Озадачил Посторонний. Придется обещать, что до конца повести свадьбы не будет...
кшетре :wink:
21
Два следующих дня пролетели как-то убого однообразно. Суета на работе сменялась странными заданиями Иваныча, из которых я сейчас вспомню разве что сидение на лавочке в парке. Нужно было пялиться изо всех сил на тех, кто повернут ко мне спиной, при этом красочно представлять их шарами или пирамидами... Довольно смешное упражнение, если не считать подошедшего раскачанного отморозка поинтересовавшегося, чего это я уставился на его девушку. Хорошо, додумался сказать, что близорук и почти ничего не вижу. Потому, мол, и смотрю вокруг как полный кретин. А очки с утра разбил. Вдребезги, когда молоко покупал, оно мне для здоровья полезно. Но теперь спасибо, буду смотреть совершенно в другую сторону.
Поверил…
Смысла упражнения я так и не понял тогда, но было забавно.
Вспоминал Цоя. Даже звонил на «Локомотив», убедился, что он устроился именно там. Айкидо, правда, еще не открыл, но комнату таки отвоевал.
Ночи, прилагавшиеся к этим дням, что странно, отпечатались в памяти черной пустотой. Садился на свое место как обычно, потом куда-то проваливался, а утром, стабильно обнаруживал свое тело на самом пороге чердака. Я даже начал сомневаться, тем ли мы с Иванычем занимаемся. Ведь за то время, что я у него учился, ничего во мне так и не изменилось...
Я не забыл странную историю с Машей. В другом смысле «ничего». Вот моя бывшая, например, всегда говорила, что наглость, которая второе счастье, не моя стихия, и что мне всегда по жизни оставаться лохом. Так что? Стал я наглее или хотя бы решительнее? Все тот же лох.
Опять же, взглядом Постороннего - Маша. Какие-то интонации, взгляды… Другой бы зашел и один на один серьезно пообщался. В кино там пригласил или в бар. А потом жили бы долго и счастливо… Ну разве я не лох?
А может нет? У меня жена. Пусть спряталась где-то… От такого неблагодарного мужа странно было бы не прятаться. Пусть вроде как разводится, но родной ведь человечек. В чем-то даже ласковый и заботливый. Разве не клялся я ей в вечной любви и всяких таких вещах? Не по-мужски съезжать со своих обязательств. А вдруг у нас когда-нибудь будут дети? Что они скажут об отце, гоняющемся за молоденькими юбками? Ну джинсами… Какая разница! Да и тридцать скоро. И сама она вряд ли поймет. Что нужно этому старику? Разница в возрасте почти десять лет. И разве у такой девчонки нет жениха или даже мужа? Нелепо! Таких разбирают к семнадцати. А нежные взгляды – обычная благодарность за загадочное спасение. Даже неприлично как-то использовать это в своих хищных целях. Благодарность благодарностью, а семейные отношения – это святое. Кто я буду, если разрушу сразу две семьи? Нет! Нужно оставить всю эту романтику на уровне нашего первого взгляда. Лучше этого взгляда все равно ничего быть не может. Дальше всё только испортится. Буду настоящим мужиком. У меня своя семья, у Маши – своя. Все. Конец.
Утро пятницы я любил. Во-первых - завтра выходные. Во-вторых, в пятницу наш обед традиционно переходит в праздничный сабантуй. Все в честь успешного окончания рабочей недели с последующим совместным выдвижением в сторону дома.
Я и сидел в этом полурадостном состоянии, когда в дверь постучали осторожно, но в принципе твердо.
- Войдите! - традиционно бросил я, пряча томик Ницше и раскрывая перед собой «Единую спортивную классификацию».
- Здравствуйте!
Это было больше, чем подвох. На пороге в синей олимпийке сборной России, нерешительно улыбалась зеленоглазая блондинка.
- Можно войти? - поинтересовалась она.
Я почему-то обернулся назад, потом подскочил, сгреб в углу стул и поставил его прямо перед своим столом.
- Присаживайтесь. Будьте как дома.
И сел на свое место.
Она вошла и секунду осматривалась по сторонам.
- Вот тут вы и работаете?
Я кивнул, делая такое мрачное лицо, будто работа наша была чем-то титаническим и каторгообразным.
- И как вам здесь? - она сидела так близко от меня.
- Терпимо. Опять же гости приходят. Хорошо. Ты-то как, Маша... Что нога?
- Ерунда, Андрей... Палыч... Даже не болит... Спасибо.
Почему-то мне стало стыдно, за себя того, во сне, желавшего победы своему другу. И за этого, решившего никогда не брать ее ладонь и не прижиматься к ней губами...
Маша посмотрела на меня внимательно:
- А у вас тут курить можно?
- Не знаю, - растерялся я. - Наверное, нет. Не поймут...
- Ну ладно. Я с завтрашнего дня тренироваться начинаю. А сама вот думаю, нужно ли? Устала я почему-то от всего. Быстро так устала. Неделю назад еще все совсем казалось другим, а теперь... Я ночью засыпаю, а сама все время вспоминаю ваши руки и ваше лицо, когда вы мне рану перевязывали. Вы так переживали за меня... И я даже подумала, что вы... Я же не знала тогда. Вообще, бред был какой-то. Как это вообще могло быть?
Я пожал плечами. Кажется это действительно всего лишь обычная человеческая благодарность. Даже не понял, радоваться этому или огорчаться…
- Было... Да, странно. Я и сам не понимаю, не знаю как. Я, правда, переживал. Да и как не переживать... Крови еще столько... Хорошо все-таки, что ты живая.
Она грустно улыбнулась.
- А сколько вашей жене лет?
- Двадцать семь.
- Дети есть?
- Да как-то нет пока...
Дверь распахнулась. Виктор. Увидел Машу, поменялся в лице. Бровями спрашивает - «Она?»
Я от неожиданности кивнул. А Маша поднялась.
- Спасибо, Андрей Палыч, пойду я.
- Нет уж, подождите! - Витя поднял руки. - От нас просто так не уходят. Сейчас будем пить чай.
- Я не хочу чай.
- А вот это как раз не важно. Можете просто посидеть вместе с нами. Нужно хотя бы иногда проявлять уважение к людям, работающим не щадя живота своего на благо Российского спорта.
- Но я спешу!
- Ну что вы! Ни в коем случае мы вас не задержим. Пять минут все равно ничего не решат!
- Андрей Палыч! - Маша посмотрела на меня умоляюще.
- Витя! Спешит ведь человек!
- Все ясно! - голос Виктора наполнился трагическим пафосом старого провинциального актера. - Не любят нас! Ну, правильно! За что любить этих отвратительных чиновников госаппарата.
- Неправда... - Маша сказала и поняла, что попалась. Улыбнулась. - Ну ладно. Только быстро.
И еще целых двадцать минут мы пили чай и общались с человеком, к которому я не должен был испытывать никаких эмоций, но расставание с которым отзывалось в моем существе ничем не объяснимой, почти физической болью. Оправдываясь перед собой тем, что это просто необходимо по работе, я узнал Машин адрес и телефон. И как бы на тот же служебный случай, вдруг что-то с тренировками или соревнованиями, дал свой.
Уходя, Маша помахала нам ручкой в дверях и весело улыбнулась:
- До свидания!
- Счастливо!
Мы с Витей помолчали немного.
- Может еще чаю? - спохватился я.
- Да Бог с ним, с чаем, - легко отмахнулся Виктор. - Нормальная девчонка. И, черт возьми, Палыч, как она на тебя смотрела...
- Как?
- Я бы хотел, чтобы на меня так посмотрели. Хоть раз в жизни. А уж такая...
Я вздохнул.
- О то ж и оно, - улыбнулся Витя.
В душе я точно знал, что Виктор глубоко ошибается. Кто я вообще такой, чтобы хоть как-то тревожить ее сердце…
22
Когда я подошел к дому, первой мыслью было - развернуться и идти дальше. Ну не могло в нашем дворике быть столько людей. Между деревьями стояли белоскатерные столы, накрытые самыми разными салатами, бутербродами и невероятным количеством спиртного. За столами около пятидесяти всякого рода мужчин о чем-то шумели, непрерывно наливая и закусывая. И тут я увидел сидевшего во главе всего дядьку Валентина. Он как раз толкал очень сложный тост. Это меня обрадовало. Дома!
Я прошел в комнату, бросил взгляд в угол. Бутылка была на месте. Кстати, она уже была моей и вполне настоящей. Странное подумалось, гордое даже: «Я теперь могу всех своей водкой угощать». Довольный, как морж с мячом, я вышел из дома бережно прижав к груди полулитровое сокровище.
С одной стороны казалось, что меня никто не заметил. С другой, когда я присел на свободный стул, лысый очкарик, лет сорока, сидевший рядом тут же налил мне из «Столичной» в маленькую рюмку.
- Как звать? - поинтересовался. И не дожидаясь ответа, представился. - Толик.
- Андрей, – вежливо отреагировал я. - А кто все эти люди?
- Они друг другу никто. Так, ситуационная конфигурация. Ты пей. Догоняй нас.
Я отпил и чуть не выплюнул обратно. Что это мне налили? Какая-то странная водка. Сладкая, слегка кисловатая. Толик поморщился.
- Ты что, первый раз на собрании?
- Ага.
- Значит, ты не дифференцируешь пир и семейный обед?
- Не диф-фиенцирую...
- Ясно. Вот, откуда такая экстраполяция. А ведь вкус спрайта по своим сущностным характеристикам гораздо больший аналог естественной пищи, нежели спирт и его производные.
С другой стороны стола раздался громоподобный бас Лехи Гапея:
- Андрюха! Ты здесь! Не слушай ты этого кацапа! Покажи лучше, что принес...
Я показал свою бутылку. Леха заулыбался:
- О! А то пир, пир... Толик! Давай местами махнемся!
- На мой взгляд, дивергенция здесь не уместна! - Толик, судя по всему, не обрадовался. - Если посуда Андрея сертифицирована Абсолютом, моя транспозиция, я бы даже сказал, транслокация, мягко говоря, неоправданна.
- Ишь! Москали! - Леха вспыхнул справедливым возмущением. - Ну, на всем озолотятся. И за стул им магарычи подавай. Ладно, оправдаем твою трансконфигурацию! Да, Андрюха? Нальем этому старому еврею?
Я легко согласился, и ребята завершили свою рокировку.
- Был бы не еврей, - оправдывался Леха. - А простой москаль. Убил бы...
- Друзья! - Валентин Иванович затеял новый тост. - Наше сегодняшнее собрание посвящено проблеме: «Спасение, сострадание, отдача». Я уже говорил сегодня, что в чем-то ключевой здесь является старая известная фраза: «Спасение утопающих - дело рук самих утопающих». Общим голосованием мы согласились с сакральной сущностью этих слов, но остался аспект: «школа плавания». Ведь учитель плавания не присутствует при свободном купании своих учеников, но он учит их до того, а значит, косвенно, все-таки является для них своего рода спасителем. Как вы считаете, правилен ли подобный подход в духовном плане?
Со стороны могло показаться, что Иваныч толкнул обычный тост, после которого все выпили и слегка закусили. Единственное, что могло смутить непосвященного наблюдателя - слишком уж быстро поднялся следующий тостующий. Хотя и это можно было списать на местные традиции. Между первой и второй, как говорится - минимальная дискретность...
Поднявшийся был, как это принято говорить в Москве и Московской области – представителем мифической кавказской национальности. Что впрочем, реально не определяло его географического происхождения. Человек с таким «лицом» вполне мог быть родом из Палестины или Саудовской Аравии.
- Друзья! - сказал он. - Хочу напомнить вам хрестоматийную историю, изложенную достопочтенным Джалал ад-Дином Мохаммадом Руми, мир ему, под названием: «Спор грамматика с кормчим». Как вы все помните, в основе сюжета все то же плавание, хоть и опосредованное лодкой.
- Извиньитье! - поднялся со своего места седой, но крепкий мужчина с явным английским акцентом. - А нелзя ли эта история есть подробность...
- Америкоз! - шепнул мне Леха. - Как тот москаль. Только москаль думает, что люди в одной Москве живут. А этому кажется, будто Микки-Маус – центральный персонаж международной классической литературы.
- Хорошо! - Согласился тостующий. - Однажды на корабль грамматик сел ученый,
И кормчего спросил сей муж самовлюбленный:
«Читал ты синтаксис?» - «Нет», - кормчий отвечал.
«Полжизни жил ты зря!» - ученый муж сказал.
Обижен тяжело был кормчий тот достойный,
Но только промолчал и вид хранил спокойный.
Тут ветер налетел, как горы, волны взрыл,
И кормчий бедного грамматика спросил:
«Учился плавать ты?» - Тот в трепете великом
Сказал: «Нет, о мудрец совета, добрый ликом!»
«Увы, ученый муж! - промолвил мореход, -
Ты зря потратил жизнь: корабль ко дну идет!»
Тостующий помолчал, ожидая укладки изложенного в мозги слушателей. А затем продолжил:
- Из этой истории мы видим, что у грамматика не было настоящего учителя. Более того, он считал настоящим нечто на самом деле не имеющее никакого отношения к реальности. Мог ли такой человек принять учителя, как своего будущего спасителя? Очевиден ответ - нет. Значит для подобного рода людей тот учитель, о котором мы сегодня говорим, не может быть спасителем. Я закончил.
Все выпили. Поднялся худой, но крепкий мужчина в очках на остром носу. Осмотрел собравшихся умным, цепким взглядом.
- Вот мы прослушали интересную историю. Даже сделали вывод. Не может быть учителя для отдельного типа людей. Хорошо. Но почему мы так ограничиваем понимание «Учителя». Ведь в данном конкретном примере имеет место учитель скрытый. И эта скрытость следует не из кормческого нежелания учить, а из невозможности это сделать. Ведь учитель должен говорить на языке ученика. Вспомните апостола Павла:
«для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых».
То есть возникает вопрос. Учитель ли тот, кто может спасти или же Учитель тот, кто спасает? Ведь и для грамматика можно было найти Учителя, который разговаривал бы с ним на его языке, то есть тоже был бы грамматиком, но, умеющим плавать. Отсюда, даже не знаю, можно ли назвать кормчего учителем... И выявляется как мне кажется не неспособность отдельных людей, а отсутствие настоящих учителей.
Он выпил свой спрайт и сел. Тут же поднялся совсем молодой парень, как я понял от Лехи, из Приморского края.
- Друзья! Вот мы и подошли к проблеме симбиоза: «настоящий ученик - настоящий учитель». Что мы видим? Настоящий ученик имеет целью то же, что и настоящий учитель. Но речь ведь, как я понимаю, перешла несколько в другое русло - спасение тех, кто спасаться не желает. Или вы думаете, здесь действует буддийский принцип горящего дома, когда мы выманиваем детишек из пожара красивыми игрушками и вкусными пряниками?
- ШУХЕР...
Над столом пролетел легкий ветерок, и я сразу даже не понял, что бы это значило. Заметил лишь, как от дядьки Вальки по рукам пронеслась какая-то бутылка к свободному стулу.
- Добрый день! - донеслось достаточно громкое от калитки. - Можно поприсутствовать?
Я обернулся и увидел вошедшего мужчину в форме майора милиции, с черным дипломатом в руке.
- Я тут по поводу поступившего сигнала. - Доложился майор. - Соседи говорят, что заседает незарегистрированная секта...
Дружный пьяный гогот встретил столь нелепое заявление офицера.
Навстречу вышел Валентин Иванович.
- Егорыч! - приветствовал он майора. - Какими судьбами! Проходи!
Он усадил милиционера на свободный стул и кивнул дядьке Сашке Казаку:
- Налейте лучшему участковому города!
Офицер взял стакан.
- Извините меня Бога ради. Думал, правда. А тут вы, Валентин Иванович. Ну, какая к черту секта.
Вскочил вдруг и окончательно опьяневший Леха. Заорал:
- За юбиляра!!!
Выпили стоя. Я заметил, что водка майору досталась по-настоящему крепкая, уж больно круто его свело. Сидевший рядом с ним москаль Толик заботливо подал соленый огурчик. Вечер продолжался, но я не узнавал тех, кто еще минуту назад толкал заумные речи. Разговор настолько сменил свое направление, что среди мата и блатного жаргона я совсем не различал поднятой обществом темы об учителях. С полчаса я недоумевал, а потом поднялся и сказал:
- За настоящих учителей!
- Браво!!! - подхватил уже конкретно датый участковый.
И все вокруг закричали о том, что наши школьные учителя лучшие школьные учителя во всем мире.
Пьянка продолжалась.
дальше завтра...
Тема: Цветок папоротника 21, 22 (Прочитано 1390 раз)
