассветное время (43).
Достоинства предрассветного времени воспеваются во многих хикматах Яссави, а один из них даже целиком посвящен этой теме (44). В ранние утренние часы к мусульманам с неба спускается ангел и открываются двери небесного рая. Это - кратковременное напоминание, знак верующим мусульманам о существовании райских красот.
Таким образом, главная цель применения зикра, чор зарба, сама' и ракса, сопровождаемых рыданиями и плачем (фарёд, нола), - это достижение единения с Богом и созерцание Его красоты.
Сказав: "Он первый" и "последний Он", себя забудь,
И повинись, коль не увидел красоты Аллаха,
Когда ж признал, что "явный Он" и "Он сокрыт" - вступай на путь,
И повинись, коль не увидел красоты Аллаха. (45)
Рыдания и плачи, согласно этнографическим описаниям зикра XIX - первой половины XX века, в практике различных орденов, в том числе у последователей Яссави, составляли неотъемлемую часть этого ритуала, обычно заключительную. Возбужденные и утомленные танцем, суфии слушали хикматы Яссави. Они вызывали очень сильную эмоциональную реакцию, сопровождаемую плачем, слезами, братскими объятиями суфиев (46). Судя по хикматам, эта традиция идет со времени самого Яссави. И у него она имеет совершенно конкретный смысл и назначение. Рыдания и плач не только выражают бесконечное стремление, тоску по совершенному прекрасному божественному миру и трудность соединения с Богом, но и сожаление по поводу заблудшего земного мира.
Из глаз обоих по такому миру слезы будешь лить,
Стенания, проснувшись рано утром, возносить,
Сгорая на пути у Бога, - легко себя в жаркое превратить.
В душе и сердце возглашайте зикр хайй, друзья. (47)
Истинным суфиям, искренне проводящим зикр, эта красота открывалась через созерцание лика Аллаха (дидар). И напротив - лицемерным, тем, для кого зикр - притворство, не дано было увидеть лик Бога. Яссави взывает: "Молю, пусть им Он не показывает лик" (48). Созерцание лика избранными - своеобразный трансцендентный акт компенсации антропоморфных и каких-либо иных визуальных образов Аллаха, отсутствующих в каноническом официальном исламе и в реальной жизни мусульманина. Это состояние достигается в результате совокупного действия различных художественно-выразительных средств (словесного, музыкального, танцевального), образующих сложный метафизический синтез.
Божественная красота через лик Аллаха разлита в земной красоте. Однако красота, которая не несет в себе отпечаток божественного, а лишь отражает "красоту земных дел" - должна быть отвергнута (49). В этом вопросе мысль Яссави, как это подмечено искусствоведом Л.И. Ремпелем, созвучна идеям армянского поэта Григория Нарекаци (951-1003), писавшего, что "от лика Бога - вся земная красота" (50).
Участниками и главными проводниками зикров - ритуалов созерцания божественного лика названы в хикматах "закиры" (букв.: поминающие, поющие). Именно им в первую очередь открывается Истина, и они достигают слияния с ней: "Закиром став, шакиром /букв.: благодарящим/ став, я Истину нашел" (51). Возможно, что фигура закира аналогична каввалю - специальному певцу-декламатору на суфийских маджлисах, хорошо известному в практике хорасанских и мавераннахрских суфиев в X-XII вв. (термин каввал в хикматах Яссави нами не обнаружен). Это была особая категория певцов-профессионалов, специализировавшихся на проведении "слушаний" (сама') и зикров, во время которых они распевали основной музыкальный материал. В поздний период "певцы-солисты" стали именоваться в братстве яссавийа также и хафизами. В ряде случаев из контекста хикматов следует, что закирами обозначаются и все прочие участники зикра, как это зафиксировано в ханаке Яссави в Туркестане во второй половине 20-х гг. В.А.Гордлевским (52) (в женском зикре Ташкента этого же времени, по сообщению А.Л. Троицкой, - зикирчи).
К закирам Яссави проявляет особое внимание, всячески поощряя и превознося их заслуги перед Богом. Им он посвящает немало проникновенных строк и целые хикматы:
Мне душу сжег Всевышний Бог, изливший Свет.
Собирайтесь и рыдайте, рабов-закиров созывайте!
У старца магов я на рассвете спросил совет.
"Собирайтесь и рыдайте, рабов-закиров созывайте!"
Могучий Бог закирам обещанье дал,
Свиданье с гуриями на том свете даровал.
"Жилище вечности" - пристанище закиров.
Собирайтесь и рыдайте, рабов-закиров созывайте! (53)
Истовость, крайняя экзальтированность в постижении Бога и созерцании его лика нашли свое яркое выражение в "зикре пилы" (зикр-и арра), о котором уже говорилось выше (54). Для этого ритуала характерны архаичность, наличие специфических звуковых эффектов - хрипящих "х", воспроизводимых особым горловым пением, звукоподражательность, экстатический танец и т.д. Известный турецкий исследователь Яссави и яссавийа Мехмед Фуад Кюпрюлюзаде выдвинул идею о связи происхождения зикра пилы и вообще громкого зикра с экстатическими танцами шаманов тюрко-монгольских кочевых племен (55). Эта идея, подкрепленная среднеазиатским этнографическим полевым материалом, впоследствии неоднократно высказывалась многими советскими этнографами и востоковедами (В.А. Гордлевским, Ю.В. Кнорозовым, О.А. Сухаревой, А.Л. Троицкой, А.К. Боровковым, Г. П. Снесаревым), а также западно-европейскими и американскими учеными (Ирен Меликоф и др.).
Однако есть и другое объяснение происхождения зикра пилы - сакральная история зикра. Наличие такого рода историй происхождения различных видов зикра было, по-видимому, непременным атрибутом суфийских братств. Они обнаруживаются не только у яссавийа, но и у других орденов, в частности у мевлеви. Есть свои легенды и о происхождении тихого (восходящего к Абу Бакру) и громкого (связанного с Али) зикров (56).
Предание о происхождении зикра пилы передавались в общинах ордена яссавийа, других среднеазиатских орденов в устной и письменной формах. Согласно легенде, возникновение зикра пилы связано с мученической смертью пророка Закарийи (57). Закарийа, спасаясь от преследовавших его врагов, спрятался внутри толстого дерева. Враги же, догадавшись об этом, распилили дерево пилой. С этого времени и стал проводиться зикр пилы.
Видимо, ранние указания на связь зикра пилы с судьбой пророка Закарийи содержатся в хикматах самого Ахмада Яссави. Они приведены в завуалированной, скрытой форме, но все же достаточно очевидны:
Пилу наставлю, словно Закарийа, на голову свою (58).
И особенно:
Коль мне любви покажут приближенных - шакиром стану я,
Пилу наставят если, как на Закарийю, закиром стану я (59).
Предположение А.Л. Троицкой о том, что это предание, несомненно, книжного происхождения, подтверждается некоторыми письменными источниками по тасаввуфу. О Закарийи и пиле упоминает в своем труде "Маслак ал-муттакин" (написано в 1699-1700 гг.) известный среднеазиатский деятель тасаввуфа и мистический поэт Суфи Аллахйар (ум. в 1720-21 или в 1723 г.) (60). Загадочная фигура пророка Закарийи, ставшая сакральным символом зикра пилы, нуждается в специальном исследовании. Рискнем предположить, что этот библейско-коранический пророк пришел на смену более раннему местному персонажу (как это наблюдается, по данным этнографов, и в отношении ряда других среднеазиатских очагов поклонения), культ оплакивания которого задолго до ислама мог быть локализован на месте нынешней ханаки Ахмада Яссави. Из вероятных персонажей на роль предшественника Закарийи может "претендовать" один из ранних зороастрийских (авестийских) пророков Йима, погибший сходной смертью (он был распилен надвое).
Ужасные звуки пилы, смертельные крики и хрипы пророка Закарийи послужили основным источником сознательной звуковой имитации у многих практикующих этот вид зикра. Как показывают этнографические сведения позднего времени, легенда о Закарийи была хорошо известна участникам зикра в городах и сельских районах Средней Азии - в Ташкенте, в Туркмении у овлядов-атинцев и др. (61). Мы располагаем и сравнительно недавним материалом по зикральной практике в Узбекистане, в ритуале которого также упоминается имя Закарийи (62). Этот же "образ пилы" получил, по-видимому, отражение и в песнопении зикрального типа под примечательным названием "Арраидам" (букв.: "Дыхание пилы"). Несколько вариантов "Арраидам", записанных В.А. Успенским, вошли в его рукописный сборник "Катта ашула и зикральные мелодии" (№№ 30, 44, 45, 46, 69). Так же как и рассмотренные выше "зарбы", они основаны на различных зикрах-усулях. Текстами для "Арраидам" служат стихи Ахмада Яссави, Алишера Навои и других поэтов суфийского направления.
Первоначально и зикр пилы был связан, видимо, исключительно с распеванием хикматов самого Ахмада Яссави. Однако позже это положение изменилось, и даже в самом г. Туркестане в зикры стали включаться мистические стихи различных поэтов (сведения В.А. Успенского). То же наблюдается и в других видах песнопений, где наряду с хикматами Яссави применялись философско-религиозные стихи Алишера Навои, Бабарахима Машраба, Суфи Аллахйара, Хувайдо, Мавхи, Фурката, Фузули, Джами и других тюркоязычных и персоязычных поэтов.
Таким образом, в целом можно выявить две основные области применения хикматов Яссави:
1. В контексте суфийского (мужского и женского) зикра;
2. За его пределами, в духовных песнопениях народного ислама - в репертуаре каландаров, маддахов, у отын-ой, бахши-шаманов, в некоторых разновидностях смешанного или упрощенного зикра - в лечебном и даже развлекательном (в Западном Туркменистане) зикрах.
Главным очагом почитания Яссави и его хикматов на протяжении нескольких столетий оставалась ханака в г. Туркестане. Именно здесь сохранялся в своем наиболее полном классическом виде зикр пилы, который еще в начале 20-х годов нашего столетия был, по свидетельству А.А. Семенова, самым могучим зикром данного вида в ареале Ташкента и других северных районов Средней Азии. Исследователи расходятся в вопросе о месте проведения зикра внутри ханаки Яссави. По мнению одних, "групповые радения (зикры) дервишей" проходили в самом большом помещении, центральном зале, так называемой "джамаат-хане" (букв.: комната для собраний) (63). Иначе считал А.А. Семенов, непосредственно наблюдавший зикр в ханаке Яссави в ноябре 1922 г. Он фиксирует его проведение в "малой мечети" (большой мечетью он считает помещение джамаат-ханы) (64). Имеются также указания на проведение зикров в специальном подземном помещении рядом с ханакой, известном как Хилват. По-видимому, все эти помещения, и в первую очередь находящиеся внутри ханаки (джамаат-хана и "малая мечеть", точнее - просто мечеть), использовались для проведения зикров в зависимости от числа участников и времени организации ритуалов. Обычный еженедельный зикр проходил (согласно сведениям А.А. Семенова, В.А. Гордлевского, В.А. Успенского и, косвенно, вакуфной грамоты, жалованной ханаке Тимуром) по пятницам с утра либо после дневной молитвы (65) чаще всего, видимо, в мечети ханаки. Тогда как зикр в зимнее чилля (иногда называемый хилватом), собиравший огромное количество паломников и проходивший день и ночь в течение одной недели, мог устраиваться и в джамаат-хане.
Одно из наиболее ярких описаний зикра пилы в г. Туркестане оставлено А.А. Семеновым. Это свидетельство очевидца следует привести полностью, учитывая его исключительную важность, а также недоступность публикации, ставшей теперь уже библиографической редкостью. "В настоящее время здесь (в мечети - А. Дж.) по пятницам происходят зикры местных дервишей накшбендиев, начинающиеся обычно с утра. Нам пришлось их видеть в первый же день нашего приезда в г. Туркестан, совпавший с пятницею. Благодаря хорошей акустике и высоте мечети с прилегающими к ней переходами и комнатами, крики радеющих суфиев были слышны на далеком расстоянии от мечети-усыпальницы. Внешний интерес зикра заключался в том, что это был так называемый "зикр пилы" (зикр-и-ара). Дервиши сидели на полу у самого михраба, тесным кольцом (халька), и, качая в такт головами (но не корпусом), выкрикивали особенным образом: гей! Ху! Пир же, молодой человек, и с ним четыре его старшие ученика стояли подле михраба, за кругом сидящих, и распевали стихи из Хикмат'а, Ходжи Ахмеда. В общем получалась очень своеобразная мелодия, где в аккомпанементе хора слышался могучий звук большой пилы, пилящей дерево. Этого рода зикр имеет, по-видимому, почтенную давность, по крайней мере автор Рашахат (XVI в.), приводя биографию одного из современников известного Ходжи Ахрара (806 (1404) - 895 (1490) гг.), Кемаль-Шейха, проживавшего в Шашском округе, рассказывает, как Кемаль-Шейх показал Ходже Ахрару и его ученикам свое исключительное искусство делать "зикр пилы", бывший в ходу у среднеазиатских турецких дервишей /.../. При этом автор отмечает своеобразие этого зикра и производимое им впечатление, как нечто особенное. Правда, в Ташкенте и в других северных районах Средней Азии у дервишей-накшбендиев и кадыриев, некоторые части зикра имеют мелодию (зарб) "пилы", но такого и цельного и могучего "зикра пилы", какую нам пришлось слышать в г. Туркестане, там не бывает. Зикр этот воспроизводится двояким способом: откинув немного назад голову и с силою вдыхая ртом воздух, радеющий выкрикивает "лаиля", делая отдачу звуков вправо с наклоном головы, или, - закрыв глаза и подогнув язык к небу и с силою выдыхая воздух из глубины желудка, он выкрикивает "ху", отдавая этот возглас тоже вправо. Рекомендуется непременно производить эти выкрики ритмически, в такт сердца" (66).
Интересные сведения об устройстве и происхождении зикров в ханаке Яссави приводит и В.А. Гордлевский, несколько позже (в 1929 г.) также посетивший г. Туркестан (67). Им отмечена должность азлера (от "азиз

[Wah]

Для тех, кто не в курсе:

В финиковых косточках нет никаких "ядрышек". Wah определённо перепутал финики с урюком! :lol:

Для тех, кто хочет быть в курсе:

:arrow: ШАХИМАРДЕН. «СКРЫТЫЙ СМЫСЛ ХИКМЕТОВ ХОДЖА АХМАДА ЯССАВИ»

Спасибо большое, уважаемый Мустафа!
Видать Вы хорошо научились отличать косточки урюка и финика, что и хотелось увидеть. То есть - у финиковых косточек нет скорлупы (а не ядрышек!), а у косточек урюка есть. Смотрите, как легко и быстро реагируете Вы на знакомые Вам вещи, это хорошо.
Теперь для тех, кто в курсе
А вот заметить то же самое качество в Ваших трактовках рассказа мне не удалось. Дело в том, уважаемый, что в приведенном Вами варианте (а есть несколько вариантов) рассказа из жизни Ахмада Ясави не хватает нескольких строк.
А именно - ответа Арслана-Бобо:
Я ждал тебя, чтобы передать не самое вкусное, но самое необходимое для тебя.
И многое становится на свои места:
- Арслан-Бобо был одним из учителей Ахмада Ясави, и эта встреча является первым уроком мальчику. Надеюсь, Вы сумеете сами разобраться, каким уроком и в чем.
- символизм передачи: финиковые пальмы в природе размножаются "отпрысками" (ростками и т.д.), а в "комнатных" (в некотором смысле, особых) посредством косточек, что нетрудно проверить. Таким образом, для этой фазы передачи учения требовался особый человек, каким и явился Мастер Яси.
- кроме того, здесь есть еще и такая ссылка - "ключ к Сокровищнице Тайн находится у поэта под языком".

Конечно, приведенные Вами комментарии хороши. Но как обычные комментарии к литературным произведениям. Спасибо.

Как говорили древние (или не совсем) китайцы (а вослед им и не столь древние японцы) - "форма это форма, а пустота это пустота".
Что рождается из пустоты?

[Олег Стародубцев]

Для тех, кто не в курсе:

В финиковых косточках нет никаких "ядрышек". Wah определённо перепутал финики с урюком! :lol:

Для тех, кто хочет быть в курсе:

:arrow: ШАХИМАРДЕН. «СКРЫТЫЙ СМЫСЛ ХИКМЕТОВ ХОДЖА АХМАДА ЯССАВИ»

[Wah]

Похоже, Вы никогда не ели фиников...   :lol:

Похоже, Вы ограничились лишь одним вариантом...  :cry:
А как Вам такой -
мякоть и скорлупу от косточек - Вам, ядрышки от косточек - мне?  :wink:

Happy New Year и вкусных фиников всем автосуфиям!

[Олег Стародубцев]

Похоже, Вы никогда не ели фиников...   :lol:

[Wah]

ОЛЕГ СТАРОДУБЦЕВ

ДВЕ ЖИЗНИ ХОДЖА АХМАДА ЯССАВИ

В степи, на окраине небольшого среднеазиатского городка, стоит огромный мавзолей. Мавзолей этот воздвигнут в 1397 – 1399 годах по приказу Тимура на могиле Султана святых – Ходжа Ахмада Яссави, поэта и мистика, человека, прожившего две жизни.


ЛЕГЕНДА О ФИНИКОВОЙ КОСТОЧКЕ

Легенда эта достаточно широко известна; в частности, её краткий пересказ приведён Евгением Березиковым в книге «Святые лики Туркестана» (Ташкент, «Камалак», 1992). Я же считаю своим долгом воспроизвести её здесь именно в том виде, в котором услышал её там – у гробницы Ходжа Ахмада Яссави.

Итак, согласно легенде, незадолго до смерти пророк Мухаммад (мир ему и благословение!) собрал своих сподвижников и спросил, кто из них согласится принять от него аманат. Здесь необходимо пояснить: обычное значение арабского слова «аманат» – поручение, обязательство, принятое кем-либо, то, что необходимо передать или выполнить. В данном же случае – и все сподвижники пророка (мир ему и благословение!), вне всякого сомнения, это понимали – речь шла о поручении исключительно важном, о высшей степени ответственности.

И все молчали. Молчали не потому, что были недостаточно смелыми и решительными: каждый из них считал величайшим счастьем погибнуть, сражаясь на пути Аллаха! Просто они понимали, сколь велика ответственность… И лишь один из них – звали его Арслан-Баб, и было ему в то время, согласно легенде, более трёхсот лет – лишь он один, знакомый с основами тридцати трёх религий, но признавший лишь одну – Ислам – принял от посланника Аллаха (мир ему и благословение!) его аманат.

Аманатом был финик – плод дерева, столь любимого и чтимого пророком (мир ему и благословение!), и Арслан-Баб просто положил его себе под язык. «Как же, - спросил он, - о посланник Аллаха, узнаю я того, для кого предназначен твой аманат?»

«Не беспокойся об этом, - так, согласно легенде, ответил ему пророк (мир ему и благословение!), - он сам тебя найдёт».

В ожидании того, для кого предназначался аманат, прожил Арслан-Баб ещё пятьсот лет. И вот однажды в Средней Азии к нему подошёл одиннадцатилетний школьник, протянул ручонку: «Что ты мне принёс, дедушка?»

Арслан-Баб вынимает изо рта финик, пятьсот лет пролежавший у него под языком – а мякоть-то вся рассосалась, сладости никакой не осталось: одна косточка…

«Что же ты, дедушка, - упрекнул мальчик, - самое вкусное сам съел, а мне одну косточку оставил?»

Этим мальчиком был Ходжа Ахмад Яссави – тот, кого впоследствии назовут Хазрет-Султаном, султаном святых.

Такова легенда. Второй уровень её смысла прочитывается довольно легко, и я позволю себе лишь обозначить, указать возможные значения содержащихся в ней иносказаний.

Финик – вообще любой плод – символизирует собой две жизни: сладкая мякоть – нашу ближнюю жизнь здесь и сейчас; косточка же – жизнь будущую, жизнь, которой предстоит стать либо наказанием, расплатой за грехи, совершённые в земной жизни, либо – блаженством, наградой за благочестие. Ведь для косточки финика, так же, как и для каждого из нас, после смерти (мякоть соответствует земному телу) возможны две участи: либо просто сгнить в земле, либо – прорасти и стать прекрасным деревом, финиковой пальмой.

Ещё одна аналогия – менее отчётливая – возникла у меня после знакомства с трудами французского суфия Рене Генона (Абду ль-Вахид Яхья аш-Шазили). Приведу её в виде схемы, предельно кратко: финиковая косточка, пятьсот лет хранившаяся под языком Арслан-Баба – пророк Юнус (мир ему!), проглоченный рыбой, молящий Аллаха о прощении во тьме рыбьего брюха и, наконец, исторгнутый, обновившийся – Ноев ковчег, сохранивший жизнь в смертоносных водах Всемирного потопа – наконец, арабская буква Нун, имеющая вид полости с точкой внутри (напомню: «нун» в переводе с арабского – «рыба»; отсюда прозвище Юнуса (мир ему!) – «Зу-н-нун», «властелин рыбы» или «властелин буквы Нун»). Более полное представление о мистическом значении буквы Нун, о положении, занимаемом этой буквой в арабском алфавите, читатель может получить, ознакомившись с одной из работ Рене Генона – она называется «Тайны буквы Нун» - опубликованной в четвёртом номере журнала «Вопросы философии» за 1991 год.

И, наконец, последняя аналогия – жизненный путь самого Хазрет-Султана. Достигнув возраста шестидесяти трёх лет – именно столько, как известно, прожил пророк Мухаммад (мир ему и благословение!) – Ходжа Ахмад Яссави объявляет, что не считает себя вправе жить на Земле дольше посланника Аллаха (мир ему и благословение!) и, подобно финиковой косточке, уходит в землю: удаляется до конца дней своих в подземелье-хилват – я был там, я спускался в это подземное жилище! – и уже оттуда, из мрака и холода, диктует свои «Дивани Хикмат», свои послания и наставления ученикам. Косточка становится пальмой.

«Умрите прежде, чем умрёте!» – сказал посланник Аллаха.

Да пребудет с ним мир и благословение Господа миров!


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мавзолей Ходжа Ахмада Яссави в городе Яссы – ныне г. Туркестан Южно-Казахстанской области Республики Казахстан – не легенда. Он существует, он зрим и осязаем, он доступен. Так что же предпочесть: искать ли реального, непосредственного знакомства с живой традицией – или же продолжать собирать чужой мистический опыт по крохам, по крупицам, извлекать его, подобно золотым песчинкам, из пустой породы востоковедческих умствований? А может быть, пойти путём, который указал нам «величайший суфий всех времён и народов» – Идрис Шах?

Этот вопрос, уважаемые читатели, каждый должен решить для себя сам.

Впервые опубликовано в самиздатовском журнале «Млечный Путь»
Петрозаводск, 1997

Если бы Вы, уважаемый автосуфий, позволили себе подумать еще чуть-чуть, то, наверное, вспомнили такую поговорку:
Ценность жилища в его обитателе.
Косточка состоит из скорлупы и ядра. Скорлупа защищала ядро, пока Арслан-Бобо хранил косточку.
Смысл сей истории в передаче учения, символом учения выступает ядро.
Скорлупа - защитный материал, чтобы ядро не испортили до той поры, когда придет человек, который сумеет отделить ядро от скорлупы и придать учению ту форму, которая соответствует требованиям места и времени.
Все Ваши интерпретации, уважаемый, - это скорлупа. Она тоже важна - это факт - но как защитный материал.
Суть же, милый автосуфий - в ядре.
Знаете Вы что-нибудь об учении шейха Ахмада Ясави?

[Олег Стародубцев]

ОЛЕГ СТАРОДУБЦЕВ

ДВЕ ЖИЗНИ ХОДЖА АХМАДА ЯССАВИ

В степи, на окраине небольшого среднеазиатского городка, стоит огромный мавзолей. Мавзолей этот воздвигнут в 1397 – 1399 годах по приказу Тимура на могиле Султана святых – Ходжа Ахмада Яссави, поэта и мистика, человека, прожившего две жизни.


ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Ходжа Ахмад Яссави (из города Яссы) родился в 1103 году на территории нынешней Чимкентской (Южно-Казахстанской) области Казахстана в семье, принадлежавшей к роду потомков пророка Мухаммада (мир ему и благословение!). Был учеником шейха Юсуфа Хамадани, а после смерти шейха – его преемником. Затем – в 116 году – удалился в город Яссы, где поселился в подземной келье – хилват – и всю оставшуюся жизнь провёл в полном одиночестве под землёй. Свой знаменитый «Дивани Хикмат» – сборник мистических стихотворений на чагатайском, то есть староузбекском, языке – Ходжа Ахмад Яссави диктовал из подземелья ученикам, приносившим ему пищу.

На русский язык «Дивани Хикмат» никогда не переводился (за исключением двух стихотворений, опубликованных в 200-томной «Библиотеке всемирной литературы»).

Мавзолей Ходжа Ахмада Яссави – со времён Тимура и до наших дней – одно из наиболее чтимых и посещаемых в Средней Азии «святых мест».


ЛЕГЕНДА О ФИНИКОВОЙ КОСТОЧКЕ

Легенда эта достаточно широко известна; в частности, её краткий пересказ приведён Евгением Березиковым в книге «Святые лики Туркестана» (Ташкент, «Камалак», 1992). Я же считаю своим долгом воспроизвести её здесь именно в том виде, в котором услышал её там – у гробницы Ходжа Ахмада Яссави.

Итак, согласно легенде, незадолго до смерти пророк Мухаммад (мир ему и благословение!) собрал своих сподвижников и спросил, кто из них согласится принять от него аманат. Здесь необходимо пояснить: обычное значение арабского слова «аманат» – поручение, обязательство, принятое кем-либо, то, что необходимо передать или выполнить. В данном же случае – и все сподвижники пророка (мир ему и благословение!), вне всякого сомнения, это понимали – речь шла о поручении исключительно важном, о высшей степени ответственности.

И все молчали. Молчали не потому, что были недостаточно смелыми и решительными: каждый из них считал величайшим счастьем погибнуть, сражаясь на пути Аллаха! Просто они понимали, сколь велика ответственность… И лишь один из них – звали его Арслан-Баб, и было ему в то время, согласно легенде, более трёхсот лет – лишь он один, знакомый с основами тридцати трёх религий, но признавший лишь одну – Ислам – принял от посланника Аллаха (мир ему и благословение!) его аманат.

Аманатом был финик – плод дерева, столь любимого и чтимого пророком (мир ему и благословение!), и Арслан-Баб просто положил его себе под язык. «Как же, - спросил он, - о посланник Аллаха, узнаю я того, для кого предназначен твой аманат?»

«Не беспокойся об этом, - так, согласно легенде, ответил ему пророк (мир ему и благословение!), - он сам тебя найдёт».

В ожидании того, для кого предназначался аманат, прожил Арслан-Баб ещё пятьсот лет. И вот однажды в Средней Азии к нему подошёл одиннадцатилетний школьник, протянул ручонку: «Что ты мне принёс, дедушка?»

Арслан-Баб вынимает изо рта финик, пятьсот лет пролежавший у него под языком – а мякоть-то вся рассосалась, сладости никакой не осталось: одна косточка…

«Что же ты, дедушка, - упрекнул мальчик, - самое вкусное сам съел, а мне одну косточку оставил?»

Этим мальчиком был Ходжа Ахмад Яссави – тот, кого впоследствии назовут Хазрет-Султаном, султаном святых.

Такова легенда. Второй уровень её смысла прочитывается довольно легко, и я позволю себе лишь обозначить, указать возможные значения содержащихся в ней иносказаний.

Финик – вообще любой плод – символизирует собой две жизни: сладкая мякоть – нашу ближнюю жизнь здесь и сейчас; косточка же – жизнь будущую, жизнь, которой предстоит стать либо наказанием, расплатой за грехи, совершённые в земной жизни, либо – блаженством, наградой за благочестие. Ведь для косточки финика, так же, как и для каждого из нас, после смерти (мякоть соответствует земному телу) возможны две участи: либо просто сгнить в земле, либо – прорасти и стать прекрасным деревом, финиковой пальмой.

Ещё одна аналогия – менее отчётливая – возникла у меня после знакомства с трудами французского суфия Рене Генона (Абду ль-Вахид Яхья аш-Шазили). Приведу её в виде схемы, предельно кратко: финиковая косточка, пятьсот лет хранившаяся под языком Арслан-Баба – пророк Юнус (мир ему!), проглоченный рыбой, молящий Аллаха о прощении во тьме рыбьего брюха и, наконец, исторгнутый, обновившийся – Ноев ковчег, сохранивший жизнь в смертоносных водах Всемирного потопа – наконец, арабская буква Нун, имеющая вид полости с точкой внутри (напомню: «нун» в переводе с арабского – «рыба»; отсюда прозвище Юнуса (мир ему!) – «Зу-н-нун», «властелин рыбы» или «властелин буквы Нун»). Более полное представление о мистическом значении буквы Нун, о положении, занимаемом этой буквой в арабском алфавите, читатель может получить, ознакомившись с одной из работ Рене Генона – она называется «Тайны буквы Нун» - опубликованной в четвёртом номере журнала «Вопросы философии» за 1991 год.

И, наконец, последняя аналогия – жизненный путь самого Хазрет-Султана. Достигнув возраста шестидесяти трёх лет – именно столько, как известно, прожил пророк Мухаммад (мир ему и благословение!) – Ходжа Ахмад Яссави объявляет, что не считает себя вправе жить на Земле дольше посланника Аллаха (мир ему и благословение!) и, подобно финиковой косточке, уходит в землю: удаляется до конца дней своих в подземелье-хилват – я был там, я спускался в это подземное жилище! – и уже оттуда, из мрака и холода, диктует свои «Дивани Хикмат», свои послания и наставления ученикам. Косточка становится пальмой.

«Умрите прежде, чем умрёте!» – сказал посланник Аллаха.

Да пребудет с ним мир и благословение Господа миров!


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мавзолей Ходжа Ахмада Яссави в городе Яссы – ныне г. Туркестан Южно-Казахстанской области Республики Казахстан – не легенда. Он существует, он зрим и осязаем, он доступен. Так что же предпочесть: искать ли реального, непосредственного знакомства с живой традицией – или же продолжать собирать чужой мистический опыт по крохам, по крупицам, извлекать его, подобно золотым песчинкам, из пустой породы востоковедческих умствований? А может быть, пойти путём, который указал нам «величайший суфий всех времён и народов» – Идрис Шах?

Этот вопрос, уважаемые читатели, каждый должен решить для себя сам.

Впервые опубликовано в самиздатовском журнале «Млечный Путь»
Петрозаводск, 1997

[Олег Стародубцев]

Хорошо знакомая ситуация: вместо того, чтобы что-либо делать, люди предаются рассуждениям о том, есть ли в этом смысл... Двое слепых пытаются объяснить друг другу, что такое слон! :lol: Вопрос о том, имеет ли смысл паломничество к гробнице святого, актуален только для тех, кто его не совершил.

[nekto]

Думаю, что смысл - просто пройти путь до святого места. Смысл увидится только в процессе пути. Сидя дома - смысл не увидить.

[Олег Стародубцев]

Смысл посещения - подвергнуться влиянию.

[untouch.]

Уважаемые участники форума!

Насколько мне известно, среди вас есть люди, которые, так же как и я, посещали МАВЗОЛЕЙ ХОДЖА АХМАДА ЯСАВИ в городе ТУРКЕСТАНЕ (Южный Казахстан). Предлагаю вам, друзья, обмениваться здесь впечатлениями о поездке: что касается меня, то я с радостью расскажу о своём удивительном путешествии - шесть суток автостопом через весь Казахстан! - к гробнице святого шейха, путешествии, которое, собственно, и сделало меня тем, что я есть... Это было десять лет назад, но впечатления были настолько сильными и яркими, что до сих пор свежи в моей памяти.

На каждом углу можно было выпить пиалу верблюжьей простокваши - кымырана, а в любом ларьке "Союзпечать" города Туркестана можно было купить ДИВАН-И-ХИКМЕТ!

Жду ваших впечатлений о посещении святого мазара!

СМЫСЛ? ПОсещения, - просто экскурсия как  по Мавзолею Ленина ?