Произвольность наших движений является иллюзией. Психологический анализ и изучение психомоторных функций, заложенные системой Гурджиева, показывают, что каждое наше движение, произвольное или непроизвольное, есть бессознательный переход от одной автоматической позы к другой автоматической позе, - человек выбирает из доступных ему поз только соответствующие его индивидуальности; число таких же поз очень невелико. Все наши позы — механические. Мы не представляем себе, как тесно связаны наши три функции: двигательная, эмоциональная и интеллектуальная. Они зависят друг от друга, вытекают одна из другой и находятся в постоянном взаимодействии. Когда меняется одна, другие тоже меняются. Изменение в чувствах производит соответствующие изменения в образе мыслей и в позах, принимаемых телом.
Так что, если мы хотим изменить свои привычки чувствования и привычные нам формы мышления, мы сначала должны изменить свои привычные позы. Но для нас в обычной жизни невозможно приобрести новые позы - этому воспрепятствует автоматизм мыслительного процесса и привычных движений. Мыслительный, эмоциональный и двигательный процессы у человека не только взаимосвязаны, но и каждый из них и все они вместе взятые принуждены работать не выходя из замкнутого круга автоматических привычных положений.
Принятый в Институте метод подготовки человека к гармоническому развитию помогает ему освободиться от автоматизма. Упражнение «стоп» служит этой цели. Когда физическое тело удерживается в непривычном положении, более тонкие тела эмоций и мысли могут видоизменять свою форму. Важно помнить, что для Приведения в действие воли необходима внешняя команда, без которой человек не сможет поддерживать переходное положение. Человек не может приказать себе остановиться, поскольку три функции в сочетании слишком неподатливы к волевому воздействию. Но пришедшая извне команда «стоп» играет роль умственной и эмоциональной функций, состояние которых в общем определяет физическую позу. Таким образом, физическая поза, освобожденная от привычного ига умственной и эмоциональной поз, ослабляется и в свою очередь ослабляет другие позы; это дает нашей воле возможность на короткое время получить управление нашими функциями».
В этот момент на сцену вышел Гурджиев и я смог как следует его разглядеть. Он носил длинный темный пиджак и черную фетровую шапочку. Будучи физически очень сильным человеком, он обладал походкой, легкой как у тигра. С едва заметной полуулыбкой он охватил нас всех взглядом своих пронизывающих темных глаз. Я не мог отнести его ни к какому известному мне типу: разумеется, это не был ни «мистический» тип, ни йог, ни философ, ни «мастер»; он вполне мог быть человеком, который устраивал археологические экспедиции в Центральной Азии.
Когда ученики собрались с одной стороны сцены, Гурджиев бросил в воздух какой-то предмет, и ученики кинулись его ловить. Он крикнул «стоп!». Как по волшебству группа превратилась в статуи людей в различных позах. Прошло около минуты. «Довольно», - сказал по-русски Гурджиев, и все расслабились и разошлись. Упражнение повторилось несколько раз.
После этого были хороводы - народные и сельские танцы. Мадам де Гартманн выходила на сцену перед каждым танцем и давала краткие пояснения. В качестве вступления она сказала:
«Почти у всех народов Азии есть свои собственные танцы. Свыше двухсот из них собрано институтом. Первым номером мы покажем танец, который обычно танцуют девушки, заимствованный из района Кумурханы в Турции, хотя его истоки лежат в Древней Греции и позы танцоров поразительно напоминают рисунки на древних урнах (амфорах) и вазах». Сходство действительно имело место, а переливающаяся мелодия вполне могла рождаться из свирели Пана.
За этим последовал танец урожая оазиса Керие, когда мужчины и девушки кружились вокруг одной женщины. Танец закаспийских текинов был взят с Праздника Ковров. У текинов из разных областей был обычай привозить сотканные за год ковры в определенный город и устраивать там праздник. Ковры чесали, а потом отбивали (спрессовывали) так, что были видны лишь тонкие шерстяные нити. Существовали разнообразные способы отбивания ковров. Например, в Хорасане на разостланных коврах устраивали верблюжьи бега. В Персии их раскладывали на улицах, и по ним ходили люди, верблюды и ослы. У текинов, чьи ковры считались лучшими, их расстилали по земле и утаптывали в такт под музыку.
После народных танцев были «Ручные Работы». Мадам де Гартманн сказала:
«Эти упражнения составляют часть ритмической работы в Институте, то есть ручного труда, выполняемого ритмически. Это было принято на Востоке, где музыка играла во время разного рода ручной работы для подъема производительности. Как известно из надписей, многие колоссальные сооружения Древнего Востока воздвигались
под аккомпанимент музыки. Этот обычай все еще сохраняется у истоков Пянджа, в оазисе Керие и в других местах. Когда прекращаются полевые работы, крестьяне собираются зимними вечерами в самом большом строении
и под звуки музыки занимаются различными работами. Наблюдения, сделанные в Институте Гурджиева над работой, выполняемой в группах и под ритмическую музыку, показывают, что производительность возрастает в-пять-двадцать раз, по сравнению с людьми, работающими в одиночку. Сейчас мы покажем три группы:
1. Чесание шерсти и прядение ниток.
2. Шитье обуви, вязка чулок.
3. Ткание ковров.
Отсюда (красным выделено мной, с указанием на "символическое значение танцев Гурджиева").
Тема: Символическое значение танцев Гурджиева. (Прочитано 19686 раз)
